Очерки истории культуры Средневекового Ирана
Шрифт:
Выше уже отмечалось, что в "собственных" мастерских paботала (практически без исключений) элита мастеров рукописной книги, составлявшая незначительную часть от их общего числа. Например, Казн Ахмад Куми в своем биографическом словаре мастеров книжного дела Гулистан-и хунар ("Розовый сад искусства"), написанном около 1015/1605-06 г., отмечает 148 мастеров художественного письма (в почерковых стилях насх, сулс, та'лиг и наста'лиг) и 35 художников-миниатюристов, художников-оформителей и иллюминаторов образцов письма. Причем большая часть этих мастеров не были современниками автора — он отметил их согласно сложившейся традиции, следуя за своими предшественниками.
Профессиональный переписчик в средневековом Иране — это ремесленник, занятый перепиской заказанных книг и работавший в одиночку. В этом отношении он напоминает нам лиц "свободной профессии" в Европе.
Из-за отсутствия сколько-нибудь достоверных сведений мы не можем в настоящее время сказать, существовали ли в их среде организации или корпорации, объединявшие их по ремесленно-профессиональному признаку, т. е. цехи или гильдии. Следует заметить, что большинство специалистов, исследующих проблемы средневекового города на мусульманском Востоке, склоняются к мысли, что ремесленные объединения, отдаленно напоминавшие цеховые организации, начали складываться в первой трети XIV в. в Малой Азии [32] ]. Иран также не являлся исключением. В данный момент не имеется сколько-нибудь веских доказательств в пользу существования в стране корпоративных объединений цехового типа до XIV в. [169, с. 103], хотя сообщение Ибн Баттуты о наличии ремесленных объединений в Ширазе и Исфахане
32
[159, с. 51-64]. Менее категоричную и более осторожную точку зрения высказал О. Г. Большаков ([21, с. 298-300
33
Например, каллиграф Мухаммад-Хусайн Дар ал-Марзи отметил в колофоне переписанной им рукописи Хамсе Низами, что эту работу он выполнил 1 раджаба 1034/9 апреля 1625 г. в Ширазе в мастерской (кархане) Лутфал- лаха музаххиба. О других частных мастерских, функционировавших в Казвине, в которых одновременно обучались и работали (видимо, на рынок) не каллиграфы, а художники, сообщает Искандар Мунши в Тарих-и аламара-йи Аб-баси ("Мироукрашающая Аббасова хроника"). Говоря о художнике Мир Зайн ал-Абидине, он замечает: "Его ученики, открыв художественную мастерскую (кархана-йи наккаши), работали [в ней], однако сам он, работая всегда для царевичей, эмиров и вельмож, пользовался их расположением". В данном случае противопоставление положения мастера и его учеников поясняет, почему они создали мастерскую. Тесно связанный со двором, мастер не нуждался в заказах, а его ученики были вынуждены добывать себе пропитание, работая на рынок. В другом месте, сообщая о художнике Абд ал-Джаббаре, тот же автор отмечает: "Хотя он и открыл художественную мастерскую (кархана-йи наккаши), однако в связи с тем, что большую часть времени он проводил в обществе эмиров и вельмож, лично он мало уделял внимания этому занятию. Его сын ходжа Насир... работал вместе с учениками". Сказанному выше как будто не противоречит отсутствие каких-либо сведений об объединениях переписчиков в трактатах о деятельности мухтасиба (государственного чиновника, призванного осуществлять надзор за соблюдением предписаний ислама), в функции которого входил также контроль за ремеслом и торговлей (подробнее [21, с. 301-304, 331]). Лишь в одном из них, Ма'алим ал-курбат фи ахкам ал-хисбат, принадлежащем перу Мухаммада б. Мухаммада б. Ахмада Карши, известного как Ибн Ихва (или Ибн Ухувва) с почетным прозванием Зийа ад-Дин (648-729/1250-1329), нам удалось найти небольшой невыделенный раздел в конце 69-й главы сочинения, посвященный, правда, не писцам, а наккашам — специалистам, которые расписывали орнаментами керамику, фаянсовые и лаковые изделия и т. п., а также занимались оформлением книг: "...они (наккаши. — О. А.) должны то, что продают людям, трижды покрывать лаком и выставлять на солнце, так чтобы перед тем, как передать хозяевам, [товар] был полностью высушен солнцем. Потому что очень часто они один раз или два покрывают лаком, вследствие чего, когда малое количество воды или влаги попадает на вещь, она портится. Они также должны воздерживаться от рисования живых существ, ибо посланник божий их проклял" [3, с. 231]. В 1959 г. Э. Дарский опубликовал перевод "Устава цеха живописных дел мастеров" [62, с. 106-109; 2-е изд.: 88, с. 147-152]. Перевод слова рисала ("трактат") как "устав" мы рассматриваем как недоразумение, поскольку этот трактат не устав, а обрядник, содержащий определенный комплекс религиозно-этических предписаний, и только. Никаких регламентации, определяющих положение, права и обязанности членов профессионально-корпоративного объединения, в нем не содержится. Представляется также сомнительным относить время его возникновения к концу XIV в., поскольку язык его не дает таких оснований, равно как и реалии, содержащиеся в нем. Вероятнее всего, этот обрядник бытовал в устной форме с конца XVI — начала XVII в. в среде мастеров-наккашей и был записан в XIX в. Кстати отметим, что в названии обрядника нет слова, переведенного Э. Дарским как "цех". Ср. [102, с. 25-26], где высказана эта же точка зрения
34
Примеры см. [8, с. 131-136]. Приведем еще один пример. Каллиграф Мухаммад-Хусайн Наурас Димаванди, выполнив заказ сефевидского вельможи в конце ша'бана 1090/октябре 1680 г., отметил в колофоне списка Тазкира-йи Шах Тахмасб ("Памятная записка шаха Тахмасба"), что он не только отредактировал и переписал его, но и украсил миниатюрами (Биб-ка Салтанати, № 708, Тегеран). Другой мастер, по имени Маджд-и музаххиб, переписав в раби' II 851/июне-июле 1447 г. рукопись сочинения Тарджума-йи Рашф ан-наса'их ("Перевод Рашф ан-наса'их"), заметил в колофоне, что помимо переписки им еще художественно оформлен список (Б-ка Салтанати, № 611)
Весьма колоритное пояснение этому факту мы встречаем у автора Джавахир ал-ахбар ("Перлы известий") Будага Казвини (984/1576), который пишет: "Пишущих наста'лигом в Ширазе много, все подражают друг другу. Посему никоим образом нельзя отличить их почерки. Ширазские женщины переписывают книги, а если они неграмотны, то они выписывают как вырисовывают. Автор [сих строк] отправился в Шираз и проверил: действительно, в Ширазе в каждом доме жена — переписчик, муж — миниатюрист, дочь — оформитель рукописи, а сын — переплетчик. Какую бы книгу они ни захотели, она создается в одном семействе. Если у кого-нибудь появится желание [получить] тысячу украшенных книг, то в течение года из Шираза непременно поступит — все на один манер, так что ни в чем [их] нельзя отличить. Вот шутка Бахрам-мирзы, который говаривал: "В Ширазе каллиграфы сидят без дела, одни — из-за того что их много, другие — по причине того, что [своей работой] все они похожи друг на друга"" [38, л. 109аб].
Вместе с тем, хотя мы не располагаем прямыми указаниями источников о существовании организаций цехового типа среди переписчиков и мастеров рукописной книги и после XIV в., тем не менее распоряжение (парванче) шаха Тахмаспа I от ша'бана 983/ноября-декабря 1575 Г. на имя известного оформителя рукописей устада Хасана ал-музаххиба ал-Багдади дает возможность предположить, что нечто подобное существовало в Тебризе в то время.
Видимо, нет смысла приводить полностью весь текст, написанный весьма многословно, цветисто и достаточно напыщенно; мы ограничимся лишь двумя самыми существенными фразами: "...мы пожаловали неповторимому мастеру [нашего] времени маулане Хасану-музаххибу Багдади первенствующее положение и начальствование над группами людей (джама'ат) профессий золотильщиков (музаххибан), переписчиков (катибан), переплетчиков (муджалладан), декораторов-оформителей (наккашан), златобитов (тилакубан) и продавцов — производителей бумаги (кагазфурушан) стольного города Табриза... и пусть указанные люди (джама'ат), полагая отмеченного [выше] неповторимого мастера эпохи своим начальником и главенствующим [над ними], повинуются [ему], и подчиняются, и не перечат, и не преступают его указаний" [109, с 24-26]. Данное распоряжение — единственный случай, известный нам, касающийся мастеров различных
Итак, книжная продукция, производимая в Иране на двух языках в средние века, была очень значительной по своему объему и насчитывала многие сотни тысяч рукописей, а их создателей — профессиональных переписчиков — было много. Этот факт отмечал уже в 30-х годах ХУП в. секретарь голштинского- посольства Адам Олеарий, заметивший мимоходом: "...в Персии есть несколько тысяч людей, добывающих себе пропитание писанием таких книг..." [117а, с. 792]. Мы установили, что, как правило, они работали индивидуально, выполняя заказы потребителей-читателей, а также в составе дворцовых и частных мастерских, причем последние обычно работали на рынок. Что же: касается профессиональных объединений переписчиков, то доступные в настоящее время источники не дают нам возможности сколько-нибудь обоснованно говорить, что таковые были распространены в средневековом Иране.
Духовная культура средневекового Ирана находила свое проявление прежде всего (не считая архитектуры и живописи) в широком и разнообразном репертуаре словесности, который отражался в громадном по своим масштабам числе произведенных списков. Уже неоднократно упоминавшаяся нами статистика А. Мунзави показывает непрерывный рост количества изготовленных рукописей на персидском языке с XI по XVII в. включительно, и это невзирая на политические и военные бури, пронесшиеся над страной, особенно в годы монгольского нашествия и завоеваний Тимура [35] . Как и чем можно объяснить столь высокий уровень культуры, ее подъем? Вряд ли ответ будет однозначным. Здесь, видимо, можно отметить три, с нашей точки зрения основных, фактора. Прежде всего, рост и развитие городов и связанное с этим процессом появление на политической арене новых социальных слоев, составивших среднее городское сословие — низшее и среднее духовенство, мелкие государственные чиновники, торгово-ремесленная среда, купцы средней руки и т. п. Именно эти слои, как и город в целом, сыграли основную роль в формировании, создании и потреблении духовной культуры, расширили, с одной стороны, ее социальную базу, а с другой — были той питательной средой, в которой она создавалась.
35
Ср. [104, с. 288]: с 12 рукописей в XI в. до 6150 в XVII в. (в статистике использовано около 31 тыс. рукописей)
Следует, видимо, также учитывать тот факт, что на мусульманском Востоке в отличие от Европы и России мы не наблюдаем, кроме города, других центров формирования культурных ценностей. Монастырей на Востоке не было. Правда, были дервишеские обители — ханака, которые, несомненно, сыграли опре-деленную роль в этом отношении. Но сколь существенной она была, нам в настоящее время неизвестно. Поэтому, видимо, не будет преувеличением сказать, что практически вся персидская книжность создавалась в городе усилиями горожан. Когда мы читаем у А. Олеария: "Редко найдется персиянин, какого бы состояния он ни был, который бы не умел читать и писать, ибо вообще дети посещают там училища с весьма раннего возраста..." [117а, с. 809], то, конечно, секретарь голштинского посольства отнюдь не, имел в виду жителей сельской местности: он мог так говорить о тех, с кем ему приходилось, постоянно сталкиваться во время пребывания в Иране, т. е. о горожанах.
Во-вторых, после того как в IX в. новая религиозная идеология — ислам — окончательно утвердилась в Иране, в стране начался глубокий и интенсивный процесс создания новой культуры на базе новой идеологии и новой письменности, вызвавший к жизни большое число произведений, первоначально на арабском языке. Процесс этот был сложным и длительным. Сколь трудным и болезненным он был, показывает нам такое своеобразное идеологическое движение, возникшее сугубо на иранской почве, как шу'убийа [36] ].
36
Р. Н. Фрай совершенно справедливо говорит о том, что в это время происходил процесс рождения литературы на новоперсидском языке и что "создавалась новая мусульманская персидская культура. Зороастрийские элементы в стихах персидских поэтов отражали только моду этого времени; они не могут считаться выражением подлинных зороастрийских представлений или верований. Тоска по прошлому давала себя знать, особенно в поэзии, где такого рода настроения нередки, но возврата к прошлому уже не могло быть" [141, с. 344
Наконец, духовная культура уже обслуживает не только феодальный замок, двор правителя или династа. Она по-прежнему связана с феодальной верхушкой общества, но с ростом города ее социальная база расширяется, а она сама прочно утверждается на городском базаре, в худжрах медресе и домах городского "бюргерства" [31, с. 254 и сл.].
Возможно, что были и другие причины, обусловившие рост образованности и грамотности [37] ], а отсюда — и потребности в; широком распространении и производстве книг в средневековом Иране, но отмеченные нами выше мы полагаем наиболее существенными.
37
О. Г. Большаков отмечает: "Горожане составляли в среднем одну шестую часть всего населения, но эта шестая концентрировала в себе подавляющую часть грамотных" [33, с. 201
Обучение и подготовка
Главным действующим лицом в процессе производства и распространения рукописной книги был переписчик, трудом которого были созданы сотни тысяч рукописей на мусульманском Востоке. К сожалению, все известные нам источники уделяют внимание только элите переписчиков — мастерам художественного письма, каллиграфам, отбор которых в пантеон признанных нам не всегда понятен, поскольку до нас дошли первоклассные подписанные работы мастеров каллиграфии, чье искусство так и не получило признания современников и последующих поколений [38] . В этом отношении весьма примечательна вышедшая в 1969 г. работа наиболее тонкого знатока персидской каллиграфии- иранского ученого Махди Байани [39] . В своем труде он собрал сведения о 1526 каллиграфах в почерковом стиле наста'лиг, тогда как все известные нарративные источники не дают нам в общей сложности и 300 имен.
38
В качестве примера можно отметить таких известных мастеров (по количеству и качеству произведенных списков), как ширазские каллиграфы Мун'им ад-Дин ал-Аухади (конец XV — первая треть XVI в.), Кавам б. Мухаммад (середина XVI в.) или гератский каллиграф первой половины XVI в. Мухаммад Харави, в определенной степени специализировавшийся на переписке произведений Абд ар-Рахмана Джами (1414-1492)
39
[17, 1-3]. Махди Байани не был пионером в этой области, до него такую попытку предпринял индийский ученый М. Шафи в 30-х годах нашего века на страницах основанного им журнала "Oriental College Magazine" (ср. vol. X, 11934, № 1-6), где он свел в корпус сведения, почерпнутые им из нарративных источников. Но М. Байани сделал значительный шаг вперед, соединив сведения источников с данными колофонов просмотренных им самим рукописей. Число каллиграфов и хороших мастеров почеркового стиля наста'лиг, по нашему мнению, возрастет втрое, если к данным М. Байани добавить материалы о мастерах, содержащиеся в каталогах персидских рукописей. Последнего по неизвестным нам причинам М. Байани не сделал