Объяснение в любви
Шрифт:
Сцена, телевизионные камеры — все забыто! Люди встретились.
Женщины в первом ряду развязали платки, расстегнули ватники. Они похорошели на глазах.
О своих односельчанах стал рассказывать Филипп Алексеевич Желюк. Знал же он про них все — характер, способности, трудолюбие. О себе же он, как водится, не говорил и, конечно, не предполагал, что о нем заведут речь.
Тимановцы знали все легенды и были о своем председателе, но слушали затаив дыхание. Человек, с которым они сроднились, представал перед ними в совершенно новом свете.
В годы войны Желюк воевал в Сальских степях. Его воинская часть попала в окружение, а степи те
От клятвы своей не отступил. До конца дней своих на заре обходил он все родники, снимал шапку перед каждым, прежде чем взять из него воду. Вот и прозвали односельчане тимановские криницы «Желюковы».
Сон председателя и его клятва не просто красивая легенда. Человек этот органически связан с природой. Мы часто думаем, что люди, живущие в деревне, не так пронзительно, как горожане, воспринимают природу. Вроде бы все это им привычно. Но вот человек остановился у криницы и удивился прозрачности и чистоте родниковой воды. Эмоции эти на мгновение — уехал человек и забыл, как звучит вода, какой у нее вкус. Лишь изредка туманные воспоминания посетят его. А тимановец идет мимо родника, вроде его и не замечает, а живет этот родник в нем всегда, он часть его натуры (как сам человек — часть природы).
Сельский житель ближе к природе, нежели городской. Есть в нем то негромкое внутреннее приятие природы, то чувство земли, из которых складывается его достоинство. Вот таким был Желюк. Председатель коммуны, потом колхоза имени Суворова. Пятьдесят лет трудового стажа без отпусков и выходных.
Пишу «был», потому что в 1976 году Филиппа Алексеевича Желюка не стало.
Тогда, до передачи, только один Желюк в селе знал, о ком будет рассказано в ней, и хранил это в тайне, не подозревая, что главным героем подвига станет сам. Для него это было полной неожиданностью. Мы приняли самые строгие меры конспирации. Даже на репетиции в клубе Филиппа Желюка мы называли другим именем, чтобы никто не догадался, о ком идет речь.
После передачи председатель пригласил всех нас к себе домой, и тут мы узнали, что в этот день они с женой празднуют золотую свадьбу. Как же мы расстроились! Упустить такое — не поздравить их на передаче!
Тимановка проложила русло передачи на годы и годы вперед. И была это не случайная, а закономерная удача журналистов, отправившихся на поиск героев по стране.
«Таких людей можно найти в каждом селе» (из письма Н. Клауснера, село Дерягино, Калининская область). «В селе Иловка, где я сейчас работаю, я встречался с людьми, о которых можно писать романы и ставить фильмы. Хотя, встретив такого человека в поле или на ферме, не узнаешь, что у него такая прекрасная душа, удивительная жизнь» (А. Косинов, Белгородская область). «Эта передача побудила меня написать вам о своей матери. Ей 80 лет. У нее золотые руки. До сих пор она трудится на родной земле» (В. Шашков, г. Пушкин Ленинградской области). «Познакомьтесь с моими земляками, людьми с чистой совестью и горячими сердцами. Загляните в город Мосальск Калужской области» (из письма В. Александровой, г. Мосальск). «Как много у нас
Автор последних строк словно подытожил наши общие с телезрителями мысли.
А спустя месяц после передачи я получила письмо от Ефросиньи Ивановны Нагорянской: «Сколько у меня появилось друзей! Почтальон не успевает письма таскать».
В Тимановку мы ехали поездом Москва — Будапешт. Вернее, ехали до станции Вопнярка, а оттуда надо было добираться автобусом. Поезд на станции стоял всего две минуты. Начальник поезда, как и положено, в первый день пути проходил по составу. Увидев меня, он спросил: «Валентина Михайловна, вы в Будапешт?» — «Нет, — говорю. — Я до Вопнярки». Ответ мой его крайне удивил…
А 7 ноября 1975 года во время репортажа с Красной площади я поздравила героев передачи «От всей души», в том числе и тимановцев, с 58-й годовщиной октябрьской революции. В этот же день получила телеграмму: «Спасибо поздравление праздником тимановцев Красной площади Желюк».
Больше мы не виделись. В день смерти Филиппа Алексеевича из Тимановки позвонили на телевидение…
Запись тимановского выпуска «От всей души» находится на постоянном хранении в архиве ЦТ.
Сейчас в Тимановке Филиппу Алексеевичу Желюку установлен памятник.
БЫТЬ ИЛИ НЕ БЫТЬ?
Общение — необъятен смысл этого слова.
А разве имел бы народ свою историю, если бы у него не было потребности общаться со своим прошлым? И чем смелее, дерзостнее, масштабнее общение с будущим, тем стремительнее оно становится настоящим. Пожалуй, в самой природе искусства заложена потребность общения творца с тем, для кого он творит, равно как в самой природе человека заложена потребность общения с искусством. И не является ли восприятие произведения искусства общением с его автором? Да и вообще был бы человек человеком вне этого животворного дара — дара человеческого общения? Рискну сказать: счастлив тот человек, кого природа наградила талантом общения. У него много друзей, он жизнерадостен, энергичен, добр — словом, хороший человек.
Пожалуй, ни в одном из видов искусств общение не бывает столь непосредственным, как в театре, — прямое общение с партнером и опосредованное — со зрителем. Но общение в жизни и общение на сцене по природе своей различны. У нас почти вырождается профессия конферансье. Она требует особых данных, пожалуй, в конферансье сочетается, как ни в каком другом артисте, природа актерского общения и человеческого. Уникален Петр Лукич Муравский. Мне кажется, придись расцвет его таланта на телевизионный век, лучшего ведущего и не было бы. Удивительная естественность, простота, импровизационная манера, камерность. Он напевал под свою гитару, казалось, только для тебя одной. Забывалось, что он на сцене, а ты в зрительном зале. Между ним и тобой не было дистанции, не говоря уж о психологическом барьере.
Это было так просто, что казалось доступным всем. Выходи любой, бери гитару и разговаривай со зрителями. Какая-то удивительная мягкость и человеческая деликатность… И эта импровизационная манера заставляла прощать, вернее, не слышать любые шероховатости, не обращать внимания на то, что некоторые пассажи Муравского были не на уровне его лучших острот. На слух в его конферансе не было никакой пошлости, ты находился под обаянием его личности. Не знаю, как отнеслись бы к его текстам, прочитав их глазами, но они не были для этого предназначены.