Обыкновенное дело
Шрифт:
— Ого-о, Карпаты… Долгонько ты цел был. Значит, туда и обратно топтал нашу землю?
Немец опять отрицательно покачал головой.
— Плен попал в шестнадцатом году. Три года жил Сибирь. Работал у крестьянка. О, хороший женщина был солдатка Мария… Революция освободил, приехал Германия.
Зименко смотрел на мешки под глазами немца, на его длинные, натруженные руки и, к своему удивлению, убедился, что не чувствует вражды к этому человеку. Это было новое ощущение, потому что до сих пор в каждом немце сержант Зименко видел врага и только врага.
— Значит, освободила
— Арбайтен.
— Один ворочаешь? — кивнул Зименко на коровник.
— Теперь остался один. Были русские, сербы, поляки. Все ушел.
— Трудно?
— Отшень. Короф много, один шеловек — трудно.
— Угу, — сказал Зименко. — Был и я колысь арбайтеном. До коллективизации. Знаешь, что такое колхоз?
— Слыхал. Русски комрад говорил. По радио Москва слыхал.
— Ты Москву слушаешь?
Немец кивнул.
Зименко еще раз окинул его взглядом, одобрительно крякнул и полез в карман за кисетом. Сегодня он был благодушно настроен, и ему хотелось запросто поговорить с собратом по крестьянскому пруду, расспросить, как всё же тут живут простые люди, в этой распроклятой фашистской Германии.
— Закурим, комрад?.. Тебя как зовут?
— Генрих Кипке, Генрих… В России звали — Гриша…
— Закуривай, комрад Гриша, русского табачку, — протянул Зименко кисет. — Меня Максимом кличут.
…Когда минут через двадцать майор Ярута в поисках Зименко забрел на хозяйственный двор, он нашел его сидящим на бревне возле конюшни рядом с пожилым, рабочего вида немцем. Оба неторопливо, смачно сосали скрутки, мирно о чем-то рассуждали и даже не сразу заметили появление майора.
— Вы меня? — вскочил старший сержант, заметив, наконец, приближающегося Яруту. — Так что виноват, товарищ майор. Затрымався тут трошки с комрадом Гришей. Разъясняю суть да дело и что почему. С понятиями человек. И кумекает по-нашему.
IV. НА СБОРНОМ ПУНКТЕ
Ночь и полдня прошли для Вощина безрезультатно.
На сборном пункте скопилось столько народу, что канцелярия коменданта не успевала брать всех на учет. Люди всё прибывали — в одиночку, группами и целыми толпами. Шли пешком, ехали на подводах, велосипедах и на попутных военных машинах.
Если даже предположить, что интересовавшие лейтенанта двое находились здесь, то всё равно быстро разыскать их в этой многотысячной массе было практически почти невозможно, если принять во внимание, что лейтенант только и знал об этих людях, что девушку зовут Наташей, а парня Ваней, и что работали они у лесника Вульфа. Но лейтенант не терял надежды. Он уже успел найти в списках более семидесяти Наташ и около ста Иванов, но всё это были не те…
В обед, когда лейтенант, изрядно уже устав от бесконечного чтения фамилий, сидел в канцелярии и устало перелистывал списки вновь прибывших, к нему подошел связной.
— Вас просит подполковник Югов, — сказал он.
Комендант
— Лейтенант, познакомьтесь, — Наташа Шумилова, — сказал подполковник. — Не та ли это Наташа, которую вы так упорно разыскиваете?
Вощин живо обернулся к девушке.
— В таком случае вы, товарищ подполковник, чародей. То, чего я не мог сделать за двадцать часов, вы совершили так легко, — пошутил он.
Наташа теребила пальцами кончик лежавшей на груди черной косы и в упор, строго смотрела на лейтенанта. Она собиралась что-то сказать, но уголок ее рта задергался, задрожали полные губы, а черные, как лесная ягода, глаза наполнились слезой.
— Ну, ну, Шумилова, что вы, — положил ей руку на плечо Югов. — Так мы не договаривались. Вы лучше сообщите лейтенанту всё, что вы мне рассказывали, это по его части. Видите ли, лейтенант, Наташа Шумилова два с лишним года работала здесь неподалеку у одного лесника и утверждает, что он причастен к расстрелу военнопленных и советских граждан.
— У лесника? — переспросил Вощин, сдерживая охватившее его волнение.
— Он здесь, недалеко, — заговорила наконец Наташа. — Но вы не подумайте, что я у него работала и потому наговариваю… И даже не потому, что… — она не договорила и вдруг заплакала.
— Лесник. Это интересно, — сказал лейтенант, ожидая, пока девушка успокоится. — Очень интересно. Кажется, именно вас, Наташа, я ищу почти сутки.
— Меня? Откуда вы меня знаете? — удивилась Шумилова, по-детски вытирая глаза кулаками. — Вы меня извините, что я такая плакса. Вот… Извините. Но я не могу. Если бы вы знали…
— Тяжело было?
— Ох, как тяжело…
— Как фамилия лесника?
— Вульф, Отто Вульф.
Лейтенант Вощин весь насторожился. Им овладело чувство охотника, после долгих поисков, наконец, напавшего на след.
— Вы одна работали у него?
— Сперва одна, а потом лесник взял еще одного. Ваню Щукина.
— Ваня тоже здесь?
Девушка замолчала и снова всхлипнула:
— Нету Вани…
— С ним что-нибудь случилось?
— Его убили… Впрочем, точно не знаю, но думаю, что убили. Расстреляли.
— Вот что, Наташа, расскажите мне всё подробно, всю свою жизнь у этого лесника. Хорошо? Разрешите, товарищ подполковник?
V. НАТАША ШУМИЛОВА
Какими путями-дорогами шел поезд — трудно, почти невозможно было узнать. К тому же, Наташа и не интересовалась этим. Куда он придет, где остановится — разве не всё равно? Куда бы он ни привез — везде неволя. Всё близкое, дорогое осталось где-то там, далеко-далеко, в шумных певучих лесах Смоленщины. И неизвестно, придется ли еще когда-нибудь свидеться с Родиной, полной грудью вдохнуть свободу, почувствовать себя живым, живущим на земле человеком.