Очаровательная проказница
Шрифт:
Зоэ шла неохотно, ее захлестывало горе и ощущение, что она должна остаться, сделать… хоть что-нибудь. Но что? И для кого?
Мерсер явно не хотел ее присутствия. Когда он удостаивал ее взглядом, его нежелание нельзя было выразить яснее. Они — семья. А Зоэ — не ее член. Мерсер не обратился к ней даже за самой малостью. И Зоэ его не винила. Это она виновата, виновата во всем. Френсис Уэр может говорить что угодно, но она-то знает правду.
Каждое ее действие, казалось, каждый вздох
Теперь единственное, что имеет значение, — это Робин, а он лежит при смерти, и его тело так же разбито, как его сердце. Даже если он очнется, захочет ли он жить? Она должна сделать все, что может.
— Извините, — сказала Зоэ родителям, выйдя к лестнице. — У меня аппетита нет.
— Идем, дорогая, — обняла ее за плечи Эванджелина. — Просто поддержи компанию.
— Нет, — покачала головой Зоэ. — Мне нужно кое-что сделать. Кое-что… срочное.
Ее родители странно переглянулись. Мачеха убрала руку. Отец крепко обнял Зоэ.
— Тогда спокойной ночи, милая, — пробормотал он. — Будем надеяться на лучшее.
Зоэ вернулась в тишину своей спальни и легла на кровать. Темнота окутывала ее, слезы текли беспрерывным потоком. Когда волна горя немного схлынула, Зоэ начала тщательно анализировать свои мысли, отделяя то, что должна сделать, от слепой паники.
И когда в уме все было улажено, когда появился план, Зоэ поднялась, умылась холодной водой, подошла к письменному столу и зажгла свечу. Вытащив из ящика лист бумаги, она окунула перо в чернильницу и начала искупать грехи.
— Никто еще не поднялся, мисс! — кипятилась на следующее утро Труди. — Завтрак еще не подан, даже шторы не раздвинуты!
Зоэ спала мало, большую часть ночи она, свернувшись в клубок, выплакивала горести своего сердца. Теперь она стояла у окна, всматриваясь в появляющиеся из сумрака очертания леса, пока Труди застегивала пуговицы ее самого простого утреннего платья.
В бликах приближающегося рассвета рыдания показались упражнением в тщетности. Потаканием своим слабостям она ничем не поможет Робину, не успокоит его родных, не искупит то, что она совершила, ни на йоту не восстановит ее дружбу с Мерсером. От слез только нос покраснеет, и глаза опухнут, поскольку она не из тех женщин, кто плачет красиво.
Теперь, когда внутри все сжималось, Зоэ была полна решимости.
— Я не могу спать, — сказала она. — И не могу ждать. Я пойду к Робину.
— Это неприлично, мисс, — предупредила Труди, застегивая последнюю пуговицу. — Ее светлость рассердится на меня за то, что я позволила вам пойти.
Зоэ положила руку на плечо Труди.
— Ты не можешь остановить меня, Тру, — сказала она спокойно. — И моя мать это знает.
Труди, предпочла промолчать. Потупив глаза, она отошла в сторону.
Зоэ, схватив с письменного стола письмо, сунула его в руки Труди.
— Мне нужно, чтобы ты его отправила, — сказала она, вытаскивая несколько монет. — Не отдавай его папе, сама отнеси письмо на почту в деревню. Ты сделаешь это для меня, Тру?
Труди глянула на торопливо написанный адрес.
— Мисс! — тихо охнула она. — Господи, что вы сделали?
— Не вмешивайся. — Зоэ вручила ей деньги. — Когда меня поймают, можешь поклясться, что ничего не знала.
— Ох, мисс, — снова вздохнула Труди. — Думаю, вы совершаете ошибку.
— Нет, я ее исправляю, — пробормотала Зоэ, — насколько могу.
С этими словами она поспешила в коридор и обнаружила, что кое-кто уже поднялся. К своему изумлению, она увидела родителей. Стоя у лестницы, они тихо разговаривали, наклонившись, друг к другу.
Зоэ поспешила к ним, сердце подкатило к горлу.
— Папа! — прошептала она. — Эви! Только не… Отец прижал ее к себе.
— Роберт пережил ночь, — тихо сказал он. — Изменений нет.
— Но он жив. — Проглотив ком в горле, Зоэ посмотрела на мачеху. — Это ведь что-то значит, правда? Мы должны благодарить Бога.
Лицо Эви было непривычно напряженным, глаза полны сочувствия.
— Дорогая моя, ты не спала. — Она погладила Зоэ по щеке.
На это нечего было сказать.
— Вы шли ко мне. Почему?
Родители неловко переглянулись. Рэннок прочистил горло.
— Мы с мамой решили, что должны сегодня уехать, — произнес он. — Мы здесь мешаем. Скажи Труди, чтобы упаковала твои вещи.
— Папа, нет! — отпрянула Зоэ. — Как вы можете думать об отъезде, когда Робин так плох?
— Именно потому, что Робин плох, — мягко ответил отец. — У Джонет полно дел. И как бы она нас ни любила, сейчас полный дом гостей ей не нужен.
Эви наклонилась ближе.
— Зоэ, я думаю, это лучше всего.
— Нет, мы не можем уехать! — воскликнула Зоэ. — Пока Робин не очнется. Я…мне нужно поговорить с ним. Я должна видеть, что он поправится.
— Зоэ, — тихо сказала мачеха, — весьма возможно, что Робин не очнется.
— Не верю! — вскрикнула Зоэ. — И вы… вы даже не должны думать об этом! Эви, ты совсем не знаешь Робина. Он сильный. Он поправится.
— Может и не поправиться, милая, боюсь, именно это доктор пытался сказать Джонет вчера вечером, — мягко возразил Рэннок. — Роберт ужасно покалечен, и, даже если очнется, возможно, он никогда не будет таким, как прежде. Ты понимаешь меня, Зоэ?