Очаг и орел
Шрифт:
— Придержи-ка язык, тетушка Ален. Негоже так пугать приезжую молодую женщину. — Потом, повернувшись к Фиб, она прошептала: — Двое ее малышей умерли зимой. Она вернется в Англию с кораблями, и я тоже.
На родину, в Англию! Фиб с трудом сдержалась, чтобы не заплакать от тоски по родине, зависти и надежды. Конечно, Марк скоро сам увидит, что его надежды не оправдались.
Но сейчас, глядя на Арбеллу и ее мужа, она почувствовала стыд за свое слабоволие. Джонсоны не испугались бы и не убежали домой, думалось ей.
Им навстречу уже торопился губернатор Уинтроп. Губернатор и мистер Джонсон завели серьезную беседу, а Фиб, обрадованная, что леди Арбелла ей благодарно улыбнулась, пошла назад, к Южной реке. Примерно
Да, но каково здесь жить одной, подумала Фиб, и вновь вернулась тревога, улегшаяся было при встрече с леди Арбеллой, Ведь Марк оставлял ее, уплывая на юг с губернатором Уинтропом и всей этой компанией искать лучшие земли.
Для постоянного проживания в Салеме, к чему он и раньше не был склонен, Уинтроп нашел здесь слишком плохими жизненные условия, да и дела духовные, с его точки зрения, оставляли желать лучшего. Хиггинсон и Скелтон очень изменились за год проведенный здесь. Они прибыли сюда как пуритане, лояльные к Англиканской церкви, а здесь, в Салеме, новый губернатор увидел, что оба служителя обратились в крайних протестантов, связанных с сектантской плимутской церковью. И они стали столь нетерпимыми в вопросах веры, что Уинтропа и его компанию, не являющихся членами общины Салема, даже не пригласили на общую молитву по случаю Духова дня. Кроме того, было много ревнивой вражды, связанной с тем, что Эндикотт и многие из ранних поселенцев чувствовали себя ущемленными новой властью.
Поэтому Уинтроп хотел выйти в море на «Арбелле», осмотреть район Массачусетского залива в поисках лучших мест для новых поселений. Большинство вновь прибывших мужчин отправлялись с ними, и, конечно, Марк, уже возненавидевший Салем и искавший новых приключений.
Наверное, это правильно, со вздохом подумала Фиб, пока и одна справлюсь. Она передвигалась по вигваму, пытаясь сделать его более уютным. Хотя «Алмаз» не был еще разгружен полностью, но Ханивуды нашли кое-что из своей утвари и перенесли в вигвам, в том числе одеяла, два сундучка с одеждой, кастрюлю, ложки, железный котелок, который Фиб по-хозяйски подвесила на шесте, оставленном прежним Хозяином. Были здесь и каминные подставки, очень украсившие грубый индейский очаг, хотя Марка раздражало настойчивое желание жены пустить их в дело. Но когда запылал первый огонь в их очаге и Фиб с Марком уселись на одеяла, чтобы поужинать, Марк признал, что эти штуки крепкие, хорошо сделаны и гораздо удобнее, чем камни, используемые другими жителями. Они ели на ужин кашу и большую зубатку, которую Марк поймал в реке. Они пили пиво, купленное на драгоценные шиллинги у моряка с «Арбеллы». Но здесь, как поняла Фиб, шиллинги были дороги только тем, кто собирался в Англию. Здесь драгоценной была лишь еда.
Марк не думал, что в его отсутствие жена будет голодать, ведь они привезли несколько бочонков солонины, муки, гороха, но Фиб уже поняла, насколько благоразумно здесь консервировать продукты и делать запасы. Правда, в лесах была еще земляника, а на берегу можно было собирать съедобных моллюсков и мидии.
— Не боишься оставаться одна, Фиб? — вдруг спросил Марк, поглядев на жену. — Я скоро вернусь. Я не хочу, очень не хочу оставлять тебя, но должен.
— Я знаю, дорогой, — тихо ответила Фиб, понимая, что муж захвачен лихорадочной деятельностью на новом месте, и видя, что при этом он
— Леди Арбелла, — сказал Марк со смешком. — Ты прямо смотришь на нее снизу вверх. Я не помню, чтобы ты так унижалась. Проклятие, Фиб, это из-за таких, как она, я покинул Англию!
Фиб сидела рядом с ним на постели, но при этих словах поднялась и отошла к двери.
— Это не то, что ты думаешь, Марк, — возразила она холодно.
— А что же? — уже спокойнее спросил он, подойдя к жене.
Фиб было трудно ответить. Не так легко было объяснить, что чувствовала она в своем сердце. Леди Арбелла была для нее, как знамя, вселяющее бодрость и ведущее за собой. Она воплощала на этой враждебной земле красоту, мужество, саму Англию. Марк не понимает этого, да и не нужно. Ему ни к чему символы, чтобы быть сильным.
— Я не могу сказать, — покачала она головой.
Но Марк уже забыл о своем вопросе; он смотрел теперь на розовые щеки жены, на ее нежную шею и грудь. Он сел и посадил Фиб к себе на колени, стащил с нее шляпу, бросил в угол и принялся распускать ее каштановые волосы.
— Оставим это, любовь моя, — прошептал он. — Мы должны веселиться в нашем милом новом доме.
Фиб сначала сопротивлялась, все еще переживая, что они такие разные. Но Марк начал ласкать ее, передразнивая ее недовольство, и целовать, пока она сама не стала смеяться и не почувствовала желание, такое же сильное, как его.
* * *
«Арбелла» с губернатором Уинтропом вернулась через несколько дней: губернатор решил собрать своих людей и основать временное поселение в Чарльзтауне. Это было не лучшее место: полуостров был маленький, и запасы воды были там небольшие, но он должен был стать базой для дальнейших поисков.
Фиб была очень разочарована тем, что Марк не вернулся. Но он прислал ей письмо с приятелем-матросом. Она принесла домой и уставилась на него со смешанным чувством огорчения и гордости. Выходит, Марк забыл, что она не умеет читать, это считалось ненужным для дочери йомена. Фиб повертела в руках сложенный листок, полюбовалась красивой красной печатью и догадалась, что Марк, любивший всякие сюрпризы, очевидно, позаимствовал ее у кого-то из знатных людей на корабле. Она сломала печать и стала смотреть на строчки, написанные неразборчивым почерком.
«Милая жена, не беспокойся, я задиржался, ищуместо для паселения. Там неплохо, но люди ни такие,как мы думали. Тут много рыбы, но трудна дабираца. Ни падай духом.
Твой любищий муж М. Ханивуд».
Фиб сосредоточенно водила пальчиком по строчкам. Она почти угадала смысл письма, но не была уверена. Любовь подсказала ей, что ничего плохого с Марком не случилось, что он написал письмо, чтобы подать ей весть о себе, и она поцеловала листок бумаги. Но как жаль, что она не знала точного содержания.
Фиб немного подумала и решилась. В Салеме был один человек, который может прочесть письмо и при этом не посмеется над ее невежеством, кто сам достаточно деликатен и понимает чувства других, с этим человеком можно говорить об очень личном. Она взяла лопатку и, раскопав землю в углу, вытащила из тайника ключик от своего сундука, подаренного на свадьбу. Там, как и в сундуке Марка, хранились лучшие вещи.
Она вынула оттуда свое самое нарядное платье из шелка и шерстяной ткани, алое, в модном в Англии стиле «фарандин», с батистовыми и кружевными рюшами и воланами, и порадовалась, что в этот теплый день можно обойтись без тяжелого плаща с капюшоном. Фиб расчесала волосы, надела лучшую шляпку, отделанную кружевами, посмотрелась в зеркальце и вышла.