Обуглившиеся мотыльки

Ana LaMurphy

— Может, ты назовешь свое имя? Мы, вроде как, в одной лодке…

— Я не думаю, что это надолго.

Волна негодования, смущения и злости накрыла как цунами. Елена помнила только одно от того вечера: руки стали холодными как мрамор. А еще девушка была уверена в том, что этот чертов ублюдок наслаждается тем, что смог заткнуть за пояс какую-то шмокодявку.

Гилберт же решила скрыть своей эмоции и остаться под оболочкой непроницаемости и решимости.

— Откуда тебе знать? Что, если…

— Ты лишь очередная маленькая сучка с пустыми амбициями, — перебил Сальваторе. Тон его голоса был спокойным.

Деймон был увлечен дорогой. Фонарей здесь не было. И просмотреть поворот можно было с легкостью.

— То, что ты унижаешь и оскорбляешь — не делает тебя мужчиной.

Сальваторе повернул и прибавил скорости. Теперь надо было перетерпеть еще десять минут. Машина мчалась по дороге с домами элитного класса. Подстриженные газоны, убранные улочки, яркие клумбы — Добермана воротило от этого вида.

— Твоя правильность тоже тебя женщиной не делает.

Елена чувствовала, что звери в ее душе выбрались наружу. Они стали кричать, демонстрируя взору свою красивую внешность: острые, гнилые, желтые зубы в несколько рядов, кожу, покрытую слизью и волдырями, вытекшие глаза и пустые глазницы. Но хуже всего был их запах — сочетание сигарет и одеколона.

Елена решила смолчать. Пусть он думает, что выиграл эту битву, пусть будет уверенным в том, что он — все за всех решил, что он сумел заткнуть за пояс какую-то девятнадцатилетнюю маленькую сучку.

Гилберт устремила взгляд в окно. Ей надо было просто выждать оставшееся время, выждать, а потом прийти домой и забыть об этом Добермане к чертям собачьим. И лучше — навсегда.

Время шло медленно, но вскоре оно закончилось. Деймон заглушил мотор. Девушка незамедлительно отстегнула ремень, открыла дверь автомобиля. Ей просто надо было съебаться отсюда, вот и все.

— Не стоит меня презирать или ненавидеть, — спокойно произнес Деймон, когда девушка поставил на асфальт одну ногу. Гилберт замерла. Сальваторе продолжил: — Я лишь отношусь к тебе так, как ты отнеслась ко мне. Немного неприятно, да?

Елена не смотрела на Добермана. Она замерла, словно кто-то ее заморозил. Еще тогда Гилберт поняла, что бросила вызов самому страшному существу. Что этот вызов будет дорого ей стоить потом.

Но сейчас было поздно уже сожалеть.

— То есть ты меня поливаешь презрением лишь потому, что я не пожала тебе руку?

Сальваторе смотрел на девушку. Она — в окно. Она прятала взгляд. Деймону это нравилось. Он молчал, не собираясь отвечать на вопрос. Вопрос не нуждался в ответе.

И Елена почувствовала, в этот самый миг, что наружу в ее душе вылезла еще одна сущность. Она была не такой ужасной и страшной, как предыдущие. Она не клацала зубами и в лицо своей мордой не тыкалась, но от ее присутствия бросало в холодный пот. И сущность эта шептала… Шептала сказать всю правду. Правду о том, что Елена хотела познакомиться с Доберманом. Что из-за его холодности и его презрения она потом неделю ходила в жутком подавленном состоянии. Правду о том, что он был ее возможностью для реализации собственных мечтаний и стремлений. Правду о том, что несмотря на уродство шрама, девушка увлеклась этим типом.

Сущность шептала, и сопротивляться ей становилось все сложнее. Елена посмотрела на Деймона. Ее взгляд был проникновенным, глубоким и… завлекающим. Что-то подобное есть во взгляде русалок, как описывалось в книгах: ты смотришь

и верно идешь ко дну, даже не думая сопротивляться…

Но Сальваторе в омуте не тонул. Он бесился еще больше от того, что скрыто в этой девочке нечто нехорошее, нечто… чужеродное, внеземное и отвратительное.

— Я проявила неуважение к тебе, — произнесла Елена, сдаваясь в плен последней вылезшей твари. — Но и ты вел себя слишком бестактно, чтобы заслужить то самое уважение, отсутствие которого так сильно тебя взбесило. Именно поэтому я не стану извиняться перед тобой. Спасибо, что подвез.

Гилберт вышла из машины и быстро направилась к дому. Она шла домой, а холодный ветер обдувал, уничтожая четырех тварей и превращая их в ничто. В пепел, в прах, в тоску. Елена закрыла дверь и прижалась к ней спиной, переводя дыхание.

«Это была не я. Это была не я».

— Елена, ты вернулась? — вошла Дженна, держа в руке трубку домашнего телефона. Рассеянный вид немного насторожил тетю. Елена глупо улыбнулась, быстро сняла сапоги и принялась снимать куртку.

— Да, все в порядке, — ответила она.

— Тут тебя к телефону.

Гилберт схватила сотовый и быстро направилась к лестнице. Когда девушка поднялась на второй этаж и закрыла дверь, она поднесла трубку к уху.

— Да?

— Привет, — сказал знакомый голос. Последние остатки чьего-то присутствия исчезли. От тварей и следа не осталось. Девушка выдохнула и села на кровать. — Прости, что так вышло, — продолжил Тайлер. — Я сожалею.

— Я тоже.

Девушка легла на спину, обращая взгляд на потолок. Она чувствовала нежность. Всеобъемлющую и такую ласковую нежность, которая появлялась в глубине грудной клетки, пробиралась к сердцу и потом вином наполняла весь организм. Такая упоительная, такая опьяняющая нежность. Истома… И это было приятней того, что испытывала Елена, находясь рядом с Сальваторе.

— Доберман довез тебя?

— Да. Да, довез до самого дома.

Тайлер устало вздохнул. Спокойный тембр голоса, усталость, уравновешенность — это совсем не соответствует образу буйного Локвуда.

— Он нормально вел себя? Он странный, но…

— Он мне не нравится, Тай, — перебила девушка. — Он вел себя прилично, но что-то в нем отпугивает. Что-то есть в нем, и это «что-то» порождает во мне странные чувства.

— Понимаю. Со мной так же бывает…

— Когда ты приедешь? — спросила девушка, закрывая глаза и наслаждаясь нежностью, навевающую дремоту и приятную слабость в теле.

— У нас будет первое свидание. Настоящее, — заверил Локвуд. — Я вернусь послезавтра, скорее всего.

— Хорошо, — улыбнулась девушка. — Мне надо идти к матери. Спокойной ночи.

— До встречи, Елена.

====== Глава 8. Генералы бессмысленных войн ======

1.

Боль по всему телу сковывала движения. Когда тебя сильно избили — ты пожинаешь весь спектр ярких и незабываемых последствий: боль, тошнота, головокружение и дикое-дикое разочарование. В чем именно — трудно определить, но все чего тебе хочется сейчас — просто исчезнуть из этого мира и появится в какой-то тихой обители, где нет места для плохих воспоминаний, бессмысленных идей и никому ненужных аксиом. Сейчас Бонни, проснувшись и ощутив боль, не сожалела о случившемся… Но ей так сильно хотелось избавиться от голоса в своей голове.