Обвинение предъявлено
Шрифт:
— Да. Марк Щербатов подходил для нее по всем статьям.
— Они были знакомы?
— Между собой нет. Я их познакомил за день до регистрации. Но зато я изучил хорошо и того и другого. Видите ли, как-никак, а это живые люди, и между ними могут возникнуть какие-то трения. Я служил как бы буфером, регулировал эти отношения.
— В этом случае были такие осложнения?
— Да. Случай, как я вам говорил, особый. Поскольку в дело были замешаны родители, мне пришлось навести справки и о них. Я понял, что здесь одной регистрацией не обойдешься, нужно разыграть настоящий спектакль — со свадьбой, с поселением молодых на жилплощади жены, с последующей
— Как прошел спектакль?
— Нормально. Если не считать, что жених трижды путал имя невесты, а невеста однажды после криков «горько» поцеловала меня. Ничего, обошлось. Отнесли за счет шампанского, которого старики не пожалели для единственной дочери.
— Велики ли сборы? — спросил Юрий Владимирович в тон всему рассказу.
— По пятьсот рублей заплатил каждый.
— Что же, цель вами достигнута. Деньги. Только деньги.
— Нет, гражданин следователь, вы не подумайте, что у меня не осталось ничего святого, только деньги, деньги и деньги. Это не так. Я способен и на благородные поступки, совершенно бескорыстные. И я вам могу это доказать. Вот был у меня в Баку друг.
— Абаджиев?
— Ага, вы уже знаете?
— Вы о нем упоминали на прошлом допросе.
— Правильно. Это был единственный человек, с которым я делился своими впечатлениями от поездок в Москву. Да. Так вот однажды он приехал ко мне, я его повозил по всем злачным местам, показал, как я живу и что имею. И он сказал мне: «Леня, я тоже хочу в Москву». Я ответил ему: «Я это сделаю. Для тебя как для друга». У меня уже была на примете подходящая кандидатура — Мария Белова, она технический секретарь в одном министерстве. Хотела выйти замуж и отделиться от родителей. Они ей мешали жить по-современному.
— Это как?
— Жить по-современному — значит иметь хороших друзей, устраивать вечера с музыкой, с выпивкой. И чтобы никто в компании не чувствовал себя связанным: «это нехорошо», «это неприлично», «так не принято». В таких компаниях каждый делает что он хочет.
— Понятно.
— Так вот, я устроил им брак, и все были довольны.
— Что, совершенно бесплатно?
— Нет, Абаджиев заплатил Беловой пятьсот рублей.
— Правильно, Белова получила пятьсот рублей.
— Я об этом и говорю.
— Да, но Абаджиев давал вам для Беловой не пятьсот, а тысячу рублей. Вот его показания.
— Видите ли... остальные пятьсот я просто не успел ей передать. Меня арестовали.
— Ну вас арестовали, положим, через пять месяцев после этого. Ну, хорошо. Продолжайте.
Спокойно и деловито рассказывает Исакович об очередной своей брачной афере. Яков Финкельштейн, талантливый кинорежиссер, буквально прозябал где-то в Киргизии, вдали от Мосфильма, от Дома кино, от ресторана «Арагви», который он обожал. С другой стороны, в столице жила Светлана Квасова, милая женщина со скромной зарплатой стенографистки.
Светлана только что развелась со своим бывшим мужем, который не сумел обеспечить ей приличную жизнь. У них не было ни машины, ни дачи, они не смогли даже принять у себя ее, Светланиных, друзей. Она мечтала о магнитофоне «Грюндиг» или «Сони», а он купил ей транзистор «Альпинист». Вместо того чтобы повезти жену на озеро Балатон или на Златы Пясцы, он
— Всех этих издевательств Светлана, конечно, не выдержала и подала на развод.
— Значит, она искала обеспеченного мужа?
— Я ее сразу предупредил, что я не сводник. Я деловой человек. Ей нужен муж с тугим кошельком — тогда она обратилась не по адресу. Этим я не занимаюсь. Ей нужны деньги — она их получит. Но на дальнейшую супружескую жизнь с моим клиентом пусть не рассчитывает. Этого фирма не гарантирует. Сошлись, расписались, прописались, развелись. Вот и все. Все смеются, все довольны. Платите денежки.
— Ну и как, все были довольны на этот раз?
— Не совсем. С регистрацией брака все обошлось нормально. Но в прописке Финкельштейну отказали.
— Почему же?
— Дело в том, что на ее площади проживал ее бывший муж. Этот мелкий прохиндей остался верен себе: он был не способен даже на такой джентльменский поступок — уйти от женщины, которая тебя не любит, и оставить ей комнату.
— Ситуация непредвиденная?
— Нет. Я это предвидел. Поэтому Квасова вступила в жилищный кооператив. Финкельштейн передал мне тысячу четыреста рублей, из них тысячу двести я вручил Квасовой, чтобы она могла заплатить за кооперативную квартиру. Но при этом я поставил ей условия: пятьсот рублей из этих денег принадлежат ей, а семьсот она должна возвратить мне за мои хлопоты.
— Она вам их вернула?
— Нет. Это оказалась такая пройдоха...
— Издержки производства?
— Очевидно.
— Но в вашей практике были и другие случаи, когда в накладе оставались ваши клиенты.
— Что вы имеете в виду?
— Ну, например, сделка, которую вы провели с Юрковой и Зигурисом.
— Вы и об этом знаете?
— В общих чертах. Расскажите подробнее.
— Пожалуйста. В 1968 году кинооператор Зигурис, с которым меня познакомил Финкельштейн, попросил меня помочь получить московскую прописку. С Нинель Юрковой я был знаком раньше. Она давно хотела обменять квартиру в старом доме и не прочь была при этом заработать какие-то деньги. Я провел с кандидатами всю подготовительную работу, ознакомил их с их правами и обязанностями, поставил все свои условия. Брак был зарегистрирован. Зигурис получил разрешение на прописку. Но поскольку сам он в это время уехал на съемки фильма куда-то на Сахалин или на Камчатку, то на военный учет он не встал, и потому дело с пропиской несколько затянулось. Я телеграфировал об этом Зигурису. В ответ он выслал мне шестьсот рублей. Триста я отдал Юрковой, триста оставил себе. Поскольку у Зигуриса не было в Москве жилплощади, по его просьбе я устроил Юркову в жилищный кооператив «Спутник». На эту комнату Зигурис прислал еще тысячу пятьсот рублей. Тысячу двести он просил внести в кооператив, остальные разделить. Остальные я не стал делить, а взял себе.
Ордер был оформлен на Юркову, а Зигурис в него вписан на правах супруга. Но Юркова еще до получения ордера вдруг раздумала переезжать со старой квартиры.
— Почему?
— Ну, знаете, понять женщин иногда бывает труднее, чем дикого зулуса. Но в конце концов Зигурис приехал в Москву, прописался и поселился в кооперативной квартире. Об этом я Юрковой не сказал, но Зигурису передал, что Юркова требует пятьсот рублей отступного. Эти деньги я тоже Юрковой не отдал, а оставил у себя. Потом я договорился, чтобы комнату Зигуриса в общей квартире обменяли на однокомнатную квартиру, и под это мероприятие Зигурис дал мне еще семьсот рублей.