Обязан жить. Волчья ямаПовести
Шрифт:
— Отпустили бы меня подобру-поздорову, — жалобно проговорил Андрей.
— Может быть, — улыбнулся Фиолетов и сел за стол, придвинул к себе стопку бумаг. — Ты станешь нашим доверенным лицом. Это откроет перед тобой иную дорогу. Будешь жить красиво. Вкусно есть, сладко пить, спать с бабами… И участвовать в идейной борьбе.
— Стукачом хотите сделать? — угрюмо пробормотал Андрей.
— Ты таким уже стал, — небрежно махнул рукой Фиолетов и зашелестел бумагами. — Слушай и запоминай… Недавно в городе убили весьма уважаемого человека.
— Мы на мокрое дело не ходим, —
— Ты слушай дальше, — нахмурился поручик. — Вот заключение нашей экспертной группы… Читаю: «Обследование показало: дверь, ведущая в коридор, взломана коротким ломиком — „фомкой“. Отсутствие следов торопливых скользящих ударов говорят об опытности преступника… Замок сорван в левую сторону, что сподручно человеку, обладающему более сильной левой рукой… В темноте коридора он шел, прикасаясь пальцами к стене, — на побелке остались короткие мазки… Естественно предположить рост преступника — 170–180 сантиметров… Труп убитого лежал на правом боку, упершись в подлокотник кресла — удар в висок был нанесен тем же ломиком…»
Андрей сидел у стола согнувшись, в усталой и неудобной позе, опустив голову. Он старался не пропустить ни одного слова. Ему было ясно, что читается дело фотографа Лещинского. Мысленно он сейчас представил все снова с удивительной ясностью: полумрак ателье, сияющее стекло витрины, за которым безлюдная улица… черные конверты, разбросанные по полу, убитый фотограф и вскрытый тайник. Кем вскрытый?.. Что узнала об этом контрразведка?.. И где альбом?..
— «…Характер преступления, — с выражением читал поручик, машинально приглаживая гладко причесанные волосы, — почерк преступника напоминает действия уголовников, профессионального вора и убийцы по кличке Забулдыга. Дактилоскопический метод показал идентичность отпечатков пальцев, найденных на предметах и находящихся в полицейской карточке преступника. Старший эксперт…»
Поручик замолк и посмотрел на Андрея:
— Понятно?
— Никак нет, господин поручик, — торопливо вставил Андрей.
— Экий ты, братец, — недовольно проговорил поручик. — Речь идет о поисках убийцы… Мы знаем его, но в этих чертовых трущобах среди многотысячной толпы… попробуй, найди его!
Поручик швырнул через стол квадратик картона с фиолетовой печатью.
— Полюбуйся. Запомни малейшие приметы.
С фотографии исподлобья смотрел мрачный мужчина с одутловатым круглым лицом. Полосатая арестантская куртка обтягивала его покатые плечи.
— Его к смерти приговаривали и белые, и красные, — сказал поручик, — но везет подлецу. То власть поменяется, то убежит из-под стражи. Этому человеку терять нечего. Рано или поздно, его ожидает смерть через повешение. Но нам необходимо, чтобы это случилось не когда-то. Сейчас! Сегодня! В крайнем случае — завтра! И ты нам в этом поможешь, Блондин. Не мне тебя учить, как это делается. Ты с этим прекрасно сегодня справился. Отличная работа. Будем надеяться и на вторичный успех. Почему ты молчишь?
— Убьют они меня, — подавленно проговорил Андрей. — Как вошь раздавят. У них методы почище ваших. При малейших подозрениях перо в горло вставят. А кто я сейчас такой? Беглый
— Ну для полицейских… — задумчиво сказал Фиолетов и вдруг ткнул пальцем в фотографию. — Возьми себе… С печатью — это почти документ. Будешь опознавать… Дадим тебе и справку о благонадежности. Каждые три дня ты будешь приходить ко мне. Агентам вход через двор, со стороны базара. Не вздумай скрываться — найдем и шкуру спустим. Иди, Блондин!
Андрей встал со стула и пошел обратно было к дверям, но вдруг остановился и тихонько кашлянул в кулак. Фиолетов поднял голову:
— Ну что еще тебе?
— Насчет денег, — робко проговорил Андрей. — Вы обещали. Как в газетах писали.
— Какие деньги? — побагровел поручик. — Ах ты, хамье! Морда уголовная! Деньги?! Угробил человека! Ты докажешь, что это был чекист? У тебя есть свидетели? А может быть, то был порядочный, уважаемый гражданин, которого мы шлепнули по твоему подлому доносу!
— Как же обещанное? — упавшим голосом, с обидой сказал Андрей. — Деньги не маленькие… Мне жить надо. Иль опять воровать? Так сами поймаете и за решетку упрячете.
— Убил человека, да еще хочешь поставить в документе официально зарегистрированную подпись, — неожиданно спокойным тоном сказал поручик. — Прошу!
Фиолетов раскрыл толстую, шнурованную тетрадь и тонкой ручкой, нетерпеливо постукивая пером по дну чернильницы, размашисто написал, бормоча вслух:
— Мною получено от господина Фиолетова за активное содействие в ликвидации большевистского агента, проживавшего в доме номер два, по улице Екатерининской… восемь тысяч рублей… И подпись.
— Деникинками? — с трудно скрываемым пренебрежением спросил Андрей.
— Хочешь николаевскими?
— Когда-то это были настоящие деньги. Не чета нынешним. Какая власть, такие и деньги.
— Ты обнаглел, братец, — усмехнулся Фиолетов и придвинул Андрею тетрадь. — Грамотный? Вот здесь. На поля не вылезай. Деньги, между прочим, уже сами по себе власть. А отношении того, какая сейчас власть…
Фиолетов открыл ящик стола и достал небольшой железный сундучок. Отомкнув его крошечным ключиком, вынул стопку денежных ассигнаций. Ловко, словно играючи, поручик отсчитал нужное количество и протянул Андрею.
— Здесь ровно четыре тысячи. До свидания.
— Господин поручик, — растерянно проговорил Андрей, держа на ладонях широкие бумажные листы. — Так ведь в газетах…
— Власть такая, что может сделать с тобой, что захочет, И ты будешь молчать, как мышь. Иди!
Андрей неловко поклонился и вышел из кабинета.
Он миновал несколько дворов и вышел на центральную улицу. Здесь сел на скамейку и обессиленными вялыми пальцами с трудом достал из пачки папиросу. Закурил, и табак показался пресным. Он чувствовал невероятную усталость, раскалывалась от боли голова. В саду бил фонтан, там слышалась музыка военного оркестра и смех. Проносились рысаки, и, вытянув, деревянные руки с вожжами, лихачи покрикивали на прохожих. Истошно вопили мальчишки, размахивая пачками газет: