Обуглившиеся мотыльки

Ana LaMurphy

Кофе был на вкус не очень противным, но Доберман ощущал, как его настроение набирает скорость и стремительно катится в минусовую степень. Меньше всего сейчас Сальваторе хотелось общаться на тему равноправия женщин.

— Да, — ответил он, — наслышан об этих феминистках.

— Я познакомился с одной из них…

Сальваторе посмотрел на друга так, словно тот только что признался в чем-то отвратительном и низком. Деймон оперся о спинку дивана. Сейчас Тай попросит его еще и разузнать что-нибудь об этой компании, может, познакомиться с предводителем… Теперь плохое настроение

достигло апогея. Сонливость, мрачные мысли и нежелание выходить драться сегодня в катакомбах — все это создало гремучую смесь, и лавой прорвало наружу.

— Да прекрати, — произнес Локвуд. — То, что Джоа оказалась полной сукой не означает, что все девушки такие…

— Ага, ты это своей феминистке про нас скажи. Она уже уверена, что мы рождаемся с целью уничтожить и растоптать представительниц прекрасного пола.

— Она запуталась, — продолжил Тайлер, не обращая внимания на недовольства своего друга. Если честно, ему больше нравилось, когда Доберман напивался и устраивал дебоши в клубах. А теперь пошли эти разговоры о Иешуа, фанатизме и недовольстве женщинами. Нет, гендерный конфликт всегда существовал и будет существовать, но Локвуд подумал, что в последнее время всех будто стали отравлять ядом, порождающим межполовой конфликт. — Я хочу ей помочь.

— Ты слышал о таком понятии, как приватность?

Тайлер не обратил внимания на реплику Сальваторе. Он и не предал этому высказыванию никакого значения.

— Просто она попадает в плохие ситуации, и я чувствую, что это приведет к плохим последствиям.

— Ну, а от меня-то ты что хочешь?

— Присмотри за Еленой, если я вдруг не смогу встретить ее. За той девушкой, которую ты забрал вчера. И мы в расчете.

Плохое настроение достигло наивысшей точки, и вот появилось раздражение. Перспектива быть личной нянькой и мальчиком на побегушках у этой сучки не очень радовала. Мало того, она породила в душе гнетущее и отвратительное чувство, отдаленно напоминающее тоску. Нечто подобное испытываешь, когда понимаешь, что надо совершать нечто мерзкое, и что этого не избежать.

— Не каждый день. Но… Если вдруг будут случаться коллапсы, как вчера.

Сальваторе понял, почему Локвуд не смог вчера уделить внимания своей пассии. За окном сгущались тучи, и начинал накрапывать дождь. Теперь настроение осталось лишь отдаленным воспоминанием. Деймон сделал несколько глотков кофе и уставился в окно, разглядывая проносящихся мимо прохожих и понимая, что именно его выбешивает в Локвуде и в Елене.

Они счастливы. Они, черт возьми, влюблены. Но есть в этих отношениях что-то поддельное, что фальшивое и искусственное. А может, Деймон все еще переживал из-за разрыва отношений с Джоа и думал, что сейчас он тоже мог бы быть в объятиях красивой девушки…

— Ты решил замутить сразу с двумя и просишь меня от одной все умело скрывать…

— Нет, — ответил Тайлер, все еще глупо улыбаясь. — Одной я просто пытаюсь помочь. В другую я влюблен. Послушай, у меня, и правда, от нее крышу сносит.

— Тогда зачем печешься о другой? — спросил Доберман, разглядывая друга. Он подумал, что было бы здорово вызвать на ринг своего

лучшего друга. К тому же, боевыми навыками Тайлер тоже владел. Деймон начинал всерьез об этом размышлять. Может, так он выплеснет свою агрессию и… Зависть?

— Хочу помочь.

— Знаешь поговорку: «Не хочешь зла — не делай добра»?

Локвуд посмотрел на дисплей своего телефона, глупо улыбнулся и, печатая ответ на какую-то смс, спокойно и без злости произнес:

— Ты стал ужасным занудой. А даже если я хочу их обеих, что в этом плохого? — он нажал кнопку «Отправить» и взглянул на друга. Кажется, Сальваторе раздражался уже не из-за своего грядущего долгого вечера, а из-за излишней сентиментальности, которая появилась в его друге после того, как он встретил Елену. — Или ты мне прочитаешь лекцию, о том, что обман — это плохо?

Сальваторе прищурился и, усмехнувшись, оперся руками о столешницу, придвинувшись поближе к непутевому Локвуду.

— Нет, не стану. Но скажу, что когда они об этом узнают, то начнут катать заявы копам про изнасилования, избиения и порчу частного имущества.

Тайлер отрицательно покачал головой, взглянув в окно, потом ответил:

— Все-таки надо засудить Хэрстедт. Она окончательно тебе мозги промыла.

— Послушай, дело не в Хэрстедт. Дело в этой девчонке, и она мне не нравится. Еще неизвестно, что за скелеты она прячет в шкафу.

— У тебя паранойя, — ответил Локвуд все тем же своим спокойным голосом. Он положил на стол деньги, расплачиваясь за заказ Сальваторе и решительно поднялся. — И я не прошу тебя жить с ней. Просто присмотри, ладно? Пожалуйста.

Сальваторе тоже решительно поднялся.

— Я присмотрю. Ты же знаешь, что за мной не заржавеет, но послушай меня! Эта гадина просто тебе мозг пуд…

Он не успел договорить. Вернее, не стал договаривать. Тайлер глупо улыбался и смотрел на входную дверь. Сальваторе обернулся.

Елена стояла у входа, снимая капюшон и оглядывая кафе. По ее длинным волосам стекали капли дождя, а ее ноги в тонких капроновых колготках покраснели от холода. Сальваторе вспомнил, как вчера засмотрелся на нее и стал презирать себя еще больше…

Гилберт увидела объект свое необъяснимой неприязни, потом увидела Тайлера и, улыбнувшись, смело направилась к парням.

Елена была обута в полусапожки, одета в вязаное короткое платье синего цвета, а на плечи была накинута черная приталенная курточка. На лице девушки тоже виднелись капли дождя, а на ее губах была улыбка. Пройдя мимо Деймона, она даже не удостоила его взглядом и приветствием.

Она вспомнила, как в средней школе к ним в класс перевели девушку. Анна Смит. Она была маленького роста с яркими рыжими волосами и самым отвратительным смехом. Яркой внешностью и харизмой не обладала, но знала ее почти вся школа. Так вот, Елена и Анна никогда не разговаривали, но испытывали друг к другу жуткую неприязнь, и даже дежурить им вместе было невмоготу. Конфликтов тоже, по счастью, не случалось. Но неприязнь была. Беспочвенная и сильная. Сейчас Елена испытывала то же, что испытывала по отношению к Анне, только сильнее в тысячу раз.