ОЧАРОВАНАННЫЙ СТРАННИК На пути к знанию КАРЛОСА КАСТАНЕДЫ
Шрифт:
– А что ты понимаешь под дисциплиной?
– спросила я.
Как писал Кастанеда, дисциплина - это способность спокойно противостоять нежелательным обстоятельствам, - ответил Странник.
– Для меня это означает, что если я начал выполнять какое-либо действие, а обстоятельства сложились неблагоприятно, то не нужно нервничать. Нужно скорректировать свое намерение и спокойно продолжать начатое. Не важно, чем это закончится - успехом или неудачей. Нужно просто спокойно довести дело до конца.
– Хоть у меня не было такого видения как у Кастанеды, но я иногда замечаю
– А ты видел эти тени?
– Знаешь, еще совсем недавно по этому поводу я сказал бы то же самое, что и ты - ответил Странник, - но совсем недавно мое внимание пересмотра добралось до одного события из детства.
– Расскажешь?
– поинтересовалась я.
– Да, - ответил Странник и на некоторое время задумался, а потом продолжил.
– Расскажу тебе так, как я это запомнил. Это произошло, когда меня водили в детский сад. Знаешь, как детей приучают к детскому саду? Сначала их приводят туда всего на несколько часов, потом оставляют на более продолжительное время. Детский сад, в который я начинал ходить, был очень старый, это раньше был простой деревянный дом. У этого дома был небольшой дворик, и там для детей сделали деревянную машину и небольшой деревянный домик вроде беседки.
Ключевым событием в том, что произошло в этом детском саду, по-моему, был тот факт, что я впервые остался один без родителей. Я вышел во дворик, и детей, которые там играли, я не знал. Они занимались интересной вещью, залезали на кабину деревянной машины, а потом сьезжали вниз. Кто-то из детей предложил мне присоединиться, я попробовал, и мне это занятие очень понравилось.
Потом тот же мальчик, который предложил мне покататься с крыши этой машины, взял меня за руку и повел меня к домику. Внутри этого домика было очень темно, и он сказал, что в этом домике находится какая-то тень, которая нас пожирает. Я тогда запомнил только эти слова, и понял их так, что эта тень пожирает только маленьких детей, так как они беззащитны.
В следующий раз я пошел в детский сад с радостью, ведь меня там ждало интересное занятие - кататься с крыши деревянного автомобиля. И когда мы проходили мимо этой машины, я сказал маме, что вчера мы залезали на крышу автомобиля и сьезжали вниз. На что она ответила, что я фантазер. Тогда я так и не понял, почему она так сказала.
Но потом, когда меня снова вывели на прогулку в этот дворик, и я снова захотел прокатиться с крыши, то не смог понять, как же я это делал раньше. Дело в том, что у машины не было полого склона, по которому можно было бы сьехать. Для меня это событие оставалось загадкой и, уже став взрослым, когда я проходил мимо это места, так и не мог понять, что же тогда произошло, пока не познакомился с идеей сновидения. Это было мое первое сновидение, которое я помню.
Для меня это событие было настолько же реально, как и все остальное вокруг, и тогда я впервые понял, что взрослые мне не верят. Нро темные тени взрослым я так и не рискнул рассказать, но дети - это было другое. Выбрав одного из них, я стал рассказывать ему, что в том домике живет страшная тень, которая пожирает нас. На что он ответил,
И в доказательство повел меня туда, чтобы я ему показал ее, и, естественно, ее там не было. Вскоре после всего этого меня перевели в другой детсад.
Это была, так сказать, «официальная версия» - та, которую я помнил всегда. Но еще была такая часть меня, которая выделяла это событие как очень важное. И когда я все-таки сфокусировал свое внимание пересмотра на этом событии, у меня появились дополнения к старой версии. Во-первых, я вспомнил, что когда залез на крышу этого автомобиля, то сразу не понял, как дети скатываются вниз. Тот мальчик, который предложил мне присоединиться к ним, сказал, чтобы я не боялся, и что у меня есть особые линии света, и что, если я сфокусирую одну из них внизу, то по ней смогу плавно сьехать вниз. После чего он сам плавно сьехал вниз, и я заметил, что он действительно перемещался по линии света.
Когда он опять поднялся ко мне наверх, он сказал, что я должен выделить одну линию света, сфокусировать ее на том месте, где я хочу приземлиться и позволить этой линии доставить меня вниз. Пока мальчик говорил, вокруг стало темно, и я действительно увидел какие-то линии, потом выбрал одну из них и сфокусировался на том месте, где она соприкасалась с землей. Мальчик повторил мне, чтобы я не боялся и просто позволил этой линии доставить меня вниз, что я и сделал. Надо сказать, что все дети, которые там присутствовали, катались так.
Знаешь, интересно, что эту часть своего сновидения я помнил всегда, так как она имела линейную последовательность. Но потом я выделил только некоторые части события. Сейчас я понимаю, почему.
Дело в том, что для запоминания я выбрал такой вариант, который мог бы рассказать. Но я не мог рассказать, что перемещался по линиям света, ведь меня просто не поняли бы. Это не является общим соглашением. Никто вокруг не пользуется линиями света для перемещения. И поэтому я выбрал тот вариант, о котором мог бы рассказать другим.
Мы так и живем, обращая внимание только на то, что можем рассказать другим, только на то, что вписывается в общую картину мира. Это очень сильно ограничивает наше восприятие, или даже не восприятие, а нашу память о воспринятом. И по этой причине мы очень часто выбираем такие действия, рассказ о которых красиво звучит, но на самом деле это пустые действия. Их единственная ценность в том, чтобы произвести впечатление, но часто это кончается тем, что мы так ничего и не рассказываем. Мы просто тратим свою энергию и время впустую.
Я очень хорошо поняла, что он имел в виду, даже может лучше, чем мне самой того хотелось.
– Вторую часть этого сновидения или видения я вспомнил только совсем недавно, - продолжил Странник, - и тут все дело в том, что там была нарушена линейность. Дело в том, что в линейной последовательности событий у меня осталось воспоминание, как мы заглянули в избушку, а в следующий миг уже выходили оттуда. И я был чем-то очень сильно озабочен, но эту свою озабоченность я толком не мог выразить, но помнил о каких-то темных тенях, которые нас пожирают.