Очаровательная плутовка

Карнаби Сара

Алина быстро повернулась и успела заметить, как он водрузил на место стул, стоявший у стены галереи!

— Конечно, это меня не касается, но ни жена, ни подруга определенно не потерпели бы такого.

— Вы ошибаетесь, и вообще это вас, извините, не касается. — Тихий смех Маттея был необыкновенно чарующим. — Вы как раз и будете устранять этот беспорядок. Пойдемте вниз. Может быть, там вам удастся найти мои очки. Тогда я имел бы все основания заплатить деньги, которые я пока трачу лишь на ваше топтание на месте и разговоры.

Алина воздержалась от

комментариев, поскольку иначе ей пришлось бы открыть свое истинное лицо. Девушка взглянула на него, и у нее перехватило дыхание, так как в этот момент Маттей Делагриве, близоруко щурясь, достиг лестницы. Сейчас он покатится по ступеням вниз, а возможно, даже полетит кувырком, и тогда окончатся все надежды на протекцию. Уже не говоря о том, что ей было просто жалко такого красивого мужчину.

К облегчению Алины, Делагриве шел вниз по узким, проходящим по спирали ступеням удивительно уверенно и наконец сделал движение рукой, охватывая всю площадь ателье высотой не менее семи метров и полностью застекленное по одной из сторон.

— Так, здесь вы можете действовать. Кроме окон — их моет специальная фирма.

Это было огромное общее помещение без отдельной спальни. Взгляд Алины остановился на кровати. В одно мгновение ее фантазия безумно разыгралась, и она увидела Маттея Делагриве лежащим на простыне. Естественно, голым, а не в своих коричневых брюках и желтой безрукавке. Кто же ложится одетым в кровать… Взгляд девушки метнулся к груди Маттея. Загорелой, со светлыми вьющимися волосами, мужественной и притягивающей…

— Вы, случайно, не видите мои очки, мадемуазель?

Алина смущенно отвела глаза.

— Очки? Ах… нет, простите.

— Тогда поищите их, Божье дитя! — Маттей Делагриве неуверенно двинулся вдоль стеллажа. — Еще раз скажите ваше имя.

— Я…

— Ну, в общем-то все равно, я никогда не запоминаю имен, — прервал он Алину и низко согнулся над уставленным различными безделушками столом. — Для простоты буду звать вас «Тутси»… Поскольку так зовут мойщика окон, то я смогу не перестраиваться.

— Что? Мойщика окон зовут «Тутси»? — удивилась Алина.

— Ну, скажем так, он мог так назваться… мне и тем, с кем имел дела… причем, со мной, естественно, у него ничего не было… Вы действительно нигде не видите мои очки?

Алина тряхнула головой. Что за человек! Слеп, как дождевой червь, и не способен запоминать имена. То, что он не имел никаких дел с мойщиком окон, ее мало утешило. Как и то обстоятельство, что она встретила такой в высшей степени доброжелательный прием лишь потому, что Делагриве увидел в ней новую уборщицу, причем «увидел» — громко сказано. Все крайне усложнялось! Во всяком случае, Алина предчувствовала, что дружелюбность хозяина исчезнет, как только она откровенно расскажет об истинной причине своего появления.

— Я… я… ах…

— Да? — Маттей посмотрел в ее сторону, ориентируясь, скорее, на голос. — Где вы находитесь?

— Здесь! — Алина взмахнула руками.

— Ах так… Я считал, что это торшер… Что вы собирались сказать?

Алина закусила губы.

—

Я… я… я не хотела бы, чтобы меня звали, как мойщика окон.

Маттей потер подбородок.

— Очевидно, вы правы… Я буду звать вас «Сокровище»! Вы ничего не имеете против «Сокровища»? Когда-то у меня был хомяк с таким именем. Или против такой клички тоже возражаете?

Алина протестующе подняла руку.

— Нет, нет, теперь все в порядке… А что стало с хомяком?

— После того, как я трижды садился на него, я решил сохранить жизнь «Сокровищу» и подарил его. Новый владелец очков не носил.

— Я так и подумала. — Алина рассматривала ухмыляющееся и слегка неуверенное лицо Маттея, и вдруг ее осенила гениальная идея. Она обнаружила стоявший у окна его стол для рисования, на котором, само собой, царил беспорядок. Поскольку Делагриве плохо видит, она может разложить на столе собственные рисунки. Затем найдет его очки, и в тот самый момент, когда он начнет их надевать, укажет на свои рисунки и гордо заявит, что хотела бы получить его протекцию. Естественно, Делагриве от ее творчества пришел бы в полный восторг, и тогда, надо надеяться, ей был бы обеспечен доступ в редакции крупнейших газет!

Сказано — сделано. Алина открыла свою папку, выудила лучшие рисунки и положила их сверху работ Маттея.

— Вы еще тут? — услышала она его нерешительный голос.

— Да, естественно. — На стол порхнул последний лист.

— Что… что вы там делаете? Очевидно, копаетесь в моих рисунках? Я этого не люблю. Вы никогда не должны убираться на моем рабочем столе.

— Это я вам гарантирую, не беспокойтесь, господин Делагриве. — Алина еще раз с удовлетворением посмотрела на свою композицию рисунков. Превосходно! — Я только распаковала свои вещи.

— Вы что, принесли с собой все, что необходимо для уборки? Очень интересно. Вы как художник, который всегда пользуется определенной кистью.

— Примерно так. — Алина осмотрелась. Сейчас ей обязательно нужно было найти очки Делагриве. Тогда, наверное, они лучше бы поняли друг друга. Только где же они?

Маттей Делагриве кивнул в ее направлении.

— Вы все еще только топчетесь на месте, мадемуазель. Не хотите ли наконец что-нибудь сделать?

— Конечно, я уже начинаю. — Проклятые очки! Алина стала лихорадочно искать, сняла с дивана подушки, сложила несколько разбросанных вокруг газет, посмотрела под стеллажами и до такой степени осмелела, что даже подняла подушки и одеяло на его кровати.

— Эй, стойте! — Делагриве протестующе поднял руку. — Зачем вы роетесь в моих вещах?! Если пытаетесь найти деньги, то вам не повезло. Я никогда не держу дома денег и…

— Я ищу ваши очки, а не деньги! — Алина возмущенно повернулась к нему. — За кого вы меня принимаете?

У Маттея опустились плечи, а лицо стало виноватым и еще более симпатичным.

— Сожалею, мне не стоило этого говорить. Извините меня! Я опять срываю на вас свое скверное настроение. — Он указал на диван. — Взгляните еще раз, могу ли я сюда сесть, нет ли тут очков.