Обыкновенная история в необыкновенной стране
Шрифт:
В двух километрах от села уже было построено новое здание инкубаторно-птицеводческой станции, сокращенно ИПС. В штате появились два механика, которые знали только автодело, набирались другие работники, и завозилась мебель. Со дня на день ждали прибытия самой системы инкубатора и электростанции, которые нужно смонтировать за один месяц. Отступать было некуда, мне нужны были книги, за этот месяц я должен стать птицеводом!
Село Арык-Балык было ничем не примечательно, по сравнению с другими районными центрами области. Все улицы сходились к центральной площади, по сторонам которой стояли главные административные здания: райисполком, райком партии, универмаг, пожарная команда, ресторан и почта. На этой почте я получил от мамы первое письмо, в
Пришел первый денежный перевод, и я решил отметить это чудо обедом в ресторане. Это было место, куда часто заглядывало районное начальство, чтобы поболтать о своих делах, а заодно и выпить. Меню день ото дня менялось, но неуклонно состояло из трех блюд, которые рассматривались как закуска к выпивке. Часто в ресторан заходили шоферы дальнего транспорта, у них деньги водились.
И, несмотря на то, что чад и запах из кухни валили прямо в зал, готовили там хорошо, и первый мой опыт с обедом мне понравился, так что я время от времени стал заходить туда. Официанткой была молодая сибирячка с кокетливой прической и ярко накрашенными губами, звали ее Наташей. Как обычно в провинции, слухи о таких ходили самые скверные: и что выпивает она с шоферами, и курит, и что перебывала уже со всем местным начальством.
Много лет я не видел женщину вблизи, так что теперь во время обеда я жадно всматривался в Наташу, пытаясь оценить все ее женские достоинства. Из дверей кухни то и дело выглядывала толстая повариха тетя Вера, чтобы посмотреть на новенького ссыльного. Ресторан весь день оставался почти пустым, и лишь к вечеру здесь появлялись усталые шоферы, приезжие председатели колхозов или служащие райисполкома. Высшее же начальство вечерами предпочитало пить по домам, избегая показывать себя в «разобранном виде».
Я даже и не заметил, из какой двери она вышла в зал и остановилась совсем близко от моего столика. Взгляд мой от тарелки скользнул на пол и уткнулся в плотные женские ноги, обутые в хромовые сапожки. Выше шли узкая юбка и почти синий мужской пиджак, лацканы которого оттопыривались под напором пышных грудей. Я поднял глаза и вдруг услышал:
— Здравствуйте! Довольны ли вы нашим меню?
Ко мне обращалась молодая, статная, лет двадцати пяти женщина с округлыми карими глазами и выразительными сочными губами. Ее каштановые волосы, плотно охватывая голову, соединялись сзади в пучок. На меня смотрела русская красавица, сошедшая с картины Кустодиева. Это впечатление усиливалось еще от большой природной родинки на левой щеке.
Я поблагодарил и продолжал есть, но она не отводила от меня глаз, так что возникла натянутая пауза. Было видно, что она сама это почувствовала, но не может преодолеть своего любопытства. Наконец, я опять поднял на нее глаза, и мы почему-то оба улыбнулись друг другу.
Весь вечер и на следующий день я ловил себя на том, что то и дело вспоминаю ее лицо и сильную женскую фигуру. Ведь это был первый взгляд женщины за многие годы, обращенный непосредственно ко мне. В этом взгляде я улавливал и еще что-то, что нельзя назвать любопытством. Не знаю почему, но на следующий день я явился обедать в новом пиджаке из маминой посылки: я шел в женское общество.
Массивная дверь ресторана открывалась вовнутрь, и чтобы не хватать рукой обледеневшую ручку, я толкнул ее ногой. Но дверь приоткрылась лишь немного, и за ней послышался стон. Я кого-то сильно ушиб. Этим кем-то была она, как оказалось, заведующая рестораном. Она стояла, прижав руку к лицу: удар пришелся в лоб. Я застыл перед ней в растерянности и бормотал извинения. Но было уже поздно, синяк на лбу быстро багровел, и она побежала назад по лестнице. Я сел в зале и стал ждать, пока она выйдет из своей конторки. Ждать пришлось недолго, она стояла передо
Раиса Ураева происходила из потомственных сибиряков, ее детство и школьные годы прошли в этом глухом селе. В Кокчетав она приехала уже восемнадцатилетней девушкой, чтобы учиться в торгово-финансовом техникуме, и затем работала у себя в селе простой продавщицей, помогая матери и сестре, так как отец погиб на фронте. Наконец, знакомый ее со школьной скамьи, секретарь комсомола, рекомендовал ее заведующей вновь открывшегося ресторана. Этот пост не сулил ей ничего хорошего, так как за такие злачные места нужно было платить местному начальству, таская им на дом сворованные в ресторане колбасу, водку и прочие деликатесы. Рая не видела в этом ничего особенного: все угождали начальству, то есть давали взятки. Стоит кому-нибудь не угодить, как накличешь лютую ревизию, а это всегда кончалось плохо.
О художественной литературе она знала ровно столько, сколько значилось в школьной программе. Так что самым выдающимся произведением советской литературы оказывался роман Н. Островского «Как закалялась сталь». Но видимо, есть в самой человеческой натуре какой-то детектор, который улавливал ложь советской пропаганды. Прочтет она передовую в «Правде» и тихо скажет: «Враки все это».
Единственным местом встречи молодежи был районный клуб. Хотя все вечера начинались с «мероприятий» — политических лекций, но зато заканчивались танцами под аккордеон. Там-то она и встретилась с одним из местных «королей», забиякой и драчуном Володькой. Все девчата завидовали ей, уж больно хорош он был собой. Но до свадьбы так и не дошло: он выпивал, и крепко; а когда выпьет, то пускает в ход кулаки по каждой мелочи. Синяки на ее лице вызывали насмешки, и ее гордость оказалась сильнее любовного чувства: они перестали встречаться, а затем его призвали в армию. Все бы на этом хорошо и кончилось, если бы не обнаруженная беременность. Брюхатая девка на селе — позор.
Родила Раиса мальчика, заботы о котором сразу же взяла на себя ее мать. Все ожидали, что теперь начнет она гулять, по мужикам шляться. Но этого не произошло, воспитана была она в строгих правилах, так что домогаться ее вскоре перестали. Лишь один человек в районе не хотел этого понять, им был всемогущий районный прокурор Дмитрий Асадчий. Стал часто наведываться он к ней в ресторан. Как придет, сядет в специальном, для начальства, закутке и попросит официантку Наташу, чтобы «сама», то есть Раиса, ему подавала. Попробуй, откажись! Бегает Рая с подносами: специальную, для начальства припасенную, кружевную скатерть на стол накрывает, водку со льдом, селедку под шубой подает, лишь бы он доволен остался. И плата за все символическая, но все-таки плата, чтобы не сказали, что прокурор свое положение использует.
А уж как выпьет Асадчий, то и пошутить, побалагурить не прочь: то за бок ущипнет, то по заду похлопает. И должна она все это воспринимать как особое к ней расположение начальства и еще улыбаться в ответ. Но как оказалось, этого было мало: крепко положил на нее глаз районный прокурор, уж больно понравилась она ему.
В карьере Асадчего не было ничего особенного. На фронте служил он в войсках НКВД, в тех, что должны стрелять по своим при стихийном отступлении. Война закончилась для него благополучно: никаких ранений, и за каждый европейский город, где побывала его часть, выдавали ему боевую медаль. Чем уж он там начальству угодил, никто толком не знал; болтали, что после войны смертные приговоры в исполнение приводил, но только получил он повышение в чине и специальную характеристику, по которой был направлен без экзаменов в юридическое училище в Алма-Ату.