Очень плохой профессор
Шрифт:
Волевой мужественный подбородок, смуглая золотистая кожа, прямой длинный нос и пронзительные светло-зеленые глаза. Его широкие, сильные плечи выделялись даже под строгой светлой рубашкой. Одевался профессор всегда просто, но со вкусом. Его брюки, джемпера и сорочки выглядели ультрамодно. Особенно в сравнении с одеяниями остального мужского преподавательского состава учебного заведения.
Алексеева подошла и замерла у стола в полной решимости дать при необходимости отпор. Она тяжело дышала, ее руки продолжали дрожать. Девушка ожидала от профессора чего угодно, но только не
10
Профессор дожидался, когда последний студент выйдет из аудитории. Но назойливый Юшков будто специально долго возился с вещами, копался в идиотской, затасканной кожаной папке, которую вечно носил подмышкой, и кидал короткие, заинтересованные взгляды в их сторону.
Озеров еще в начале лекции заметил, что парнишка заглядывается на Алексееву. Смотрит на нее неотрывно, буквально жжет взглядом. А то, что он хотел вступиться за девушку, только подтвердило догадки. И бесило отчего-то еще больше. Профессор ревновал, но ни за что не хотел признаваться в этом даже себе самому.
— Юшков, я тебя жду. — Прозвенел чей-то голосок у двери.
Зуфарова. Матвей Павлович не всегда мог вспомнить, как зовут середнячков, но хорошо запоминал фамилии тех, кто опаздывал на его пары или учился из рук вон плохо. Отличников он тоже помнил. Но эта девушка относилась скорее к первой категории: вечно спящая на лекциях или рисующая комиксы на полях тетрадей Зуфарова. Довольно сообразительная, но жутко ленивая студентка.
— Меня? — Брови Юшкова приподнялись.
Он явно хотел задержаться и дождаться Алексееву.
— Тебя-тебя. — Мелкая Зуфарова почесала кудрявую башку. — Дело есть.
— Хорошо. — Недовольно вздохнул Юшков, сунул папку подмышку и зашагал к выходу.
— Идем. — Кивнула ему троечница. — Слышь, чо скажу. Ты же этот, как его, пловец?
— Ага.
Хлопнула дверь.
Теперь они с Ольгой остались вдвоем. Отрезанные от всего мира стенами аудитории. И Озеров чуть было не растерял всю свою решительность.
Ольга терзала его своим гордым взглядом из-под ресниц. Ее ореховые глаза смущенно смеялись. Матвей Павлович смотрел на нее и понимал, что сопротивляться своему желанию становится все труднее. Студентка терпеливо ждала, когда он заговорит, а мужчина с трудом мог дышать, не то, чтобы подбирать слова или складывать их в предложения.
Узкая водолазка, обрисовывающая тонкие девичьи изгибы, высоко поднимающаяся на вдохе грудь, красивая, длинная шея, мягкие каштановые волосы, которые она то и дело поправляла. Красивая до сумасшествия. Ожившая фантазия, не иначе.
В животе у профессора все оборвалось. Наверное, не было у него дня хуже, чем этот. Ноющая боль упрямо сжала внутренности. Нет, он не сможет запретить себе хотеть обладать этой девушкой, потому что даже простое желание поцеловать ее сейчас было острой занозой в воспаленной ране — раздирало его изнутри.
— Я вас раздражаю, да? — Тихо спросила Ольга.
И облизнула губы.
Такое простое движение, и от самообладания Озерова
— Почему?
Алексеева нервно провела пальцами по розоватому пятнышку на виске.
— Вы ясно дали это понять на лекции.
Мужчина выдохнул и сложил руки на груди. Если бы он этого не сделал, кто знает, куда бы потянулись эти самые руки.
— Поймите, я не могу переключаться, как по щелчку. Это мой стиль общения со студентами, иначе меня не станут принимать всерьез. Или вы обижаетесь, что я веду себя с вами так же, как со всеми? Согласен, получилось жестко, но я не могу выделять вас среди других студентов только из-за того, что произошло вчера.
Ее щеки вспыхнули, глаза блеснули обидой.
— А что произошло? Я ничего и не заметила. — Ольга выпрямилась, расправила плечи.
Озеров был уязвлен, но тоже быстро взял себя в руки:
— Это правильный подход. Я думаю, что посторонним незачем знать. Об этом я и хотел поговорить сейчас с вами.
— Мне показалось, вы уже все сказали.
— Нет. Я хотел бы попросить прощения за свою несдержанность. Я воспользовался тем, что вы были пьяны.
А еще молоды и красивы. И от вас потрясающе пахло сладостями. Разумеется, он этого так и не сказал, но заметил, как девушка, с трудом сдерживая эмоции, поджала губы.
— Я вас прощаю. Можете не переживать, никто не узнает о вашем… проступке. — Ольга ввинтила ему эти слова в самое сердце.
— И извините, если был груб на лекции.
— Всё нормально. — Безразлично пожала плечами она.
— Вы на меня не смотрели. — Неожиданно для самого себя вдруг признался Озеров.
И его сердце подскочило.
— А вам бы хотелось? — Спросила Ольга, подняв на него испытующий взгляд.
Эти слова прозвучали как выстрел. Озеров сглотнул. Конечно, ему бы хотелось. И еще ужасно разозлило, что Алексеева, которая обычно записывала за ним каждое слово, сегодня отвернулась и не замечала его.
— Значит, вы таким способом пытались привлечь мое внимание? — Усмехнулся Озеров, пытаясь вернуть на лицо самоуверенное выражение.
— Ну, и самомнение. — Выдохнула девушка, с силой сжав челюсти.
Молчание затягивалось.
Профессору следовало свернуть разговор и отправить студентку восвояси, а вместо этого он пялился на край ее водолазки, представляя, как приподнимает его. И как она улыбается в ответ на его прикосновение. И кожа у нее нежная, как лепесток. Она закрывает глаза и хрипло шепчет его имя. И это его не на шутку заводит.
Да вашу-то мать!
— Касаемо вчерашнего вечера… — Озеров прочистил горло. — Я хотел спросить… Напомните, сколько вам лет, Алексеева?
— Ольга. — Девушка посмотрела на него с вызовом. — Меня зовут Ольга.
— Сколько вам лет, Ольга?
— Девятнадцать. — С достоинством ответила она.
Между ними был всего метр. Расстояние дыхания. Всего шаг. Так далеко и невыносимо близко. Так много «хочу» и слишком много «нельзя». Почти непреодолимая пропасть.
— Вы должны знать, Ольга. — Профессор с трудом вдохнул и шумно выдохнул. — В девятнадцать лет нормально быть… эм…