Обязалово

Бирюк В.

— Верно говоришь, Немат. Поэтому посуху уходить нельзя. Надо уходить водой. У тебя, я гляжу, лодейка на бережку лежит. Добрая?

Обговорили детали. Немат в какой-то момент забылся, начал за лодейку денежку требовать. Пришлось объяснить: мы-то встали да пошли. А его сестрица будет его бабу и дальше за волосья таскать. До полного излечения от беременности.

На дворе уже сумерки, сходили глянуть лодку, весла собрали, припас кое-какой. Баба Нематова вышла, снедь нам собирает.

Тут-то до города всего-то ничего — часа два пешком. Но гостя без подарков отпустить — не по обычаю. Хоть пирожков, а положить надо. Следом Варвара со своими «воронами» во двор выкатывается:

— А

эта… падла брюхатая где?

— Дык… вроде в поварне пряники медовые нам в дорогу собирает.

Инокини строем в поварню — любят монашки сладкое, а я Варвару придержал:

— Или в подклеть пошла? Немат думал нам овчин продать.

— А! Гадина! Ему бы всё отцово майно распродать, прахом пустить! Всё для этой сучки ублажения!

И — бегом в подклет. Я Сухану мигнул и следом. В темноте подклета, при тусклом свете маленькой сальной свечки будущая «невеста христова» Варвара мордовала свою бывшую холопку.

Ухватив её за волосы и сбив беременную женщину на колени, она раз разом била её лицом о стоявшие вдоль стен короба с припасами.

— Гадюка подколодная! Подстилка драная! Прежде ты мне косы чесала, я тебя подружкой считала! А теперь брату моему уд чешешь, майно моё забрать хочешь! Убью змею проклятую! Сдохнешь подлюка изменщицкая!

Баба — хрипит, девка — визжит. Пора — мой выход. Сухан тулуп с короба — дёрьг. Девке на голову — мах. По руке её — стук, под колени ей — грюк. А я уже вокруг бегаю, вожжу ременную заматываю. Тулуп длинный, вожжа — ещё длиннее. По хребтине дуру стукнул, она и по полу вытянулась. Такой… рулон ковёрный получился. Только из тулупа и с начинкой. Ни головы, ни ног не видать.

У хозяйки глаза… «рублёвые». В глазах — ужас. Сказать — не может, только пальцы по стенке скребут. Вот тут она и разродится… Прямо мне на руки.

— Спокойно, спокойно красавица. Всё хорошо, всё согласовано. Ты не бойся — тебя не тронем. Для тебя же это и делается. Немат сестрицу отдал мне в обучение. Вот мы её и забираем. Так что она тебя бить-мучить больше не будет. Давай-ка поднимемся осторожненько, да пойдём потихонечку. А то сыро здесь сидеть. Тебе, хозяюшка, себя беречь надо. Давай помаленьку.

Взял под локоток, вывел во двор. А там уже «вороны» крутятся, блины с мёдом на ходу дожёвывают.

— Уводи-ка, красавица, вороньё со двора — нам пройти с грузом надо.

Она отошла на шаг, повернулась:

— Ты… не казни её сильно. Она… просто глупая. Не мучай. Сверх меры. А тебе… спасибо. Молиться за тебя буду.

Поклон в пояс, всхлипнула и пошла к монахиням — неправды сказывать, в дом заманывать. Бабы, одно слово. Фиг поймёшь.

Ходу, Суханище, путь свободен, наши уже в лодке сидят.

Ныне многие думают, что я, де, с самого начала всякий свой шаг наперёд прозревал и к цели своей прямиком шёл. Сиё есть неправда. И цели у меня менялися, и путей к ним я не видел, а и видел, да неверные бывали. Шёл я по жизни как тот Иван-дурак в сказке. Встречалися мне всякие… зверушки. «Не ешь меня, Иван-дурак. Я тебе ещё пригожусь».

Трёх лет не прошло, как встал я на постоялом дворе в посаде Дорогобужском. Среди ночи влетел во двор всадник. Конь загнанный под ним пал. При свете факела увидел я отрока, который, превозмогая слёзы и боль в сломанной ноге передал порученное:

— Нематова хозяйка велела… К нам в усадьбу княжьи гридни пришли. За тобой идут.

Вот так и пригодилась та девчушка беременная. Через её душу я живой остался. И Варвара пригодилась, и сразу,

и вскорости. Хоть и не по своей воле.

Конец тридцать пятой части

Часть 36. «Крест деревянный иль…»

Глава 214

Снова ночь, река, лодка.

Лодейка у Немата — порядочная, «смолянка». Их тут иначе делают — не так, как на Оке «рязаночки». И чуть больше — на 14 гребцов, корма шире, между самой кормой и скамейками для гребцов — пустое место. Сюда крупный груз складывают. У нас груз в Дорогобуже лежит, сейчас придём, заберём, да и побежим вниз.

«Вниз по Волге-реке, С Нижня Новгорода Снаряжен стружок, Как стрела, летит. Как на том на стружке, На снаряженном, Удалых гребцов Сорок два сидят. Как один-то из них — Добрый молодец, Призадумался, Пригорюнился. — Ах, о чём же ты, Добрый молодец, Призадумался, Пригорюнился? — Я задумался, Пригорюнился Об одной душе, Красной-девице. Эх вы, братцы мои, Вы, товарищи, Сослужите вы мне Службу верную. Киньте-бросьте меня В Волгу-матушку, Утоплю я в ней Грусть-тоску мою. Лучше в море мне быть Утопимому, Чем на свете мне жить Нелюбимому».

Хорошая песня. Жалостливая. Один вопрос: зачем топиться в Волге, когда «лучше в море…»?

Мне своим приказать — они кого хошь утопят. Хоть где. Но я-то — не нижегородский купец. Ну совсем — «нет»! Поскольку Нижний — ещё не основали. Да и «задумался, пригорюнился» я не «об одной душе», а совсем даже о теле. Хотя тоже — «красной-девице».

Пока вокруг тулупа с вожжой бегал… довелось кое за что подержаться. Ну, типа… Что можно понять через караульный тулуп? А зачем понимать? У меня же воображалка… «гармоническая». Тут главное — не что в тулупе было, а что у меня давно не было.

Мы «ученицу» на корме бросили. Там Аким и дедок-кормщик наш. Остальные — на весла. Народу — половина, груза нет. Лодка пустая, идёт легко. Навалились — аж летит.

Я пока… сублимировал с помощью весла — пропустил. Да и темновато. Аким начал девку из тулупа выпутывать.

Не знаю — чего он хотел. Отеческое увещевание провести…? Как он вожжу снял — она и кинулась.

Опять же, классика — «Кавказская пленница» — что первым делом получает освободитель молодой девицы? Правильно — по морде.