Обуглившиеся мотыльки
Шрифт:
Елена натянула улыбку, и улыбка была почти настоящей. Девушка кивнула. Кэролайн быстро подошла к Елене, взяла ее под руку, как тогда, в школьные годы их беззаботной жизни. Как тогда, когда все было так просто, так понятно и легко.
— Я думаю, что мы можем так каждые выходные тусить! Я ведь уеду в марте.
— Ты права, — поддержал Мэтт.
Они двинулись по направлению к кафе. Елена все еще ощущала хаос чувств, и все еще не могла избавиться от нахлынувшего ее отчаяния, но она точно знала, что это была первая в ее жизни поддержка. Без лишних слов и ненужных эмоций. Просто: «Тут есть кафешка неподалеку», просто «Чай зимой —
Девушка вновь отогнала мысли о прошлом и сконцентрировалась на настоящем. А в настоящем были Кэролайн и Мэтт. А еще — горячий чай.
Чуть позже Донован и Форбс уже сидели за столиком, а Елена делала заказ. Играла такая приятная, не напрягающая мелодия, и кафе было довольно-таки уютным.
— Чай черный? — спросила девушка, стоящая у кассы. Гилберт кивнула.
Пока она ждала, Елена увидела объявление, прибитое к витрины: «ТРЕБУЮТСЯ КАССИРЫ», и Гилберт вдруг подумала, что единственный способ забыть о прошлом — сконцентрироваться на настоящем, занять себя чем-то.
Мальвина взяла заказ на подносе и направилась к столу. Вдруг все проблемы ей показались вполне разрешимыми — если она устроится на работу, то у нее не останется времени на мысли о тех, о ком она думала постоянно. Тогда появятся деньги на личные расходы, а следовательно их не придется просить у отца или Дженны. Встречи с Грейсоном будут сводиться к минимуму, а плотный график не позволит заниматься самобичеванием.
Это была отличная идея, и Елена всерьез решила претворить ее в жизнь.
4.
Кристина рисовала. Цветные карандаши и фломастеры были разбросаны по всему дому. Девочка была целиком и полностью поглощена процессом, не замечая ничего и никого вокруг. Она была молчаливым и не очень контактным ребенком. Не сказать, чтобы это воспринималось как удача, но Деймону нравилось то, что в нем не возникает раздражения к ребенку, за судьбу которого он теперь ответственен в соответствии с брачным договором и завещанием Викки.
— Почему ты уверена, что случится что-то плохое? — спросил Сальваторе Донован. Та сидела рядом, смотря какое-то шоу по телеку, будто погружаясь в глубины мироздания, будто немного уходя в себя.
— Я просто страхуюсь.
Сальваторе усмехнулся. Викки переключила канал. Шел какой-то фильм, и саундтреком его была та надрывная песня группа Скорпионс, которая вопрошала к женщине. Мелодика и хриплый голос исполнителя проникали, казалось, под самую кожу, а развертывающая сцена событий увлекала в пучину. Донован снова увлеклась телевидением.
Деймон поднялся и направился в спальню. Ему не мешало бы отдохнуть, не мешало бы набраться сил перед очередным рабочим днем. Как только он вошел, его мобильный зазвонил в эту самую минуту, словно по щелчку чьих-то пальцев. Доберман взял мобильник и взглянул на дисплей. Он знал этот номер, но отвечать ему не хотелось. Если уж прощаться с прошлым — то прощаться навсегда. Сальваторе отложил сотовый.
Скорпионс играли соло.
В катакомбах Деймон не появлялся уже давно. Джоанна была в Швеции, Елену бы туда не пустили — тогда что могло заставить Майка Стивенсона — того самого бугая-охранника, который назвал Елену хорошенькой — позвонить ему? Сальваторе взял трубку.
— Да, Майк?
На том конце провода слышалась гулкая музыка, плавная и несколько будоражащая. Медленная, плавная и тягучая как карамель. В катакомбах музыку не включали. И если бы она доносилась из чьего-нибудь
— Приезжай в «Мираж». Ты помнишь, где это?
В народе его называли «блудливым баром». Там, в «Мираже» Сальваторе появлялся лишь в самых отчаянных моментах. Вообще, он там был в последний раз года два или три назад. В блудливом баре ты находил все, что искал. Ты находил девушек и парней. Находил понимание и принятие. Ты находил алкоголь. Сигареты. Наркотики. Даже танцы, самые грязные и самые импульсивные.
А главное — бои. Бои, славящиеся ожесточенностью и беспомощностью. Там поединок прекращался только тогда, когда один из бойцов либо выбивали в нокаут, либо когда победитель сам решал прекратить бой — если ты решился сразиться, если ты начал проигрывать, если тебе сломали кости, тебе больно, и ты мечтаешь только об отличном костоломе — ты все равно не можешь прекратить бой. Он заканчивается тогда, когда ты выключаешься. Или когда твой противник считает, что на этом пора заканчивать. Деймон знал это, потому что принял один бой в «Мираже». После этого у него произошел нервный срыв. Ну, очередной нервный срыв.
И о блудливом баре не знал никто — ни Елена, ни Бонни, ни даже Джоанна. Никто не знал из банды Деймона. Только Майк. Потому что Майк был организатором кровавых зрелищ.
— Я не участвую, Майк. Я в завязе.
— Тут участвует кое-кто другой.
Сальваторе медленно сел на край кровати. О блудливом баре не знал никто. Кроме того, кто этот бар показал.
— Тебе лучше приехать, иначе этот дебош выйдет на локальный уровень, и съедутся все телевизионщики.
Деймон бросил трубку, ничего так и не сказав. Он думал только об одном — почему он должен вытаскивать из задницы того, кто сам лезет на рожон? Сальваторе впутывался в передряги, но в большинстве случаев выходил сам из ситуации.
Исключение — вылеченное сердце Джоанны, его первой женщины, которую он полюбил.
Исключение — выкуп из полиции, когда Деймон вгрызся в горло собственного отца.
Исключение — лишь один звонок, после которого полиция перестала брать в рассвет заявления Джоанны.
И эти исключения были достаточно весомыми аргументами, которые явно перевешивали другие поступки Тайлера, которые вряд ли назовешь благородными. И Сальваторе не мог бросить Тайлера не столько потому, что он был хорошим другом, сколько потому, что он находится в долгу. А может, это и есть дружба? Может, в грубой действительности не имеют значения встречи и совместные походы в кино. Может, в чертовой реальности важны наши долги кому-то — это обязывает нас приходить на помощь. Обязывает их приходить на помощь. И только так появляется возможность полагаться друг на друга. Что, если это действительно правда? Тогда Бонни была права — книги не пригодны для житейской мудрости.
Сальваторе схватил мобильник, быстро выходя из спальни и направляясь в прихожую. Викки взглянула на Деймона, отвлекаясь от своей прострации.
— Что-то случилось? — в ее глазах не было беспокойства, не было дыма — как в глазах Елены, этой девочки, которая вечно поджигает тот порох, что копит в своей душе — не было любопытства. Но Деймон почему-то любил Викки. По-настоящему. Просто потому, что между ними именно такая дружба как в книгах.
А не как в действительности.
— Да, — он надел куртку, стал рыскать в тумбочке в поисках ключей, денег и… да, он же уже не курит. — Надо было свинтить отсюда.