Очерки истории Левобережной Украины (с древнейших времен до второй половины XIV века)
Шрифт:
В Северской земле продолжаются усобицы, причем в них совершенно различные позиции занимают Святослав и Изяслав. Первый, типичный представитель «земского» княжья, стремится к упрочению своей власти, к устроению и усилению своего удела, к расширению своего феодального хозяйства. Захватывать чужие земли и чужие уделы он не собирался, и в этом сказывалась связь князя с местным боярством, которое, как нами было уже указано, поддерживало оборонительную политику князя, его «земские» интересы, но уклонялось от поддержки его в междоусобных войнах. Изяслав, наоборот, принимал активное участие в общекняжеской борьбе за новые земли. Святослав Ольгович вступается перед Юрием за своего племянника Святослава Всеволодовича, одно время примкнувшего к их общему врагу, и только меняет города, ему принадлежащие (Сновск, Карачев, Воротынск), на три других. Племянник Изяслава, Святослав Владимирович, не получает от дяди полагавшийся ему Стародуб и вынужден удовольствоваться Березной. В 1156 г. он направляется во Вщиж и захватывает Подесенские города. Изяславу в борьбе с племянником пришлось прибегнуть снова к помощи половцев. На съезде у Мстиславля съехались дяди и племянник и договорились о своих владениях. Одно время Изяслав пытался начать борьбу за Киев с Юрием, но Святослав заставил его отказаться от этих планов.
В 1158 г. умирает Юрий Долгорукий. В Киеве и Киевской земле начинается восстание, и тем легче было Изяславу Давидовичу занять киевский стол. «И много зла створися в тъ день (день смерти Юрия Долгорукого. В. М.): розграбиша двор его красный, и другой двор его за Днепром
930
Ипатьевская летопись, с. 494.
В скором времени Изяслав попытался нанести удар врагам, подчинив своему влиянию Галич. В 50-х годах XII в., как мы уже видели, внутри Галицкого княжества разгорается борьба между смердами, городским людом (купцами, ремесленниками и т. п.), свободным и полусвободным земледельческо-промысловым населением Дунайского Понизовья — берладниками, с одной стороны, и боярской олигархией, действовавшей в союзе с князем и его боярами-дружинниками, — с другой.
Теперь мы остановимся на вопросе о связи галицких событий с политической жизнью Северской земли и вернемся к некоторым сторонам деятельности Ивана Ростиславича Берладника. Мы уже упоминали о том, как в 1157 г. Ивана Ростиславича Берладника пленником приводят в Киев к Юрию, и тот из опасения, что князь берладский может стать и здесь во главе восстания, используя его в своих целях, несомненно, далеких от целей восставших, уже собирался выдать Берладника галицкому князю Ярославу Осмомыслу. От выдачи Ивана Ростиславича Ярославу Осмомыслу Юрия удержало киевское духовенство, опасавшееся выступления народных масс, среди которых Берладник был достаточно популярен. Берладник скрылся в Чернигове у Изяслава Давидовича, и когда тот стал киевским князем, Осмомысл потребовал выдачи своего беспокойного двоюродного брата — Ивана Ростиславича. Опасения Осмомысла разделяли и другие князья, в представлении которых этот своеобразный вождь направленного против боярско-княжеской олигархии движения был очень опасным человеком, и его оставление на свободе было чревато большими последствиями. Для Изяслава Давидовича Берладник был необходим как своеобразный козырь в его руках. Используя этот козырь (а Изяслав Давидович рассчитывал, что одно появление Берладника вызовет снова «встань» по всей Галицкой земле), новый киевский князь думал путем свержения Ярослава и предоставления галицкого стола Ивану Ростиславичу подчинить себе и Галицкое княжество. Наконец, оставив его при себе, Изяслав мог добиться уступок со стороны Осмомысла, в случае если бы не хватило сил для открытой борьбы. Имя Берладника на случай войны с Галичем как нельзя более могло бы пригодиться Изяславу, и объединенными силами киевских дружин и сторонников Берладника из числа самих галичан (берладников, смердов, горожан) Изяслав рассчитывал сокрушить силу Осмомысла. Борьба с Галичем требовала больших средств, мобилизации всех сил, и иметь такой козырь, как Берладник, для Изяслава было очень важно. Изгнанный из Галича Берладник и сам был непрочь стать союзником Изяслава, так как это сулило ему галицкий стол, хотя бы даже вассальный Киеву. Князья же усматривали в этом союзе нечто противоестественное. Они не могли примириться с мыслью о том, что киевский князь покрывает лицо хотя и княжеского рода, но связанное с широкими слоями населения, с их борьбой против князя и боярства.
То обстоятельство, что борьба горожан, смердов и берладников против феодальной олигархии и борьба Ивана Ростиславича за княжеский стол, а следовательно, и борьба с князем, этот стол занимавшим, были явлениями совершенно различного порядка, — для понимания князей было недоступно. Поэтому вполне естественно, что всякое упоминание о Берладнике ассоциировалось у них с воспоминаниями о восстаниях городов, о движении смердов, об отрядах — «ватагах» берладников, ордах половецких, огнем восстаний и войны охвативших всю Галицкую Русь. В Киев, к Изяславу, как мы уже указывали, явились послы, «мужи», Ярослава Осмомысла и других князей с требованием выдать Берладника. Изяслав не выдал Берладника, но вынужден был отказать ему в убежище, и Берладник уходит к половцам и дальше, на Дунайское Понизовье.
Ярослав в союзе с князьями двигается к Киеву. Изяслав наспех заключил договор с недовольным Святославом Ольговичем, которого он в свое время обидел тем, что «не исправил ему Черниговской волости». На этот раз Изяслав обещал ему в награду за помощь Мозырь и Чечерск. Князья съехались в Лутаве, где и был заключен союз между всеми северскими князьями: Святославом Ольговичем, Олегом и Игорем Святославичами (его сыновьями), Святославом Всеволодовичем, Изяславом Давидовичем и Святославом Владимировичем. Ярославу эта внушительная коалиция князей показалась опасной, и поход был приостановлен. Это обстоятельство окрылило Изяслава и он уже сам двигается на завоевание Галицкой земли, «отчины» Берладника, которую он теперь рассматривает как свою собственность. Попытки Святослава Ольговича отговорить Изяслава от этой авантюры не увенчались успехом, причем Изяслав даже припугнул его перспективой снова очутиться в Новгород-Северске. Интересен ответ Святослава. Он указывает, что владеет только Черниговом, десятью опустевшими городами, в том числе Моровийском, Оргощем, Любечем и Всеволожем, в которых живут «псареви же и половцы». [931] Города Черниговщины запустели. Вряд ли, конечно, действительно в них жили одни псари да половцы, осевшие на землю в Черниговщине и превратившиеся в данников князя. Князь жалуется, а следовательно, преувеличивает. Тем не менее в его словах звучит и правда, так как постоянные княжеские усобицы, сопровождающиеся разорением и сожжением городов и сел, уничтожением пашен, садов, огородов, истреблением и пленением населения, не могли не вызывать запустения целых областей. Энгельс, говоря о войнах периода феодальной раздробленности — бесконечных и бессмысленных раздорах феодалов, приводивших к тому, что «внутри страны шла непрерывная война…», отмечает, что результатом их было «состояние непрерывного и совершенно бесцельного опустошения, которое неизменно продолжало существовать в течение всего средневековья». [932]
931
Ипатьевская летопись, с. 500.
932
Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. XVI. Ч. I; Энгельс Ф. О разложении феодализма и развитии буржуазии. С. 443.
Рассмотренная нами история княжеских усобиц на территории Северской земли ярко иллюстрирует это положение Энгельса. Она вся наполнена упоминаниями о сожжённых до тла и ограбленных, уничтоженных, взятых «на щит» городах и селах, об истребленных или уведенных стадах, о вытоптанных и выжженных посевах, полях, о массовом истреблении населения, превращении свободных в рабов, о целых партиях пленных, о вереницах беглецов, тянущихся по дорогам из города в город в поисках пристанища. Население прячется в лесах, болотах, кое-как добывая средства для жизни. Всюду разорение, пепелища, трупы. «Слово о полку Игореве» дает художественное описание состояния страны в самом начале войн периода феодальной раздробленности, во времена Олега Святославича:
Были933
Слово о полку Игореве Изд. «Academia» / Перевод С. Шарвинского. 1935. С. 95–96.
Образная характеристика древнего литературного памятника не нуждается в комментариях.
То же, что было в конце XI в., при Олеге Святославиче, было и в середине XII в.: истощение производительных сил, обнищание населения, запустение и обезлюдение земель были результатом княжеских усобиц.
Интересно и упоминание о половцах в городах Черниговской земли. С одной стороны, это лишнее указание на тот процесс внедрения половцев в среду местного славянского населения и постепенной их ассимиляции вместе с оседанием на землю, который шел издревле. Тюркские элементы на территории Северской земли являются чрезвычайно древними, уходя, как мы уже указывали, по крайней мере, к болгарам. С другой стороны, упоминание о половцах и псарях в городах Черниговщины указывает на то, что земледельческое население более нежели какое-либо другое терпело от княжеских усобиц, тогда как полукочевники и охотники, естественно, лучше приспосабливались к «бесконечным и бессмысленным» войнам этого времени. Пашни, огороды, луга уничтожались всеми средствами, ибо это был один из способов войны, наносящей удар по жизненным силам врага, а уничтожить дичь и рыбу, объект промысла охотника и рыбака, вытоптать луга и пастбища — было невозможно. Равным образом трудно было настичь, уничтожить имущество и взять в плен самого, вечно ускользающего от преследований кочевника, процесс превращения которого в оседлого земледельца и скотовода только начинался. Приведенное выше указание летописи о псарях и половцах игнорировать не приходится. Оно, к тому же, проливает свет и на некоторые другие вопросы. Очевидно, Святослав Ольгович распоряжался далеко не всей Черниговской волостью. Ему достался лишь Чернигов с семью городами, а всю волость Черниговскую «собою держить» Изяслав Давидович. Последний, вместе со своим племянником Святославом Владимировичем, хозяйничает во всей остальной части Черниговщины. [934]
934
Ипатьевская летопись, с. 500; Багалей Д. И. История Северской земли до половины XIV столетия. С. 221–222.
Поход Изяслава на Галич 1159 г. не увенчался успехом. Причиной была измена берендеев, которые все больше и больше становились фактическими вершителями судеб в борьбе князей за Киев. [935]
Изяслав вместе со Святославом Владимировичем и Владимиром Мстиславичем бежит в Гомель, причём его побег был организован Глебом Юрьевичем Переяславльским и Ярославом Всеволодовичем, а из Гомеля Изяслав уходит в землю вятичей. Святослав в отместку разграбил имущество бояр Изяслава и захватил в плен их жен. Затем он заключает союз с севшим на киевский стол Ростиславом Мстиславичем Смоленским, скрепленный на съезде в Моровийске в 1160 г., в результате чего разгорается новая междоусобная борьба. Изяслав приглашает половцев, но столкновения, происшедшие у Игорева Брода, Зартыя, Выря, Вщижа доставляют Святославу Ольговичу победу. У Путивля Изяслав и половцы были разбиты. Изяслав по-прежнему остается в земле вятичей, а все северские князья подчиняются Святославу. Усобица, когда князья «села пожгоша, люди повоеваша», дала возможность половцам напасть на Переяславльскую землю у Носова и увести «в полон» сотни смердов и горожан. [936] В скором времени Изяславу удалось хитростью и обманом привлечь на свою сторону Олега Святославича, Святослава Всеволодовича и, наконец, примириться со Святославом Ольговичем, которого он напугал мнимым заговором против него Ростислава Мстиславича. Заручается он также поддержкой и Андрея Юрьевича Боголюбского, благодаря женитьбе своего племянника, Святослава Владимировича, на дочери последнего. П. Голубовский объясняет этот союз северских князей результатом тяготения «черниговцев», т. е. черниговских бояр, к «устроению земли», что весьма вероятно. [937] В 1161 г., устроив свои внутренние дела, Изяслав приглашает половцев и идет с ними на Киев. Ростислав покидает город, немедленно занятый Изяславом, и, готовясь к осаде, удаляется в Белгород. Под Белгородом Изяслав остановился и повел осаду. Четырехнедельная осада детинца ни к чему не привела, и Святослав уже предлагал ему заключить мир с Ростиславом. Изяслав отказался, мотивируя свой отказ тем, что у него нет «отчины» (Черниговщина уже полностью была в руках Святослава Ольговича), изгоем же бьггь он не хочет. Остается либо уйти к половцам, либо довольствоваться каким-нибудь крохотным, опустошенным и обезлюдевшим уделом вроде Выря, на что он не согласен. К Ростиславу подходит подкрепление: Мстислав с галицкой дружиной, Рюрик, Василько Юрьевич, Владимир Андреевич с дружинниками и многочисленными отрядами берендеев, торков, печенегов и коуев. Силы были явно неравны. 6 марта 1161 г. тяжело раненный торками Изяслав бежал и вскоре умер.
935
Голубовский П. В. Печенеги, торки, половцы до нашествия татар.
936
Ипатьевская летопись, с. 500–504.
937
Голубовский П. В. История Северской земли до половины XIV столетия, с. 143–144.
Переяславльский князь Глеб Юрьевич во всей этой борьбе участия не принимал и держался выжидательной политики. Северская земля оказалась в руках «старшего» князя Святослава Ольговича, подчинившего себе других князей. Он поддерживает Ростислава Киевского и участвует в его походах. Но недолго ему пришлось быть «самовластием» в Северской земле (он умер в 1164 г.). К этому времени ослабевает линия черниговских Давидовичей. Она представлена только племянником Изяслава, Святославом Владимировичем, князем крохотного Вщижского удела. Смерть и этого последнего Давидовича в 1167 г. кладет конец второй линии северских князей, и хозяевами Северской земли остаются Ольговичи. П. Голубовский, памятуя отмеченное им различие в политической деятельности более слабых и плетущихся в хвосте киевской политики Давидовичей, стремившихся к союзу с Киевом и централизации в самой Северской земле, и сильных, деятельных, самостоятельных Ольговичей, типичных «земских» князей, занятых главным образом делами своей «отчины», т. е. устроением своего феодального аппарата господства и собственным обогащением за счет смердов путем не только обложения данью, но и организации огромных латифундиальных хозяйств, хотя и не отказывавшихся от Киева, указывает: «Теперь, когда вся Северская земля сгруппировалась в руках одних Ольговичей, можно было ожидать, что они откажутся от стремлений в Киев, но оставить их было невозможно». [938]
938
Там же. С. 145.