Очень дорого сердцу
Шрифт:
— Алевтина! — второй раз Юрий Петрович не просто рявкнул, он навис надо мной, и, гневно выбросив руку в сторону, приказал: — Иди к себе!
Я поспешила в свою комнату, глотая непролитые слёзы. Бросала в рюкзак всё, что попадалось под руку: футболки, нижнее бельё, платье, шорты… Натянула майку-борцовку и джинсовый сарафан, нашла кошелёк, ключи от квартиры на Победе, засунула мобильный в карман. В последний момент ума и совести хватило черкнуть записку «Ушла на Победу» и вышла из квартиры, оставляя за спиной надрывный плач бабушки.
Шла по ступенькам, и чувствовала, как по щекам поползли слёзы. Понимала, что перегнула в откровениях, но всё-таки… Блин, ну неправильно это — реализовывать за счёт детей или внуков свои устремления, ограничивать их, отбирая возможности,
На Победе меня ожидал горячий спёртый воздух, потому что окна трёх комнат выходили на юг. Как я вчера этого не заметила? Открыла их настежь, пытаясь сделать сквозняк, и думала о том, что срочно нужны шторы. На кухне меня ждали остатки вчерашнего праздника: плед на полу, немытая посуда в раковине, недоеденные закуски и торт в холодильнике. Чтобы успокоиться и отвлечься от самобичевания и накатившего чувства вины, решила устроить генеральную уборку. Правда, для этого сперва пришлось идти в магазин, потому что здесь не было ни ведра, ни тряпок, ни всего остального хозяйственного. Первой выдраила кухню, вошла в раж и перекинулась на другие комнаты. Усталости и голода не чувствовала. Только когда солнце полностью скрылось за углом дома, перестав палить напрямую в мои окна, поняла, что дело близится к вечеру. Вяло опустившись на пол и прислонившись к стене, я несколько секунд слушала длинные гудки в трубке.
— Дём, есть планы на вечер? — спросила, как только мне ответили.
— Что-то случилось? — похоже, голос меня выдал.
— Приезжай ко мне. На Победу.
Вчера вскользь, между шутками, мы затронули тему моего «новоселья», но в подробности не вдавалась. Слишком долгим вышел бы разговор и не праздничным. А сегодня я ещё больше дел натворила. Самой бы сначала разобраться, а потом уже остальным объяснять, что случилось. Я из остатков съестного сделала было себе сэндвич, но поняла, что запить его будет нечем. А всухомятку кусок в горло не лез. Да и не всухомятку тоже — аппетита всё не было. Просто лежала звездой на полу и ждала, когда приедет мой мужчина.
Как и вчера, первым делом, как только я открыла дверь, он меня поцеловал. И я сразу обмякла в его руках, словно сил хватило только, чтобы дождаться прихода Демида.
— Останешься сегодня у меня? — не смущаясь, высказала своё желание, отчего его глаза заблестели, без слов отвечая на мой вопрос
Надувной матрас удалось найти в одном из спортивных магазинов, далее последовала покупка подушек и постельного белья. По дороге домой напугала Демида зычным рыком своего голодного живота. Ужинали в какой-то забегаловке, потому что ни у кого из нас не было сил искать что-то приличное. Последний бросок до ближайшего к дому на Победе универсаму, в котором нашлось первое необходимое для моей квартиры: простенький электрический чайник, стакан для зубных щёток и сами щётки, полотенца… Душ решили принимать вместе, потому что, во-первых, не могли определиться с очерёдностью, уступая друг другу, а во-вторых, думали, что второй, уснёт раньше, чем дождётся своей очереди. Только мы не взяли в расчёт, что раздеться догола и просто помыться у нас не получится. Поэтому в ванне мы задержались дольше, чем планировали, к нашему обоюдному удовольствию. А вот необходимость надуть матрас, о котором мы совсем забыли, выбила из Демида протяжный сон, я же вместо поддержки могла лишь истерически хохотать. За каких-то пятнадцать минут справились и с этим. Зато теперь можно было блаженно вытянуть все свои конечности, которые неимоверно гудели после такого насыщенного дня. Матрас противился, мерзко скрипел от любого телодвижения, так и норовил выползти из-под простыни, в считанные секунды сбивая её в гармошку. Устроились, улеглись угомонились. В квартире было всё ещё было жарко, но очень хотелось прижиматься к Демиду, чувствовать тепло его кожи. Взяла за руку, переплетая наши пальцы, уткнулась лбом в его плечо — и уже лучше.
— Расскажешь? — вдруг попросил он.
— Что? — не поняла я.
— Что хочешь. Что считаешь нужным.
А я не
— Я люблю малину и оранжевый цвет. Люблю запах новых книг и изюма. Хотела бы вырасти ещё сантиметра на три… Люблю лето. Но валяться в снегу тоже люблю. Люблю читать. А мой любимый фильм — «Пятый элемент»… — Замолчала, подумала с минуту, и снова заговорила: — Люблю как ты называешь меня Аленький. Люблю целовать твою родинку, с левой стороны, на ребре. Люблю блеск твоих серебристых глаз, когда ты смотришь на меня. Люблю смотреть, как ты запрокидываешь голову, когда смеёшься… — Мерное дыхание мужчины рядом со мной подсказало, что он уснул, и тогда я решилась: — А ещё мне кажется… да нет, уверена, что люблю тебя…
Глава 9
О таком я даже не смела мечтать: засыпать и просыпаться в собственной квартире рядом с любимым мужчиной, готовить ему завтрак, пока он бреется, провожать до двери квартиры, целовать в пороге с пожеланием «удачного дня». Даже тот факт, что встать для этого пришлось в половине шестого утра, нисколько не напрягал. Это, чёрт возьми, очень приятно, когда тебя в такую рань будит не будильник, а возбуждённый мужчина.
— Извини, что так рано, — Демид, закончив свои утренние омовения, обнял меня со спины, пока я зевая разливала по чашкам свежезаваренный чай, — просто мне перед работой домой придётся заехать, переодеться.
Я развернулась, взяла его лицо в ладони:
— Разве это проблема? Провожу тебя и снова спать завалюсь — хорошо быть безработной! Проблема в том, что ты уже с утра похож на панду. — Я постаралась разгладить тёмные круги под глазами Демида пальцами, но это мало помогло. — Тебе нужно отдохнуть.
— Доживу до выходных и отосплюсь.
— Ещё два дня! А сегодня что тебе мешает?
— Ты здесь останешься? — спрашивает, а глаза уже блестят в предвкушении моего утвердительного ответа.
— Не знаю ещё, — честно призналась, а потом строго добаила: — но, в любом случае, для тебя — я сегодня занята! Отсыпайся дома, а вот на выходных…
— Я тебя понял, — он улыбнулся и крепко поцеловал.
Вот почему так: всего лишь поцелуй, а мне уже хотелось отбросить все «нет» и просить его остаться, прижиматься к его телу, чувствуя под руками только гладкость его кожи и упругость мышц, а не тонкий хлопок рубашки? Демид прочувствовал моё просыпающееся желание, распознал его в лёгкой дрожи моего тела, в настойчивости языка, в жадности губ. Я знала, что моя отзывчивость, плохо поддающаяся контролю пылкость, нравятся ему, он сам сказал, что ему просто сносит голову от того, как я легко завожусь. Кому-то всё-таки пришлось оставаться в этой ситуации разумным, и сегодня это я:
— Дём, на работу опоздаешь, — говорила, а сама, по инерции, всё ещё продолжала оглаживать его спину.
— Рядом с тобой — наверняка. — Он прижался лбом к моему лбу, на несколько секунд закрыл глаза, видимо, стараясь успокоиться, и вдруг запел: — …Когда ты робко меня целуешь, малыш, ты меня волнуешь, но не могу, не могу, извини не могу[1]…
Я прыснул от смеха, потому что петь — это явно не его (ну, хоть один изъян у идеального мужчины нашла), и, пользуясь моментом, вывернулась из объятий, подвинула к Демиду изрядно остывшую чашку с чаем и бутерброды с остатками мясного ассорти:
— Извини за скудный завтрак, но какой есть.
Он ушёл, а я не могла заставить себя закрыть входную дверь, пока он сам, а потом его макушка виднелась в пролётах лестничных клеток подъезда. Говоря о том, что улягусь спать, как только выпровожу Демида на работу, душой не кривила. Перемыла посуду после завтрака, додумалась переволочь матрас в другую, самую тёмную, спальню напротив кухни (и почему мы сразу тут не расположились?). Утренняя прохлада здесь была настолько ощутимой, или просто без горячего тела Демида под боком мне стало зябко, что мне пришлось с головой укутаться в пододеяльник. Я, конечно, повздыхала от несправедливости и чувства вины, что я здесь такая спать собралась, а мой бедный Дёма вкалывать по такой жаре как минимум восемь часов будет, но на моё желание заснуть это никак не повлияло.