Община Святого Георгия. 1 серия
Шрифт:
Анна Львовна… Я на переломе жизни. К чему он приведёт и чем закончится, почём знать? Я пытался сделать хорошее, но чуть не натворил страшное… Уныния, впрочем, нет ни малейшего. Прежние неизвестность и неопределённость положения томили гораздо больше. Если бы не профессор Хохлов…
Заходит Белозерский. Морщит нос. Кравченко замолкает. В дурашливой манере Белозерский, втягивая воздух:
БЕЛОЗЕРСКИЙ
Ух, чесночищем прёт!
Ася краснеет. Белозерский
БЕЛОЗЕРСКИЙ
Обожаю кровяную колбасу! Да с Алиум сативум! (Чеснок на латыни)
Кравченко одобрительно кивает Асе. Она отрицательно качает головой. Белозерский говорит с набитым ртом:
БЕЛОЗЕРСКИЙ
А кто не ест колбасу – тому мы не дадим конфет!
Держа бутерброд в зубах, достаёт из карманов гражданского платья (под халатом) полные жмени шоколадных конфет. Ася тянет руку. Он шутливо шлёпает её по ладошке.
БЕЛОЗЕРСКИЙ
Но-но! Конфеты только тем детям, которые хорошо кушали! (не надо пугаться слова «кушали» – это всего лишь те, кто ели с удовольствием.)
Ася, смеясь, берёт с тарелки бутерброд с кровяной колбасой, жадно кусает. Глядит на Белозерского во все глаза. Он одобрительно кивает. Кравченко благодарно смотрит на него (как смотрел бы отец на любого клоуна, что заставил любимое дитя съесть «полезную еду»).
БЕЛОЗЕРСКИЙ
(к Кравченко) Как наша пациентка?
КРАВЧЕНКО
Стабильна. Прогноз благоприятный.
Атмосфера дружеская, человеческая. Ночь прошла, все живы.
(ВЕРА, ГЕОРГИЙ, ИЗВОЗЧИК.)
Свисток городового. Из переулка выскакивает Вера, весёлая, растрёпанная, на щеке свежая ссадина, по лицу кровь. Без шляпы. Внезапно свежий, трезвый (на выбросе адреналина) и даже лихой рядом шустро катится на дощечке инвалид Георгий.
Вера свистит в два пальца.
Подъезжает пролётка. Вера хочет помочь Георгию. Он жестом – отказывается. На руках с дощечки – на тротуар. Закидывает дощечку в пролётку. Легко подтягивается на ступеньке, устраивается на сидении. Вера запрыгивает следом.
ВЕРА ДАНЗАЙР
Трогай!
(ГЕОРГИЙ, ВЕРА.)
Гостиная простая, элегантная. Георгий сидит на диване. Осматривается. Потирает культи. Ему неловко.
Входит Вера (хорошая дорогая женская одежда, домашние туфли).
ВЕРА
С фуражом не очень. Только приехала.
ГЕОРГИЙ
Вы что, ваше высокоблаа…
ВЕРА
Рубай без церемоний!
Георгий несмело берёт конфетку.
ВЕРА
Давай-давай! … Заодно рассказывай, каково оно, полному георгиевскому кавалеру славу по трактирам на кон ставить.
ГЕОРГИЙ
Как ноги потерял…
Вера резко встаёт с дивана, командным голосом, жёстко:
ВЕРА
Как ноги потерял, знаю – сама отрезала! Я тебя спрашиваю, как ты честь смеешь терять!
Георгий на диванчике, с конфеткой в руке, вытягивает во фрунт – насколько позволяет его положение, и смотрит на «её высокоблагородие» широко распахнутыми глазами.
(ХОХЛОВ, БЕЛОЗЕРСКИЙ, КОНЦЕВИЧ, АСТАХОВ, НИЛОВ, ПОРУДОМИНСКИЙ, «ФАНТОМНИК», «ШРАПНЕЛЬНИК», АСЯ.)
Концевич сухо докладывает об истекшем дежурстве, стоя между коек «фантомника» (мрачный, потерянный) и «шрапнельника» (на подъёме, радостный). Хохлов со студентами и персоналом – вокруг.
КОНЦЕВИЧ
Пациент с извлечённой шрапнелью: рана очистилась, можно выписывать.
«ШРАПНЕЛЬНИК»
Слава богу, измаялся лежать!
КОНЦЕВИЧ
(повернувшись к «фантомнику») Самоповреждения санированы. Можно освобождать койку.
«Фантомник» ко всему безразличен.
ХОХЛОВ
Рано. Пусть.
КОНЦЕВИЧ
Зря место занимает.
Хохлов гневно глянув на Концевича, идёт на выход из палаты – все, кроме сестёр милосердия, за ним.
(ХОХЛОВ, КОНЦЕВИЧ, БЕЛОЗЕРСКИЙ, АСТАХОВ, НИЛОВ, ПОРУДОМИНСКИЙ.)
Выходят из палаты, идут к другой. Хохлов говорит на ходу, сурово-логичен, «учительствует»:
ХОХЛОВ