Обыкновенная история в необыкновенной стране
Шрифт:
Я чувствую, как кровь приливает к моей голове, в висках начинает стучать. Это же похвала, похвала товарища Сталина! Я встал и застыл по стойке „смирно“.
— А где вы работаете? — тихим, как бы отеческим голосом спросил Сталин.
— В районом бюро Моспроекта, товарищ Сталин, — отрапортовал я.
— В районном бюро… — как бы в задумчивости повторил он. — Как это вас не оценили… А вы член Академии архитектуры?
— Нет, товарищ Сталин.
А вот об этом уже мы должны подумать, — повышая голос, произнес он, обращаясь к сидящему за мной секретарю.
Сразу стало понятно, что прием окончен. И тут я заметил, что секретарь подошел ко мне, как бы предлагая следовать за ним. Я попрощался. Сталин в это время уже сидел за столом, углубившись в бумаги. Но когда я подошел к двери, чтобы выйти, вдруг за своей спиной услышал тихий голос вождя:
— А вот каково ваше мнение о новой архитектуре Москвы, не опасна ли она для зам-э-чательной старой русской архитектуры?
Я застыл. Кровь ударила мне в голову. Донесли! Ведь это мои слова! И тут подоспевшая фраза спасла меня:
— Никак нет, товарищ Сталин, они вполне по-своему гармоничны друг другу.
И снова напряженная пауза.
— Вот и я так полагаю… гармоничны… — с какой то растяжкой, как бы любуясь этим словом, произнес он.
Всю ночь ни я, ни моя жена не могли заснуть. „Ах ты, мой академик!“ — целовала она меня в темноте в лоб. И действительно, через месяц я уже был избран действительным членом Академии архитектуры СССР».
Постепенно Николай Николаевич привык к своим рассказам. Видимо, общение с прошлым становилось ему приятным, да и нам он стал доверять. Бывало, сам придет в наш уголок: «А вот еще…» и начинает вспоминать, да и не только то, что с ним случалось, а и рассказы других из сталинского окружения. Не знаю уж, насколько они достоверны, возможно, это были своего рода легенды, я же воспроизвожу их так, как они сохранились в моей памяти.
Игра на бильярде
Всем, с кем он был как-то связан, Сталин не доверял. Даже свою жену он все время в чем-то подозревал. У него не было ни друзей, ни добрых знакомых, с кем он мог бы быть вполне откровенен. Но он был человек, и ему, как и всем, необходимо было человеческое тепло и понимание. Посторонние, случайные люди часто казались ему наиболее безопасными собеседниками, с кем он мог быть прост и откровенен, но от них-то он был надежно изолирован всей системой его личной охраны. Иногда его собеседниками становились его личная повариха или какой-нибудь случайно приехавший из Грузии в Москву приятель молодых лет. Словом, он был совсем одинок.
В одной из комнат дачи в Барвихе стоял большой бильярд. Иногда, расхаживая по комнатам, он подходил к этому бильярду, ставил пару шаров и гонял их по сукну, пока не оставался только один шар. Как-то однажды пришла ему в голову идея сыграть с кем-нибудь по-настоящему. Он знал, что рядом в коридоре постоянно дежурит солдат охраны. Этих солдат охраны набирали, в целях большей безопасности, по принципу случайности: приезжает в военкомат Хабаровского края офицер кремлевской охраны, знакомится с документами и назначает: «Вот этого!». Никаких шансов, что этот парень
Так вот и пришла Сталину эта идея — взять для игры солдата из коридора.
Открывает дверь в коридор: «Не устал тут стоять?» — как бы по-отечески обращается он к солдату. — «Служу Советскому Союзу!» — выкрикивает, вытянувшись, тот. — «Ну, ладно. За-ход-ы сюда».
Солдат пучит глаза, но не шевелится.
— Ну, заход-ы, — заманивает его Сталин.
— Не могу оставить пост, товарищ Сталин!
— Если я разр-э-шаю, значит, можно.
Аргумент решающий и обсуждению не подлежал. Солдат входит в комнату.
— Как тебя зовут?
— Младший сержант Ефимов, товарищ Сталин!
— Да я тебя про имя спрашиваю.
— Семен, товарищ Сталин!
— То, что я товарищ Сталин, можешь мне не повторять. Откуда ты, Сем-э-н, будешь?
— С Дальнего Востока, село Юрьевка, Хомутинского района!
— Кто там из родных-то остался? — переходит Сталин на доверительный тон.
— Мать и сестра.
— А отец гд-э?
— На фронте погиб в начале 43-го.
— Да, вижу, что тяжело вам досталось.
И вдруг неожиданно:
— А что, Сем-э-н, ты на бильярде играешь?
— Товаррр…
— А это не трудно, я тебя научу. Бери-ка вот этот кий.
— Не могу! По уставу. На посту не положено!
И снова решающий аргумент: «Я разр-э-шаю!».
И выстроил, наконец, Сталин всю пирамиду шаров на сукне. И началась игра. Сталин все время ему советовал, как и куда пасовать. Смеялся от души, если шар от неумелого удара выскакивал у солдата со стола. Даже сам наклонялся и поднимал шары. Словом, почувствовал себя как бы отцом. Да и парень раскрепостился, почти и забыл, с кем играет. Выигрывал, конечно, всегда хозяин: «Ничего, научишься!».
Кончилась игра, Сталин раскраснелся, повеселел, подошел к буфету, достал оттуда две большие рюмки и из керамического сосуда налил коньяк.
— Ну, давай выпьем! Так сказать, за знакомство.
— На посту не имею права, товарищ Сталин!
— Много нельзя, а немножко я разрешаю.
Подняли, выпили, да и еще раз пошутили-поговорили и выпили. И вернулся солдатик на свой пост в коридор, а Сталин на какое-то заседание уехал.
Минут через двадцать идет проверка постов. Подходит разводящий:
— Чего так раскраснелся, почему не докладываешь?
Доложил солдатик, да только сразу коньяком запахло.
— Ну-ка дыхни еще раз!
Ничего не сказав, командир бросился стремглав вниз по лестнице к телефону. Началось что-то страшное. Приехали «органы». Рюмки в буфете оказались еще влажными.
На допросе вначале солдат все отрицал: не хотел своего «друга» — вождя подводить, но когда уже военным судом запахло, открылся. И оказалось начальство перед дилеммой: спросить «самого», так ли было, — страшно и поверить тоже трудно. Думали-решали, и, наконец, из «органов» пришло постановление: «Уволить со службы и отослать назад на Дальний Восток».