Обыкновенная история в необыкновенной стране
Шрифт:
Теперь предстояло двигаться по ночам вдоль дорог на юг.
Карты не было, он должен был выучить наизусть еще в Москве каждый ее сантиметр до самого Позена. Шли вместе, еду покупали в селах на крестьянских базарах-толкучках. Была осень, ночевать старались в заброшенных хатах или просто в соломе на поле. Приходилось иногда и стучаться в крестьянские дома, объяснять, кто они, просить помыться в баньке и отогреться. Их иногда пускали переночевать, за что они рассчитывались немецкими марками и чуть свет уходили дальше. Использовать попутный транспорт им было запрещено, так и шли пешком. Лишь только на вторую неделю добрались до района «базы», а уж найти ее не представляло труда. Наконец-то можно было расслабится, лечь в нормальную постель, отогреться. Уже на следующее утро его напарник распрощался с ним и ушел на свое задание. Хозяева были уже
Оба лагеря найти было не трудно, их местонахождение знали хозяева. Петя сначала выбрал ближайший и два дня подряд из перелеска наблюдал, куда выводят на работы пленных. Оказалось, что одна группа, около ста человек, собирает остатки картофеля на поле, неподалеку от лагеря. Подойти к ним было опасно, стояла круговая охрана. Наконец Петя придумал. Встав очень рано, он пошел с ведром на это поле, также искать остатки картофеля. Привели пленных, охрана стала свистеть парню и показывать, чтобы он уходил, но Петя прикидывался, что не понимает. Наконец охрана жестами показала ему, что он может тоже собирать, но только в дальнем углу поля. Петя опять стал прикидываться, что не понимает. Тогда один солдат на чистом польском языке объяснил ему, чтобы он убирался к черту. Это удивило и обрадовало Петю. Он также заметил, что некоторые солдаты насвистывают польские народные песенки. Постепенно все прояснилось: это были «фолькс-дойче» из Силезии, по сути дела поляки, но получившие немецкое гражданство, так как проживали на исконно немецкой земле.
На следующий день солдаты уже привыкли к тому, что паренек тоже копается в земле, и даже стали что-то кричать ему. Но на этот раз у Пети за пазухой уже были горячие лепешки, испеченные «хозяевами», которые он как бы в благодарность за разрешение стал протягивать солдатам. С некоторой опаской они начали брать эти лепешки и делить между собой. Иногда Петя их о чем-нибудь спрашивал по-польски и они отвечали. Игра началась.
Еще через день Петя уже попросил разрешения передать махорку «землякам белорусам». Солдаты заколебались, но на следующий день к границе оцепления подошел в засаленной гимнастерке пленный и на белорусском языке поприветствовал Петю. Петя передал пачку махорки для всех земляков и сразу же отошел в сторону. Еще прошел день, и передача повторилась, теперь уже Петя стал расспрашивать «земляка», как там в зоне. Слово за слово, удалось установить, что в лагере содержатся около ста офицеров, но на работу их не выводят. Это затрудняло дело. Действовать через посредника опасно. Но работы на поле заканчивались, и нужно было спешить. Петя принес четыре пачки махорки: «Нет ли там среди офицеров моего родственника, Сафронова?». На следующий день ответ: «Есть такой, у него отморожены пальцы ног, он плохо ходит». Наконец пошла пачка махорки к Сафронову с запиской, из которой он должен был понять, что его нашли свои, и он должен быть готов к побегу. В последний день Петя получил письмо от Сафронова к «родным в деревню». Это было окончательным подтверждением, что он действительно там. Первая часть задания была выполнена, и так, казалось бы, просто. В тот же день от «хозяев» в «центр» пошло сообщение. Петя отдыхал, теперь нужно ждать указаний.
Ничто не предвещало беды. Для безопасности Петя спал на сеновале. Однажды перед рассветом ему послышалось, что кто-то тихо стучит в наружную дверь дома, которую самому Пете открывать было запрещено. «Связь пришла», — подумалось ему. Но еще через несколько секунд он услышал тихую возню в сенях, выглянул сверху и увидел, что «хозяин» уже лежит ничком со скрученными руками на полу. Накрыли! Через секунду Петя кубарем скатился с сеновала на другую его сторону в коровник, разыскал в темноте отверстие для выброса навоза, выполз в огород. Затем через мокрое поле к перелеску, через ручей и дальше. «Кто сдал?! Кто сдал?!» — стучало у него в голове.
Было еще темно, когда он добрался до железной дороги и спрятался там в кустах. По этой узкоколейной линии подвозили рабочих на строительство аэродрома: каждый час мимо него проползал старый локомотив с тремя вагонами. Наконец Петя решился — на ходу впрыгнул в тамбур последнего вагона и уже через полчаса оказался на маленькой железнодорожной станции. Местность
Да, это был старинный немецкий город Позен с большой рыночной площадью перед собором. Нужно было прежде всего подумать о каком-то укрытии, наверняка в городе его будут искать. И хотя это было опасно, он заглянул в небольшой трактир, который содержал поляк, поляков в этой местности было много. «Сначала отсидеться, все обдумать», — вспоминал он наставления своих инструкторов. Обдумав все и сытно поев, он по рекомендации хозяина трактира направился на постоялый двор, где останавливаются крестьяне, приехавшие на рынок. Это тоже было опасно, но, к счастью или к несчастью, мест свободных там не оказалось, шел какой то праздник. Смеркалось. Петя опять вышел на рыночную площадь, где еще шла продажа разных вещей с рук, и вдруг сообразил, что одет он очень подозрительно для города: нужно изменить свой облик. Он купил старую шинель польской армии — «в ней будет легче общаться с местным польским населением». И он в этом не ошибся.
Совсем уже смеркалось, а он так и не придумал, куда определиться на ночлег. Остановился около освещенного окна какой-то пивной и вдруг почувствовал, что кто-то осторожно берет его под правую руку! Он отпрянул, но увидел, что это была женщина, и довольно симпатичная и молодая, с ярко накрашенными губами и в меховом боа. «Проститутка», — отлегло у него от сердца. Она что-то ласково говорила по-польски, а он в это время обдумывал, как ему поступить дальше. «А что если переночевать у этой женщины? Ведь не оставаться же на улице!»
Так Петя оказался лежащим на узкой постели в небольшой комнатке под самой крышей. Лежал он, не раздеваясь, и старался объяснить своей новой знакомой, что должен был бы уже сегодня вернуться в свою деревню, где он живет после ранения с отцом. На столе появился патефон, затем бутылка испанского портвейна, зазвучал писклявый фокстрот — женщина явно хотела устроить ему маленький праздник. Звали ее Ванда, работала она в немецкой гарнизонной столовой официанткой. От этого сообщения Петя стал подниматься с постели: «Сразу убегать невозможно, слишком подозрительно. Ждать». Он сел, обнял ее, посадил на колени, выпил стакан портвейна, положил на стол отсчитанные немецкие купюры: «Отец дал прогулять в городе». И вдруг почувствовал необыкновенную сонливую усталость, так что даже не помнил, как снова он оказался с ней рядом в одной постели. «Ах, будь что будет — где-то нужно переночевать», — и с этими мыслями Петя провалился в сон.
Сколько прошло времени, он не представлял, но вскоре почувствовал, что кто-то тормошит его со словами: «Вставай! Вставай скорей!». Это будила его она. И здесь он услышал шум внизу на лестнице, стучали в наружную дверь. Стук не громкий, как бы просящий. Ванда поднялась на подоконник и выглянула в форточку:
— Это он!
— Кто он?
— Мой знакомый офицер. Он не должен был сегодня приходить. С чего бы это он?
Дальше объяснять было не надо. Петя был уже одет.
— Есть другой выход?!
— Нет. Иди тихо вниз и там спрячься под лестницей, я проведу его наверх, а ты уходи…
Лестница была деревянной и страшно скрипела при каждом шаге. В двух нижних этажах находились другие квартиры, стук разбудил, видимо, и этих жильцов: одна дверь приоткрылась, и на темную лестницу брызнул свет. Стук продолжался. На нижнем этаже Ванда запихала Петю под лестницу и пошла открывать наружную дверь, громко приговаривая:
— Du hast mir gesagt — Ubermorgen, Liebling… Warun so spat?(Ты сказал мне, что послезавтра… Почему так поздно?) Наружная дверь открылась и буквально через секунду распахнулась дверь соседней квартиры, так что яркий свет залил стоящего под лестницей Петю.
— Wer ist da?!
— Ach, unserer Nachbar…
— Nein!
Раздумывать было нельзя — Петя бросился к наружной двери, чуть не свалил с ног стоявшего там офицера и бросился бежать в темноту на противоположную сторону улицы.
— Halt! Halt!
И затем загремели выстрелы. Один, второй, третий. И уже находясь на противоположной стороне в кустах палисадника какого-то дома, Петя почувствовал, как что-то ударило его в голень. Он смог сделать еще шаг и пополз по траве в гущу кустов. Слышно было, что его не преследуют: офицер, вероятно, был пьян. Но что с ногой! Сильной боли он не чувствовал, но мышца голени стала не чувствительна, а брюки в этом месте мокрые. «Ранен! Этого еще не хватало!»