Обуглившиеся мотыльки

Ana LaMurphy

4.

Да, все обязательно закончится хорошо. Елена смотрела на часы и ждала, когда закончится пара. Бонни вчера сказала, что придет со следующей недели. Может, это даже к лучшему. Елене нужно время. Гилберт решила, что она продолжит свое общение с Локвудом, несмотря на внутренние сомнения. Девушка была уверена, что у нее все получится.

До сегодняшнего дня.

Тайлер действительно встретил девушку возле колледжа, закричав на весь двор: «Моя Мальвина, пощадившая моих восьмерых детей, прекрасна!». Елене стало неловко, а потом девушка выше подняла подборок и, не

удостаивая никого взглядом, подошла к Локвуду.

Тайлер воскликнул на всю округу не просто так. Девушка действительно выглядела потрясающе: светлые джинсы в обтяжку, лаковые сапожки на невысоком каблучке, красивая приталенная куртка, а волосы заплетены в косу. Сама Елена соответствовала образу Мальвины: мечтательная, наивная, грамотная, влюбленная и сомневающаяся. Девушка взяла парня за руку, и пара, улыбаясь, пошла подальше от здания колледжа. Елена чувствовала себя уверенно, и ей казалось, что так будет теперь всегда.

— Куда сегодня? — спросила она. Елена осмелилась взять его за руку, и теперь оба шли, перебарывая внутреннее стеснение и наслаждаясь таким приятным прикосновением.

— Слушай, надо забежать в одно место… Буквально на пару минут, просто у Добермана очередной зае… заскок. А потом пойдем грабить музей.

— Хорошо, — улыбнувшись, ответила девушка.

Сегодня стало еще холоднее. Листья больше не были яркими, желтыми и живописными. Теперь они образовывали серое месиво грязи и гнили, теперь и небо больше не было привлекательным, однако Елена все еще находила что-то приятное в окружающей обстановке.

— А куда мы пойдем?

— Боишься? Не волнуйся, тебя я не трону по одной простой причине: ты мне нравишься. Доберман, конечно, не внушает доверия, но он… К нему можно привыкнуть. Мы просто кое-что заберем у него возле кинотеатра «Октябрь» и пойдем грабить банк.

— Музей. Грабить музей ты хотел.

Ни один человек не задержится в нашей жизни надолго… Елена поймет это немного позже, когда надрывая голос, будет кричать: «Остановите это безумство» и крепко сжимать руку отца, последнего человека, который останется с ней после всех событий, которые произойдут с ней. Ни один человек не останется надолго, будь то муж, подруга, отец или мать… Как бы нам не хотелось крикнуть: «Остановись мгновение, ты прекрасно!»***, как бы сильно не хотелось удержать и оставить все, белая полоса не вечна. Мы сами ее пачкаем: слезами, эмоциями, красками, словами… Последним — особенно.

Они подошли к кинотеатру «Октябрь», но Добермана, судя по всему, еще не было, поскольку Локвуд озирался по сторонам, стараясь не материться. Елене нравилось держать Тайлера за руку, ей нравилось гулять с ним, ей нравилось жить…

Ветер швырял гнилые листья, птицы так звонко больше не пели, а прохожие мчались вперед и вперед не замечая красоты в обыденном. Странно, что те самые роковые встречи происходят в такой вот непринужденной атмосфере, и мы не замечаем знаков вокруг: не замечаем пронизывающего холода, молчащих птиц и гнилых листьев. Это все словно стирается, теряя свою значимость.

— А что надо забрать? — спросила Елена, устремляя свой взор на Тайлера.

— Да флешку одну… Ему просто

на месте не сидится… И где его черти носят? Или он снова с этой анорексичкой разбирается?

— С кем? — переспросила девушка, но Тайлер ее уже не слышал. Он глядел на приближающегося человека. Девушка проследила за его взглядом…

К тому времени она практически забыла про метро, про того незнакомца и те чувства, которые он вызвал. Она забыла про роман, который читала, забыла про то, что рекомендовала читать «Бриду», забыла про все…

Но миг, — и воспоминания того, теплого еще, дня мигом восстановились в памяти. Елена чувствовала, как ее сердцебиение увеличивается по мере приближения Добермана, который курил, волком глядя на всех прохожих. Елена неосознанно крепче сжала руку Локвуда, а в ее мыслях прорисовывались детали: уродливый шрам на шее, пристальный, пронзительный взгляд, едкий запах сигарет, звук голоса, холодность… Тогда девушка так сильно хотела познакомиться поближе, а теперь…

Теперь ей эта возможность представилась.

Доберман подошел к Тайлеру. Они обменялись рукопожатиями, а Елена все еще смотрела на незнакомца, поражаясь насколько мир тесен. Доберман же даже не взглянул на пассию своего друга.

— Тебя только за смертью посылать, — произнес Локвуд, чувствуя, что рука Елены сжимается сильнее и сильнее.

— Не стоит, она сама за мной по пятам ходит.

Елена усмехнулась, поражаясь этой напыщенности и этому пафосу. Девушка привлекла внимание. Доберман затянулся, прищурился, словно вспоминая, кто это, а потом, выпустив дым из легких, оскалился. Не улыбнулся, а именно оскалился. Елена всегда была робкой, но она чувствовала какую-то неисчерпаемую силу, которая заставляла смотреть Доберману в глаза. Это было непросто, но сдаваться Гилберт не собиралась, а мысленно вторила лишь одно: «Не узнавай, нет… Не узнавай меня. Даже если ты узнал, просто молчи. Молчи! Молчи!». Тайлер заметил напряжение, которое появилось между его другом и его подругой.

— Это Доберман, — Локвуд указал на Сальваторе, — а это прекрасная Мальвина.

Он узнал. Елена поняла, что он узнал ее, кроме того, она поняла, что он знает, о чем она думает. У Гилберт снова появилось ощущение, что кто-то копается в ее мыслях. Неприятное ощущение. В душе появилась тревога; сумасшедшая, безудержная тревога, она разрасталась и разрасталась.

— Какие у нас красивые имена, — проговорил Деймон, не сводя с девушки своего холодного и дьявольского взгляда. — Рад познакомиться, Мальвина, — он протянул руку.

Мы никогда не знаем, что кроет в себе наша сущность. В нас живут два человека, темный и светлый. Оба равносильны. Оба бессмертны. Но проявляются они в разной степени. Елена Гилберт, девятнадцатилетняя, юная и наивная, всегда верующая в светлое будущее и тоскующая по своему отцу, казалась доброй и нежной. Может быть, она бы такой и осталась…

Доберман пробудил иную сущность. Елена таращилась на парня, чувствуя омерзение и жуткую антипатию, она демонстративно засунула руку в карман, показывая, что не желает здороваться. Сальваторе это прочувствовал и, снова затянувшись, усмехнулся.