Обыкновенные девчонки (сборник)
Шрифт:
Одним словом, Катя и Миша ужасно боялись опоздать. Они почти бегом бежали рядом с Сергеем Михайловичем, поминутно спрашивая:
— Успеем или не успеем, папочка? Как ты думаешь, успеем или не успеем?
Отец задумчиво покачивал головой:
— Н-да, следовало, конечно, выйти на двадцать минут раньше. А в общем, нечего беспокоиться. В крайнем случае, догоним наших в пути. Я знаю маршрут.
— Папочка, да ведь не пропустят!..
— Ну, как-нибудь пробьемся.
Но пробиваться им не пришлось. Когда они подошли, вернее сказать — подбежали к той улице, на которой находится папин институт, навстречу им из-за угла вылилась
У Кати даже в глазах зарябило. Прямо на них плыли, качаясь, красные знамена, плакаты, портреты… Пестрели, дрожа на длинных, гибких ветках, яркие бумажные цветы.
Снегиревы остановились на краю тротуара.
— Ну, все в порядке, — сказал Сергей Михайлович. — Вот сейчас лаборатория пройдет, потом — гидрологи, а там и наши геологи пойдут. Тут-то мы и вольемся!
А из рядов колонны уже кто-то махал им руками, кто-то звонко кричал:
— Сюда, сюда, Сергей Михайлович! Сюда, товарищ Снегирев! А мы ждали-ждали…
— Наши! — сказал Сергей Михайлович и, взяв за руки Мишу и Катю, вмешался вместе с ними в самую гущу праздничной шумной толпы.
— Поспели все-таки! — переводя дух, сказал Миша. — В самый раз. А, Катя? Только жалко, что шар и флажок по дороге не купили… посмотри, у всех что-нибудь есть, а у нас пустые руки.
— Ничего, — успокоила его Катя. — До Красной площади еще далеко. Купим.
Теперь, когда они уже нашли свое место в этой пестрой веселой колонне, заполняющей улицу от тротуара до тротуара, Катя в первый раз за все утро огляделась по сторонам. Все последние дни, собираясь с папой на демонстрацию, она вспоминала, как ходила с ним в прошлом году и в позапрошлом, и ей казалось, что все будет так же, как было, но еще лучше. Она заранее видела, как они выйдут из дому рано-рано, в синеватых утренних сумерках, и пойдут по чисто выметенной улице, обгоняя празднично одетых, спешащих к месту сбора людей. У них на глазах серо-сизое, почти ночное небо порозовеет, пожелтеет, поголубеет, и темно-красные в сумраке флаги станут яркими и прозрачными на солнышке. Они увидят, как двинутся в путь первые колонны, точно ручейки, стекающиеся со всех концов города к большой реке. Мишка будет удивляться, кричать: «Смотри, смотри, сколько у них плакатов, флагов! А у этих еще больше!» Конечно, ему удивительно: он в первый раз идет на Красную площадь.
И вот все получилось совсем по-другому. Они так боялись опоздать, что ровно ничего не видели вокруг.
Только теперь, когда на сердце у Кати стало спокойно, глаза и уши у нее словно открылись.
«А как на улице-то хорошо! — подумала она. — Какая погода отличная! Словно нарочно — для праздника…»
И в самом деле, день выдался чудесный. Небо чистое, голубое, без облачка, а воздух такой прозрачный, что на кленах и липах, с которых давно уже облетела листва, четко вырисовывалась каждая веточка.
Шагая рядом с папой, Катя внимательно разглядывала людей, окружавших ее. Кое-кого она уже знала, да и ее знали.
Улыбаясь, поглядел на нее через плечо Петр Иванович Воркутов, папин старый приятель и постоянный заместитель во всех экспедициях. Широкоплечий, бритоголовый, усатый, он бодро шагал впереди. Его коричневое новое кожаное пальто лоснилось на солнышке. Кепку он снял, и круглая, как шар, голова тоже слегка поблескивала под лучами.
— Катя, — сказал Миша, — а правда, дядя Петя немножко на моржа похож? И голова такая же, и усы, и блестит,
Катя замахала на него рукой и зашипела: «Тсс!..» Но это было уже ни к чему. Петр Иванович услышал.
— Ах, так? — сказал он, оборачиваясь. — А может быть, я и вправду морж, только ученый?
Катя вежливо засмеялась, а Миша решительно замотал головой.
— Таких вовсе и не бывает, — сказал он.
— Как это — не бывает? Ты, брат, видно, давно в цирк не заглядывал.
— Очень давно, — со вздохом согласился Миша. — Еще ни разу не был.
— Вот то-то и есть. А хочешь, я тебя сейчас рыбкой угощу?
— Рыбкой?
— Ну да, да. Рыбкой. У нас в океане ее сколько хочешь. Держи крепче — вырвется. — И он на ходу сунул Мише в руку что-то красно-золотистое, блестящее, длинненькое…
Миша осторожно разжал кулак.
— Да это же просто конфетка, — сказал он разочарованно.
— Просто? Нет, брат, не просто. Сперва прочитай, что на бумажке написано.
Миша развернул конфету, разгладил бумажку на ладони и прочел:
— «Золотая рыбка». — Он с укором поглядел на Воркутова: — Ну и хитрый же вы, дядя Петя!
Все вокруг засмеялись.
— Еще бы! Знаменитый хитрец! Хитрый, как верблюд.
Катя удивилась.
— А разве верблюды хитрые? — спросила она.
— Как раз такие же хитрые, как Петр Иванович, — ответил папа.
И все засмеялись еще веселее. А Петр Иванович достал из кармана целую горсть «золотых рыбок» и принялся угощать всех.
— Царица песков, лови! — крикнул он и бросил конфету какой-то высокой тоненькой девушке, шагавшей с краю шеренги.
— Кто это, папочка? — спросила Катя. — Какая хорошенькая!
— А это Галочка Чернова, — сказал папа. — Отличный работник. Первоклассный, можно сказать, поисковик. Да разве ты не помнишь? Я тебе показывал ее на фотографии.
— Никогда не видела! — решительно сказала Катя.
— Ну как же? Ты еще спрашивала меня, что это за негритенок сидит верхом на лошади.
— Так это она? Не может быть!
Катя даже руками всплеснула. Неужели эта красивая, нарядная, беленькая девушка в серо-голубом пальто и в голубых перчатках, с такими светлыми волосами, что они даже не золотятся, а как-то серебрятся на солнце, — тот самый загорелый дочерна мальчишка в стянутых у щиколотки штанах и войлочной широкополой шляпе, который снят на одной из карточек, привезенных папой из пустыни? Просто поверить невозможно. А между тем это так. Катя теперь отлично помнит, как папа, показывая ей карточку, сказал: «А это — наша Галочка Чернова. Очень хороший геолог. Хоть и молодой еще, но уже с большим опытом». Катя ему тогда ответила: «Ее, видно, недаром Галочкой Черновой зовут. Она и в самом деле черная, как галка». Вот тебе и Галка! Вот тебе и Чернова! Было бы правильнее, если б ее звали Белка Белова.
И Катя с каким-то новым интересом и любопытством принялась рассматривать окружавших ее людей.
Ей хотелось представить их себе с потемневшими от солнца лицами, в походной одежде — одним словом, в таком виде, в каком они работают «в поле», как говорят геологи.
Особенно занимали ее почему-то двое людей. Они еще никогда не приходили к Сергею Михайловичу домой, и на карточках она их как будто бы никогда не видела.
Впрочем, может быть, и видела, да не узнала — так же как и Галочку Чернову.