Очень приятно, Демон!
Шрифт:
Снова хнычет. Уже во весь голос, не сдерживая рыданий.
« Что за фигня? Откуда этот бред… — лис стоит в недоумении, будто дубиной огретый»
— Ооо, Нанами-тян, — послышался голос Микаге сзади. Заметив ревущую богиню, он остановился. Вопросительным взглядом посмотрел на хранителя. Тот лишь пожал раздраженно плечами.
— Нанами-тян!!! Наконец-то я в любимом храме! — орал Мидзуки.
Подбежал к богине и крепко обнял её. Потискал.
— А почему вы не спите? Сейчас только 5 утра? — довольный змей посмотрел в заплаканное лицо богини, и улыбка исчезла с губ. — Эй, лииис!!! —
Нанами отошла от Мидзуки, вытерла слёзы.
— Скройся, гадёныш. Иначе я зажарю тебя на завтрак. Нанами, иди в храм! На сегодня достаточно твоих глупостей.
— Глупостей? — в голосе полно упрека. — Ты всё это время сравнивал меня с Юкидзи, разве нет, Томоэ? Пытался разглядеть во мне её черты? Это тоже глупости? Сердце ёкая может быть отдано только одной женщине и только один раз. Разве не ей ты его отдал?!
Микаге понял, что тут они со змеем, мягко выражаясь, ни к месту. Это личное дело Нанами и Томоэ. Пожалел о своем поспешном решении вернуться раньше.
— Ой, Мидзуки, что-то саке больно захотелось. Прошу, пойдём в храм. Приготовь его мне.
— В 5 утра?! — возмутился хранитель.
— Ддаа! — так грозно, что Мидзуки беспрекословно подчинился.
Томоэ внимательно смотрел на богиню. Пытался пробраться внутрь. В самую голову. Если сможет, то и в сердце. Хотел узнать её тревоги и опасения. А главное, откуда столько ереси взялось.
— Это Акира вбил всю эту ерунду в твою голову? — спросил Томоэ. Глядел не в бровь, а в глаз. Ситуация уже выводила его из себя.
— Нет, Томоэ. Он тут не при чём. Не надо искать виноватых там, где их нет! — ложь, но лишь отчасти. — Я сама всё поняла, когда после прошлой ночи ты смылся в чайный домик…. — тише чем когда-либо. — ….к тануки.
Снова плачет. Закрывает лицо. Царапает руками, поспешно вытирая слёзы.
« Так вот в чём причина. Вот почему она весь день как с цепи сорвалась. Сама не своя»
На лиса будто нашло озарение. Теперь мозаика наконец-то стала собираться в картинку.
— Да, я пошёл в чайный домик, — а в голосе ни нотки собственной вины. — Там просто живёт моя старая подруга, — задумавшись, он исправился. — Жила.
— Которую ты тоже любил? Томоэ, ты такой любвеобильный оказался, — полно сарказма в словах. — Любишь всё, что движется, кроме меня. Хотя и правда. Куда уж мне, такому ничтожеству, жалкому человечишке, ни на что негодной богине, до пышногрудых красавиц?!!! У меня ведь нет ничего, что тебе может быть интересно! Что молчишь? Нечего сказать?! Ты даже на чувства мои ответил потому, что ты хранитель и должен потакать мне во всём! Это ведь твоя обязанность, а не собственное желание!!!
— Что заа??? — у лиса аж челюсть отвисла от таких откровений.
— Не надо оправданий, Томоэ, — а Нанами уже всю трясет.
Её состояние можно описать лишь одним словом — истерическое. В груди всё переворачивается, всё сломано от предательства лиса. А теперь она дала волю всему, что её мучило.
« Пора заканчивать эти истерики! Эта глупая изводит себя и меня пытается»
Томоэ просто сгребает её в охапку и прижимает к себе, приподняв над землей. Нанами сопротивляется. Трепещется в его руках, как маленькая дикая пиранья. Не хочет,
В её голову врывается отчаянная мысль. Теперь она знает, как положить этому конец.
Широко распахнув свои красные от слёз глаза, она смотрит на невозмутимого лиса и в ту же секунду касается его губ своими.
Поначалу он не понял и доверчиво ответил на поцелуй. Но он мокрый, солённый, в нём нет нежности и любви. Лишь одна горечь и не до конца высказанная обида.
Вот Нанами оторвалась от него и прикрыв глаза шепчет.
— Силами богини земли, я разрываю с тобой контракт, — абсолютно спокойно. Не думая. Не жалея.
И вот лис чувствует, как невидимые оковы слуги сползают с него. Свобода снова возвращена ему. А радости от этого нет. Длинные серебряные волосы развиваются на ноябрьском ветру. Глаза приобрели совершенно чёткий оттенок фиолетового. Клыки теперь острее чем обычно.
Испуганными глазами Нанами смотрит на него. Беспощадно красивого предателя, который дарил себя другой. А вот она не смогла подарить себя другому всецело. Разница ещё в том, что Томоэ дарил только тело, а она подарила часть души. И кому? Его врагу. Конечно, стыдно. Но если б Томоэ не вырвал ей сердце и не разбил, как ненужную игрушку, она бы не допустила того, что произошло с Акирой. По правде сказать, она и того, что случилось, не хотела допускать….и всё равно вышло как вышло…
Нанами ждёт, не отрываясь от беспощадно красивых глаз Томоэ. Ждёт свой приговор. Теперь он полностью свободен. Независим ни от кого. Не связан проклятым и уже ненавистным ей долгом. Воля и свобода возвращена ему. Как и право выбирать.
Томоэ отпускает её на землю. Берет заплаканное лицо в тёплые руки, приближает свои губы и целует их. Как же он их целует…с такой любовью и нежностью. Его мягкие, желанные губы стирают и уносят напрочь все тревоги, всю прошлую боль и обиду. Сердцу они дарят покой и необычную гармонию.
И богиня обнимает его в ответ. Своего любимого дикого лиса. Прижимается к нему сильнее губами и гладит по длинным серебряным волосам. Хочется чувствовать его руки на себе, которые не спрашивают разрешения и, наплевав на приличия, сжимают её девичью попку под юбкой.
А Томоэ, кажется, охватило безумие, потому что подняв богиню на руки, он бережно кладет её на ковёр из осенних листьев. Облизывает её ушко и слегка прикусывает мочку, заставляя Нанами содрогнуться. Пробирается под юбку рукой и гладит острыми коготками бёдра. И тело богини покрывается гусиными мурашками. Солнце уже успело выйти. И освещает всё это сумасшествие, что он творит прямо перед входом в храм. Нанами хочет его. Теперь ещё больше, чем прежде. Больше, чем когда-либо. Готова на всё лишь бы забыть о ласках кровожадного убийцы. О подаренном неземном удовольствии, которое подарил враг, а не любимый. И всё же внутри что-то протестует. Нанами не настолько впала в безрассудство, чтоб заниматься такими вещами у всех на глазах. Особенно на глазах тех, кто её уважает. Поэтому прерывает поцелуй и силой убирает руки Томоэ с голых ног.