Обжалованию не подлежит
Шрифт:
Торопливым шагом вернулся Назимов. По его решительной походке и выражению лица было видно, что командование дальнейшими событиями поручено ему. Почти одновременно с возвращением Назимова подъехал грузовик, из кабины которого выскочил доктор Аслан.
Сеймур крепко ухватил его под руку и подвел к Марион.
— Это доктор, — сказал он. Это были первые слова, которые он сказал Клоду. Со времени приземления вертолета прошло девятнадцать минут.
Доктор внимательно послушал сердце Марион. Она открыла глаза и удивленно смотрела на незнакомого человека в белом халате.
— Все в порядке, — сказал он ей. — Мы
Сеймур перевел ей слова доктора.
— Сейка, — Марион улыбнулась слабой улыбкой. Дыхание у нее было прерывистое, ей было больно, и говорила она с трудом. — Вот мы и увиделись.
Она ответила на все вопросы врача. Аслан удовлетворенно кивнул головой и попросил Сеймура доставить из совхозного медпункта носилки.
— Вставать ей нельзя. Перенесем на носилках.
Сеймур тут же послал водителя в совхозный медпункт за носилками. И тут вмешался Назимов. Ни к кому конкретно не обращаясь, он, раздельно произнося слова, объяснил, что носилки не понадобятся, потому что он получил указание незамедлительно отправить на вертолете иностранную делегацию в Баку, где в лучшей городской клинике мадам Вернье будет оказана квалифицированная помощь.
Назимова перебил доктор Аслан.
— У больной предынфарктное состояние. Перепад давления в вертолете может ее убить. И по трапу ее поднять невозможно, — объяснил Назимову Аслан. — Необходимо, чтобы она осталась здесь.
— Вы не поняли, — сказал Назимов, и в голосе его прозвучал металл. — Вертолет с делегацией отправится в город. Сейчас же! А вам я запрещаю вмешиваться!
На доктора Аслана слова Назимова произвели совсем не то впечатление, на какое тот рассчитывал.
— Иди! Слушай, иди, лови своих шпионов! — сказал внезапно рассвирепевший доктор. — А в лечение больных не вмешивайся, не твоего ума это дело!
Политичный Назимов не счел для себя возможным на глазах международных представителей препираться со взбунтовавшимся сельским лекарем. Он что-то пробормотал себе под нос и отошел в сторону.
— Что они говорят? — нетерпеливо спросил Клод.
— Они говорят, что Марион нельзя лететь и она останется здесь, пока состояние ее не улучшится.
В обстановке всеобщей растерянности руководство взял на себя Аслан, который объявил, что больную незамедлительно следует перенести на носилках в теплое помещение, но ему неизвестно, есть ли поблизости такое помещение. Он обратился к Назимову:
— Вы можете, что-нибудь предложить?
В ответ Назимов молча кивнул и указательным пальцем поманил к себе Самандара.
— Ты слышал, что сказал доктор?
— Нет.
— Очень хорошо. Подбери несколько человек, пусть они отнесут носилки с мадам иностранкой на ближайшую благоустроенную дачу. То есть на дачу родителей Сеймура.
От неожиданности у Самандара вытянулось лицо.
— Почему туда?
— Ты понял, что я сказал? Быстро!
Марион перенесли на носилках на дачу. Все полчаса пока ее несли, зонтик над ней поочередно держали две дамы из Красного креста и полумесяца. Эта дача до войны считалась лучшей в Амбуране. К удивлению Сеймура и дом, и сад выглядели ухоженными. Со второго этажа спустили двуспальную кровать и поставили у окна с видом на море. Еще через пятнадцать минут из города примчались с включенной сиреной две машины скорой помощи, вызванные товарищем Назимовым. На одной приехала бригада
Приехавший профессор Таривердиев, маститый кардиолог, высокий человек с жизнеутверждающим выражением тщательно выбритого лица, осмотрел Марион. Узнав, что прежде сердечных приступов у нее не бывало, улыбнулся ей и бодрым голосом сказал, что волноваться не стоит, следует спокойно лежать и думать о приятных вещах, все остальное — дело медицины. Он приказал медсестре сделать больной две инъекции и установить рядом с кроватью капельницу. В открытую дверь Сеймур видел, как Назимов, который все время стоял за спиной врача, вынул из коробки с ампулами листки описания, украдкой сунул их в свой нагрудный карман.
С Марион осталась медсестра, а все остальные вышли в соседнюю комнату, где состоялся врачебный консилиум с участием профессора Таривердиева, доктора Аслана и товарища Назимова. Маститый кардиолог к доктору Аслану относился уважительно и называл его коллегой.
Состояние спящей Марион было признано удовлетворительным. Профессор рекомендовал во избежание неожиданностей и с учетом перемены климата оставить больную в селенье еще на сутки, и куратор с ним спорить не стал.
Решили программу пребывания делегации не отменять. Клод остался с Марион, а все иностранные гости в сопровождении Назимова и Фаталиева отправились на экскурсию в шафранный совхоз. После шафранного совхоза делегации предстояло посещение Сумгаита, а затем прием во дворце профсоюзов. Уехали и городские врачи. В гостиной при больной остались дежурить доктор Аслан с прикрепленной медсестрой.
И Клод и Сеймур, по мнению их знакомых, считались людьми немногословными, но сегодня оба они не могли наговориться. У них было общее ценное достояние — воспоминания. И они вспоминали.
Клод в нерешительности потер лоб.
— Виктор умер… Ты знал? — спросил он Сеймура, но ответа не дождался. — Он умер ночью во сне, смертью праведника. Похоронили его с воинскими почестями. — Клод заставил себя улыбнуться. — Почти никого не осталось. Надо держаться друг друга.
Сеймур молча кивнул. Он ощутил пронзительную печаль, когда вдруг услышал слова Виктора — я везде чужой, и увидел его улыбку.
В комнату заглянул Аслан.
— Буду краток, — сказал он Сеймуру. — Жена твоего друга чувствует себя нормально, и, проснувшись, она может встать и вести привычный образ жизни. Второе, в той комнате слышно, как от беспрерывных разговоров у вас пересохло горло. Спроси у своего друга, может быть, ему хочется выпить чая или чего-нибудь другого?
— Чего-нибудь другого. Он пьет сухое вино, — сказал Сеймур.
— Пойду, скажу.
Все, что рассказал Клод после ухода Аслана, казалось Сеймуру невероятным, хотя он и был уверен, что все сказанное чистой воды правда.
Недавно генерал де Голль встречался с господином Хрущевым. Встретились для того, чтобы разрешить проблемы, накопившиеся за время войны. Проблем накопилось много, но одна из них относилась к числу главных — судьба военнопленных, бывших участников Сопротивления, вернувшихся в СССР. Узнав от де Голля о том, как с ними поступили в его стране, Хрущев был потрясен. Он дал слово восстановить справедливость и свое обещание выполнил. На сегодняшний день все они освобождены и восстановлены в гражданских правах.