Обжигающая страсть
Шрифт:
Он действительно исчез из ее жизни на этот год, пока она осваивалась в Москве.
Сколько с тех пор воды утекло! Сколько всего произошло!
И теперь, сегодня, этот человек появился снова, придя прямо к ней в офис. И — странно — она почему-то не прогнала его!..
И сейчас Лолита сидела, злясь и проклиная себя последними словами.
— Да, — разглагольствовал в это время художник, промахиваясь мимо пепельницы и стряхивая пепел на ковер, — я не изменился. Я действительно в последнюю минуту решил
Лолита почувствовала, как неприятно сидеть Кравцову в обществе этого парня и заторопилась, придумав предлог визита Степана Николаевича.
— Прошу прощения, Степан Николаевич, сейчас я принесу ту книгу…
Она поднялась и сделала шаг к выходу.
— Степан Николаевич приехал за книгой, — начала объяснять она Петру, обращаясь естественно к Кравцову, — которую сейчас довольно трудно найти, а она оказалась в коллекции моего отца… Одну минутку, я сейчас… Я уже отложила ее, — еще раз извинилась она с порога, исчезая в кабинете Отто Паркса.
— Вы хорошо знаете Лолиту? — Кравцов сам не знал, зачем он спросил это. Неужели ревновал?
— Да… Мы многое пережили вместе.
Степана Николаевича просто бесил самоуверенный тон этого неаккуратного, будто много дней немытого парня, и в следующее же мгновение он понял, что действительно ревнует Лолиту к нему. Ревнует дико и страшно. Он сам не мог понять, почему.
— Она по-прежнему мой лучший друг, — продолжал тем временем Амельянюк.
— Я понял.
— А мне понравился ваш сын…
— Вы с ним знакомы? — вздрогнул Кравцов.
— Да, мы познакомились в офисе у Паркс. Он заходил туда днем на несколько минут. По-моему, он — очень важное дело для Литы, — подмигнул он Кравцову.
— То есть? Я вас не понимаю…
— Ну, ну… Вы же знаете, всегда кажется, что нужно как-то все соединить в одну картину…
— Боюсь, что я не понимаю…
— У нее очень серьезные отношения с Макаром. Она любит его.
— Да, я знаю. И что?.. Я уверен, что это очень хорошо, потому что он, кажется, умеет с ней управляться.
— Он предоставляет свободу, которая ей так нужна, — с чрезвычайно понимающим видом изрек детина и снова шумно отхлебнул виски из своего стакана. — Я никогда не мог…
— Понятно… — протянул Кравцов, лишь бы хоть что-нибудь вымолвить.
— Так что, может, она будет счастлива…
— Господи, почему «может»? — у Кравцова начали иссякать последние капли терпения. — Почему «может»? Конечно, счастлива! Она это заслужила, в конце концов.
— Да, конечно, — меланхолично, будто потеряв интерес к предмету разговора, проговорил художник и потянулся за бутылкой, наполняя свой стакан… — Будете?
— Нет, спасибо, не хочу…
— А что это за книга? — вдруг спросил Амельянюк, уставившись на Степана Николаевича уже довольно-таки мутным взором.
— Книга?
— Но
— А-а-а… Да так… Это… — холодный пот прошиб Кравцова, но именно в эту секунду в гостиную вошла Лита, неся книгу в руке.
— Вот то, что вы искали.
— Спасибо, Лолита! — благодарность у Кравцова получилась даже слишком горячей. — То, что нужно, нигде не мог найти!
Он глянул на обложку, читая название.
— Не спешите отдавать, держите ее, сколько вам нужно, — проговорила Лолита, нежно глядя на Кравцова. Но под этим взглядом Степан Николаевич почувствовал себя почему-то вдвойне неудобно. Ее глаза жгли и мучили его, и он встал и заторопился:
— Ладно, не буду вам больше мешать. Извините, я не хотел так ворваться, помешать вашему разговору…
— Нет, ну что вы, — бросился любезно уговаривать Кравцова не стесняться художник. — Мне очень приятно было с вами познакомиться!
— Мне тоже, — сухо произнес Кравцов и быстрым движением пожал протянутую руку.
Потом он повернулся к Лолите, кивнул на прощание и, быстро повернувшись, вышел из квартиры, самостоятельно открыв входную дверь.
Давно так тяжело и трудно не билось его сердце, как в этот летний вечер, когда Кравцов, будто глубокий старик, сгорбившись медленно брел по лестнице от Лолиты…
Придя домой, он сразу направился на кухню, чувствуя, что только хороший ужин и чашка крепчайшего кофе помогут ему кое-как поправить настроение.
Когда он вошел, Светлана досматривала последний сюжет вечернего выпуска новостей.
— Привет, — бросил он и прошел к холодильнику, извлекая оттуда вмиг запотевшую бутылку водки.
— Здравствуй, Степушка, — жена подошла и поцеловала его в щеку. — Неплохо! — она кивнула головой в сторону телевизора.
— Что ты имеешь в виду?
— Твое выступление. Здорово ты расставил все точки над «i».
— Ты смотрела? — он впервые взглянул на нее, оторвавшись на миг от созерцания рюмки с налитой уже водкой.
— Конечно! Я никогда не пропускаю ваши представления…
Кравцов резким движением опрокинул водку внутрь и сморщился, шаря глазами по столу в поисках чего-нибудь похожего на закуску.
— Да ты садись-садись, — рассмеялась Светлана Васильевна, — сейчас подам ужин. Как раз выключила духовку, так что плов тебе будет, как говорят, с пылу с жару.
— Ты необыкновенная женщина, — Кравцов сам не ожидал от себя этих слов, но это были как раз те слова, какие и хотел он сказать, созерцая жену, хлопотавшую с тарелками.
— Ты тоже необыкновенный мужчина, — она улыбнулась, на миг обернувшись к нему, — у тебя все всегда получается.
Она поставила наконец перед ним плов и склонилась, снова поцеловав его в щеку.