Очень древнее зло
Шрифт:
Будущего не было.
Мир не спешил истаивать. Напротив. В нос лезла сухая травинка, за шиворот насыпалось трухи, отчего грязное тело чесалось. И голова тоже чесалась. И кажется, в волосах копошились насекомые.
Отвратительно.
А главное, хотелось есть. И в туалет.
– Вот что мне делать! – воскликнула Теттенике, сжав кулачки.
Ничего.
Тишина. Даже ласточки под крышей и те уснули. И лошади дремлют. Лошадей здесь держат взаперти, в каменных коробах, пусть и просторных, но лошадям все одно
Правда, кому объяснять прописные истины?
И надо ли вовсе?
Кто её послушает? Нет, её прежнюю, может, и послушали бы, а вот теперь… кто она вообще?
Теттенике выбралась из сена. Огляделась. Темно. Пусто. Лошади спят, порой вздыхая. Только драссар все еще держится рядом. Его боятся. И конюхи-то не заглядывают, а выводить так и вовсе не вывели. То ли сегодня так сложилось, то ли вообще… он же заболеть может.
И потому глядит грустно.
От этой грусти в животе узел завязывается. И совестно. Хотя Теттенике ничего дурного не сделала.
Она наоборот почистила вон. И даже воды принесла свежей. А все равно…
– Ты… ты только… – она отступила, но драссар потянулся, ухватив губами за край рубахи. – Мне идти надо… правда, не знаю, куда. Может, в Замок? Может, там хоть кто остался… но хоть кто мне не годится. Тогда что? Куда мне?
Драссар шагнул.
Какой он все-таки огромный. Теттенике у него под брюхом пройти может, только чуть голову наклонивши. И жутко от того. Такой, если наступит, точно не выживешь. А он ведь не добрый.
Лошади… им нельзя верить.
Как и людям.
Драссар с упреком покачал головой.
– Прости, – Теттенике смахнула слезу. – Я… я ведь на самом деле знаю, куда мне надо. Туда, куда все ушли, где… случится страшное. Но я боюсь, понимаешь?
От него пахло хлебом и еще дыхание драссара было горячим.
– Это ведь… это ведь нормально. Бояться мучительной смерти. И просто бояться. Я… я не хочу умирать. Ни там, ни здесь… и даже… если останусь вот этим…
Теплые губы коснулись щеки, утешая. Будто хотели слезу поймать.
– Это все равно жизнь. Какая-никакая, а… я могу стать конюхом. Смешно, да? Я боюсь лошадей. До дури. До ужаса боюсь. И тебя тоже. А в конюхи. Или… или еще чем заняться. Только правда в том, что… если я не пойду, то тоже умру. Просто позже. И… и шансов, что они мир спасут, немного.
Лошади ничего не понимают в спасении миров.
И Теттенике решительно шлепнула драссара по морде.
– Нет у меня тут времени… но… сама я не уйду далеко. А с тобой… с другой стороны, я ведь все равно боюсь! На самом деле боюсь! Это… это не шутка. И вообще нисколько не смешно. Но… еще поймать могут. Знаешь, что с конокрадами делают? Вот то-то и оно… и повесят. И не поверят, если стану кричать, что я дочь кагана.
Конь оскалился, явно демонстрируя, что он думает.
– Вот и как тут…
Он медленно опустился на колени,
– Умный… брат говорил, что такие как ты умными были. Но это легенда. А легенды на самом деле – одно сплошное вранье. Нет, ты и вправду умный, но пока рано. Надо тихонько. Стой…
Она выскользнула в узкий проход.
Прислушалась.
Лошади… лошади почуяли кого-то, заволновались, забеспокоились. Нет. Нельзя им. И Теттенике, прикрыв глаза, запела. Может, она и утратила свой дар, случается такое, но вот песни не забыла.
Её помнят все, в ком течет золотая кровь солнца и ветра. И даже этот мальчишка, чье тело ей отдали, знал слова. И низкий гортанный голос его вплелся в ночную тишину, успокаивая животных.
Вот так.
И собак тоже.
Собаки кружили по ту сторону ворот. Но за ворота пока рано. Надо найти что-то, чтобы обвязать ноги драссара. Конюшни из камня. И дорога тоже. Если пойдет так, то услышат.
Погоню устроят.
Или еще чего.
Нет, надо осторожно. И к коню Теттенике вернулась с охапкой ветоши.
– Потерпи, пожалуйста, – она дрожащею рукой коснулась могучей ноги, и драссар послушно застыл, позволяя обвязать копыта тряпьем. Получилось не с первого раза. Тряпки расползались. И падали. И вовсе не держались на конских ногах. Но… он был терпелив.
И Теттенике справилась.
Подумала, что можно было бы и сбрую принести, но потом подумала, что обычная на драссара просто не налезет. А стало быть, какой смысл?
– Идем. Только тихонько. Я им еще спою…
Она оперлась на горячий конский бок. И поняла, что уже и совсем не боится. Не драссара. А собаки да, уснули. И человек, который развалился на груде соломы с той стороны, тоже спал. То ли песнею убаюканный, то ли выпивкой. От него дурно пахло, и драссар даже фыркнул.
Тихонечко.
Они вышли во двор.
И со двора.
На дорогу.
И только там уже Теттенике решилась вскарабкаться на широкую, что лавка, конскую спину.
– К замку, – сказала она. – Нам нужно к Замку. А там… будет видно.
Конь фыркнул и перешел на рысь.
Замок… до замка было далеко. До проклятого города еще дальше. И скорее всего Теттенике опоздает. Но… но это же не значит, что она будет просто сидеть и ждать.
Нет, сидеть и ждать у нее не получится.
Зеркало.
Проклятое зеркало! Я… мне не надо было смотреть. И уж точно – слушать демоницу, которая явно знала больше меня. Конечно. Времени-то у нее освоиться было куда побольше.
А я…
Дура!
Как есть, дура!
Дура, не способна отвести взгляда от черноты, что разлилась внутри рамы. Там, в этой черноте, проскальзывали искры. И тонули, тонули. И снова вспыхивали. Танец их завораживал. А потом их стало так много, что чернота поблекла. И я увидела корабль.