Обуглившиеся мотыльки

Ana LaMurphy

Театр был расположен в центре города, и архитектурное детище действительно захватывало своей красотой. Выполненное в строгих канонах классицизма, оно поражало своей строгостью и сдержанностью. Театр располагался на срезе двух дорог, и если встать лицом к главному ходу, то справа дорога уводила на центральную площадь, а слева — в парк. Движение машин тут бешенное, а потому по бордюрам и вокруг театра стояли ограды. Две дороги соединялись в одну и уходили вдаль, по обеим сторонам ярко горели желтые маленькие луны — фонари. Елена развлекала себя тем, что разглядывала город, пока ждала появления Тайлера.

Елена

почувствовала, что кто-то коснулся ее плеча.

— Ну, наконец-то! Я замерзла ужас…

Девушка не договорила, когда обернулась и увидела рядом с собой того, кого точно не ожидала увидеть. Доберман стоял напротив, сжимая в руке сотовый и свысока глядя на девушку. Елена прищурилась, — может, это игра воображения? Но Сальваторе был более чем реален. Во взгляде — те же надменность и самоуверенность, что и раньше. От мужчины веяло сочетанием ароматов сигарет и одеколона, которое могло заставить глаза прослезиться. И Елена почувствовала, что внутри нее, в самой душе, в самых темных уголках, какие-то мерзкие твари начинают подавать признаки жизни. Их было три. Отвращение, презрение и злоба. Гилберт не могла объяснить своих чувств к этому человеку… Вернее, она могла их объяснить, но не могла понять, что же их пробуждает. Снова желание бросить перчатку, снова желание насолить и толкнуть в лужу… Неконтролируемое желание.

— Где Тайлер? — Елена даже удивилась, что ее голос прозвучал так спокойно и уверенно. Сальваторе что-то пробуждал в ней. Девушка не могла найти этому подходящее название или описать это состояние, но оно было. Такое сильное. Неистовое. Сумасшедшее.

Доберман выдержал паузу, а потом таким же ледяным и спокойным голосом ответил:

— Он уехал. Срочно вызвали на какую-то конференцию для практики переводчика. Меня просто попросили доставить тебя до дома, поэтому давай не будем зря тратить времени.

— Я с тобой никуда не поеду, — сказала Елена и скрестила руки на груди. Ее голос с уверенного снова стал тихим. Девушка чувствовала, что чем дольше она будет с этим человеком, тем сильнее эти твари будут рвать ее душу. И вместе со смелостью пробуждалась и слабость. Гилберт не могла выносить надменности взгляда голубых глаз, в отражении которых нельзя увидеть ничего, кроме высокомерия. Ее воротило от этого запаха сигарет, и мысль о том, чтобы сесть в одну машину с Доберманом, пугала. Девушка вспомнила, как Тайлер рассказывал о том, что этот тип вцепился кому-то в глотку.

А еще шрам на шее. Справа на шее шрам длиною от подбородка до ключицы. Такой уродливый и мерзкий шрам, порождающий омерзение и брезгливость.

Сальваторе знал, что сейчас его рассматривают под микроскопом. Знал, что сейчас он в роли какого-нибудь нового микроба в руках чокнутого ученого.

— Слушай, мне тоже не очень приятно твое общество, но чем скорее мы это сделаем — тем быстрее избавимся друг от друга. Тебе же домой через парк, вроде бы? Там сейчас не очень безопасно.

Сальваторе тоже многое что не нравилось в этой девушке. Во-первых, ее внешность. Слишком уж все идеально и безупречно — такого просто быть не может в природе. Алмазы нарочно оставляют с изъянами — так их отличают от подделки. А Елена была слишком уж… Словом, в сознании Сальваторе проплыло лишь одно слово: «Фальшивка». А во-вторых, правильность характера. И не курит, и не пьет,

и по клубам не ходит, и не спит с кем попало, так еще и натуру Локвуда принимает — блевать хочется. Деймон любил Джоа, потому что та была настоящей сукой, но ее выходки, ее чрезмерная худоба, ее сложный характер — словом, все ее отвратительные стороны в сочетании с положительными сводили с ума. А тут? Пресность, однородность и ничего более.

— Почему я должна верить тебе?

— Потому что ты меня вообще не интересуешь ни в каком смысле. Уж поверь, если я и решу кого-то изнасиловать — то точно не тебя.

— Если у тебя хоть что-то получится, — буркнула под нос девушка. Она знала, что играет с огнем. Более того, она знала, что смысл ее последней реплики был услышан и понят. Но Сальваторе не доставил Елене удовольствия лицезреть его ярость. Он молча направился к автостоянке позади театра, а девушка покорно поплелась за мужчиной.

Елене пришлось сесть в черный форд Добермана, пришлось пристегнуться и прикинуться пай-девочкой, чтобы не навлекать неприятностей. Сальваторе включил магнитолу, и вот приятная, мелодичная музыка начинает растекаться по салону автомобиля, немного остужая разгоряченную атмосферу.

Елена ехала в машине, стараясь свою неконтролируемую злость направить на Тайлера. Найти ей хоть какое-то обоснование или… Применение. Но злости на Локвуда, как ни странно, не было. Девушка ощущала весь спектр чувств по отношению к Доберману…

Гилберт смело посмотрела на мужчину, который казался спокойным, вежливым и внимательным. Как же все-таки обманчива бывает внешность.

— Вы работаете вместе? — спросила Елена, не сводя пристального взгляда с Сальваторе. Деймон же продолжал находиться в амплуа «а-ля я сам мистер Невъебенность», что начало выводить Елену из себя пуще прежнего.

— Мы дружим. Достаточно долго.

Елена поняла намек, но продолжила гнуть свою линию. В конце концов, Сальваторе сам виноват — его присутствие способствует открытию всех этих скрытых граней. И если раньше Гилберт не могла смелости набраться, чтобы заговорить или познакомиться — то теперь эта смелость лилась через край.

— Значит, нам придется, так или иначе, контактировать…

Навигатор запищал о повороте направо. Сальваторе включил поворотник и, сбавив скорость, сменил передачу.

Он мельком взглянул на Елену. Девушка была обута в сапожки на невысоком каблучке, но которые так отлично подчеркивали стройность ее ног. А еще — короткая юбка. Короткая юбка и приталенная коричневая куртка. Волосы распущены и завиты, локонами ниспадают на плечи… Сальваторе усмехнулся, ловя себя на том, что засмотрелся на ножки этой чертовой Мальвины. Да, может, ее внешность и притягательна.

Но Джоа была шикарней. Она была неимоверной и изящной.

Однако ноги ее были слишком худыми…

Деймон развернул автомобиль, и машина выехала на дорогу, по обеим сторонам которой стояли маленькие домики. Такие маленькие, что больше напоминали землянки и погреба, чем реальные жилища. Сальваторе прищурился, глядя то вправо, то влево.

— Я живу не здесь. Дальше по улице. До поворота. Потом еще минут десять езды, а затем маленькая улочка, и на ней третий дом от края.

Деймон вновь сменил передачу. Он прибавил скорости. Елена вновь уставилась на Деймона.