Объяснение в любви
Шрифт:
«Не можешь побить врага — перейди на его сторону», — гласит старая пословица. А что, если не удается убедить враждебно настроенный мир? Так значит, черт с ним! Швырнем врагам в лицо эти два этюда — и пусть сплетники и ханжи думают, что хотят!
— Если ты сумела возвыситься над условностями, так смогу и я, — прошептал Клайв ей на ухо, — и в голосе, исполненном нежности и страсти, отчетливо послышались озорные ноты.
Вот теперь Анхела нашла в себе силы поднять взгляд. В изумрудно-зеленых глазах плясали чертенята. А еще в них читалась
С губ ее сорвался короткий смешок. Аметистовые глаза засияли, Анхела улыбнулась — сперва неуверенно, затем все шире, все веселее. Она поняла! Клайв нашел способ уничтожить разделяющие их различия. Он, Клайв Риджмонт, спустился по лестнице вниз, а она — поднялась ему навстречу.
От подушечек его пальцев словно отскакивали электрические разряды. Широкая ладонь скользнула вверх по обнаженной спине и задержалась у основания шеи — жестом одновременно успокаивающим и властным.
— Это еще не все, — тихо предостерег Клайв, увлекая спутницу за собой.
Ноги у нее подгибались. Пульс участился, в мыслях царил хаос — хаос, сотканный из тревог, и потрясенного изумления, и грешных, упоительных восторгов. А Клайв уводил ее все дальше, — перед глазами ее мелькали улыбающиеся лица, лица огорченные и шокированные, лица хорошо знакомые — как, например, Крис и Эстрелья… Все тонуло в искристом тумане. Ренан Бенавенте понимающе усмехался, а женщина рядом с ним глядела на нее с нескрываемым интересом… Стройная, хрупкая, светловолосая, она просто-таки ослепляла красотой — утонченной, изысканной, одухотворенной. Анхела, задержавшись на мгновение, дружески ей улыбнулась.
— Рада с вами познакомиться, Мария, — шепнула она.
— Позже, — проговорил Клайв, увлекая молодую женщину дальше.
Остановились они лишь в противоположном конце зала, у стены между двумя этюдами. Полыхали огни, искрились бриллианты, на всех лицах было написано жадное любопытство.
Оказавшись в центре всеобщего внимания, Клайв заглянул ей в глаза, — и все затаили дыхание в предвкушении чего-то необычного.
— Ну что ж, а не заключить ли нам договор? — глухо осведомился он. Тишина стояла такая, что слышно было, как пролетит муха.
— Как, еще один? — шепнула в ответ Анхела, понимая, что любимый нарочно нагнетает напряжение — ласковым взором, и обещанием поцелуя, и легким касанием пальцев…
Молодая женщина опустила взгляд — и потрясенно заморгала. Ведь в это самое мгновение на палец ее скользнуло кольцо. Изящное колечко белого золота с бриллиантом. И не каким-нибудь там второсортным камнем, а роскошнейшим кристаллом чистой воды, что, должно быть, стоил огромных денег. Бриллиант сиял и переливался в лучах света, разбрасывая каскады разноцветных искр.
— Как тебе? — От вкрадчивых интонаций этого глубокого, с хрипотцой, голоса, у молодой женщины сладко замирало сердце.
— Чудо что такое, — выдохнула Анхела.
— Как ни избито это звучит, камень напоминает
— И какова же она? Хватит ли у меня денег в банке? — прошептала она, пытаясь обратить дело в шутку. Но шутки не получилось; душу Анхелы переполняло радостное изумление, и счастье, и предвкушение новых чудес.
Что за волшебный миг, что за чарующий вечер! Ничего романтичнее и представить себе нельзя! О таких минутах помнят до конца жизни и на закате дней рассказывают внукам и правнукам…
— М-м-м.. — многозначительно протянул Клайв. — Принимая это кольцо, querida mia, ты принимаешь на себя священное обязательство свято верить в то, что я буду любить тебя до конца жизни…
И эти слова оказались последней каплей. Позабыв о толпе любопытствующих зрителей, Анхела приподнялась на цыпочки и поцеловала любимого. Поцеловала отнюдь не застенчиво и пугливо, и отнюдь не с ласковой сдержанностью, — нет, в этот поцелуй будущая миссис Риджмонт вложила всю переполняющую ее любовь.
Зажглась ослепительно-яркая вспышка. Терпеливо выжидавший своего часа фотограф нажал на кнопку, увековечивая жениха и невесту, пылко обнимающих друг друга на фоне двух оправленных в рамы этюдов, вполне достойных послужить декорациями для этого счастливого мгновения.
В это солнечное утро музей современного искусства вновь распахнул свои двери для широкой публики. Не для узкого круга посвященных, нет; для всех, кому придет в голову посетить выставку, объявление о которой вот уже неделю не сходило с первых страниц барселонских газет. На дверях музея красовалась броская афиша: «Стихии и боги. Искусство Анхелы Риджмонт».
У крыльца затормозил роскошный лимузин. Представительная седовласая сеньора в строгом вечернем платье, опираясь на руку своего аристократичного спутника, неспешно взошла по мраморным ступеням. Обгоняя ее, по лестнице взбежали двое юношей в затрапезных куртках, взахлеб обсуждая на ходу возможности аэрографа и разнообразные техники создания необычной текстуры поверхности, — видимо, студенты художественного колледжа. Молодой человек и девушка, идущие куда-то по улице, взявшись за руки, задержались перед афишей, вполголоса посовещались, — и тоже свернули в музей.
Клайв, наблюдая с верхней площадки за неиссякающим потоком посетителей, ободряюще обнял Анхелу за плечи.
— Вот увидишь, все они просто захлебнутся от восхищения, — проговорил он. В зеленых глазах светилась законная гордость за жену.
— Скорее, закидают меня тухлыми помидорами, — с нервным смешком возразила Анхела. — И зачем я только позволила себя уговорить?..
— Ты когда-нибудь перестанешь мне противоречить? — ухмыльнулся Риджмонт. — Кто тут, в конце концов, глава семьи? Кого ты обещала любить и чтить, — чтить, повторяю! — до гробовой доски? А ну-ка, пошли! — И повел упирающуюся жену в первый из залов.