Очарованный
Шрифт:
— Зачем тебе делать что-то подобное? — Я выдохнула, как будто получила удар кулаком.
Шеймус, наконец, отказался от игры, наклонился вперед на своем сиденье и взял мои вялые руки в свои, потирая мою холодную кожу между своими шершавыми ладонями. Его ногти были короткими и деформированными и так и не зажили после того, как Тосси выдернул их плоскогубцами. Физический контакт просочился сквозь мое изумление и вывел на поверхность мои буйные эмоции. Сначала неожиданно была ностальгия. Я забыла, что мой отец мог быть ласковым, когда был рядом. Я упустила это, даже не осознавая,
— Я поставил тебя в… невозможную ситуацию, Кози. Я знаю это. У меня есть это. Ты принесла высшую жертву ради своей семьи. Я знал, что уйти будет лучше для всех, но как я мог оставить тебя наедине с этими зверями? Я сделал все, что мог, издалека. Полагаю, если бы у тебя был ребенок этого мерзавца, это дало бы тебе некоторую долю силы.
Ребенок подлеца.
Я зажмурилась, когда расплавленные слезы затопили мои протоки и опалили струйки по щекам.
К черту все это.
Почему моя репродуктивная система оказалась таким доступным инструментом манипуляции?
Миссис Уайт, Ноэль, а теперь и мой отец строили против меня заговоры, как будто ребенок был инструментом, а не человеком.
Я знала о своей беременности всего один день, и тем не менее смерть ребенка преследовала меня. Я не могла смотреть на детскую обувь, не ощущая болезненного отсутствия в утробе.
Мой отец не убивал этого ребенка, но он подверг его опасности еще до того, как у него появился шанс на выживание.
Я открыла глаза и посмотрела в лицо отца, находившееся так близко к моему. Он смотрел на меня открытыми, бесхитростными глазами, предлагая мне свою искренность как подарок.
— Я пытался помочь, — прошептал он, увидев яркую боль на моем лице.
Он всего лишь пытался помочь.
Разве он не всегда только пытался помочь?
Это было его оправданием для азартных игр, для связи с Каморрой, для продажи меня тому, кто предложит самую высокую цену.
Что ж, средства не оправдывали ни одной цели. Не для меня. Никогда.
Я вырвала свои руки из его рук и откинулась назад, нуждаясь в пространстве и ненавидя то, что мы даже дышим одним и тем же воздухом.
Что-то сжалось на его лице, морщась и закрываясь, как осьминог, готовый бежать.
— Теперь я в лучшем месте, Кози. У меня есть деньги и влияние, в которые ты не сможешь поверить.
— Как? — Я спросила, и потому, что он этого хотел, и потому, что мне хотелось знать, где он был в жизни, как он мог быть здесь и сейчас, чтобы я могла избегать его окончательно.
Опять эта скользкая улыбка.
— Я переехал в Америку вслед за твоей матерью и Еленой, просто чтобы следить за происходящим. Закончилось тем, что я встретился со старыми друзьями моей юности. Парень по имени Томас «Стрелок» Кунан взял меня под свое крыло и присоединил к своим успешным предприятиям.
Конечно. Все в Нью-Йорке знали, кто такой Келли; самый успешный ирландский криминальный авторитет со времен Кунана 70-х годов.
— Ты присоединился к ирландской мафии.
Шеймус ухмыльнулся до ушей, раскрыв ладони в жесте самодовольной небрежности. — Что
— Dio mio, папа, — сказала я, на мгновение забывшись. — Каморра знает, что ты перешёл на другую сторону?
— Я никогда не был частью их организации, — утверждал он. — Просто работал с ними. Это не проблема.
Я в этом очень сомневалась. Ирландская и итальянская мафия в Нью-Йорке не являются и никогда не были дружественными. Любое оправдание конфликта было бы пламенем для пропитанного керосином трута.
— Почему же тебе тогда надо было практически похитить меня из игры в покер у Италии? — потребовала я. — Это просто глупо.
Не так ли? Выражение его лица контрастировало с причудливыми рыжими бровями и искривленными губами.
Ох.
Я вздохнула, настолько утомленная своей жизнью, что думала, что упаду в обморок от напряжения.
— Вы хотите воевать с ними.
Шеймус улыбнулся мне и потянулся, чтобы похлопать меня по руке, прежде чем я успела отстраниться.
— Ты всегда была такой умной девочкой. Я хорошо тебя научил. Да, отношения между Каморрой и Коза Нострой обостряются. Это идеальное время, чтобы ударить их, пока они лежат.
— Итак, ты снова используешь меня как пешку, — слова были плоскими, двухмерными и пластичными, как фальшивая валюта в детской игре.
Бесполезны в реальном мире, но ими все равно приятно пользоваться.
Его брови сморщились в складку в виде галочки точно так же, как у Елены и Жизель. — Не будь такой драматичной. Две птицы, один камень, carina. Я работаю в режиме многозадачности.
Я не могла перестать сосредотачиваться на ненависти, растущей внутри меня, ядовитой, как сорняк, подавляющей все остальные мысли и чувства, пока я не почувствовала себя поглощенной ею.
— Ты не мой настоящий отец, — сказала я, и слова были такими резкими, что на мгновение мне показалось, что они действительно могут пронзить его толстую кожу. — Ты это знал?
По пустому, невеселому выражению его лица я поняла, что это не так.
— Не играй в глупые игры, — приказал он, садясь и выпрямляясь.
— Амадео Сальваторе — мой отец, — спокойно продолжила я. — Ты знаешь его как капо Сальваторе, главу Каморры в Неаполе.
Шеймус насмешливо фыркнул, но мускул на его челюсти напрягся, выдавая его беспокойство.
Я двинулась дальше, просовывая кинжал между его ребрами и поворачивая, прокоучивая.
— Однажды мама встретила его на рыбном рынке, и у них завязался роман. Он хотел, чтобы она ушла, и она любила его, но была слишком хороша и слишком напугана, чтобы сделать это. — Я остановилась, наблюдая за Шеймусом, который затаил дыхание, растерянный и сердитый, не желая верить. — Ты никогда не задумывался, почему мы с Себастьяном совсем не похожи на тебя, в то время как Елена и Жизель могут быть твоими точными копиями?