Очерки истории российской внешней разведки. Том 3
Шрифт:
В.М. Зарубин, выполнив данное ему поручение, возвратился в Москву. Грянула Великая Отечественная война, и Стеннес не смог выехать в СССР.
Наряду с острыми текущими вопросами разведка не прекращала наблюдение за развитием внутриполитической обстановки в Германии, оппозицией и ее возможными действиями. 20 декабря 1941 г. в разведке подготовили аналитическую записку, в которой, в частности, отмечалось, что наиболее определенной по своим целям и задачам, влиянию среди военных является оппозиционная группировка, возглавляемая генерал-полковником Беком. Она выступает за немедленное
Во время войны с «Другом» периодически встречался оперативный работник легальной резидентуры в Шанхае Рогов, официально занимавший должность корреспондента ТАСС. «Друг», как обещал Зарубину, информировал Рогова по важным вопросам германо-японских отношений, о политике Германии и Японии в отношении Китая и о том, что было особенно ценно, выступит ли Япония против СССР. Информация «Друга» высоко оценивалась в Москве.
На встрече с Роговым в конце января 1942 года «Друг» сообщил об аресте в Японии группы, в которую входил Зорге.
— Не обвиняют ли арестованных в связях с СССР? — поинтересовался Рогов.
— Вам это уже известно? — слегка удивившись, спросил Стеннес.
— Нет, я пока не могу ничего определенного утверждать на этот счет. Но известный антисоветизм японцев заставляет предположить, что все постараются списать на «русский шпионаж».
«Друг» молчал. Когда пауза непростительно затянулась, он спокойно сказал:
— Японцы могут меня тоже здесь арестовать.
Подробная шифртелеграмма о разговоре Рогова с «Другом» и об аресте Зорге ушла в Москву 22 января 1942 г. Начальник разведки Фитин, прочитав ее, высказал мнение, что «Друга» стоило бы взять в СССР. Но в более высоких сферах это предложение не нашло поддержки.
…Еще до капитуляции Японии во Второй мировой войне в Центр из Китая поступило сообщение одного из наших агентов, касавшееся Стеннеса. В шифртелеграмме высказывалось предположение о возможном включении Стеннеса в работу организаций «Свободная Германия» и «Свободные офицеры». Кто-то из высшего руководства, не поставив свою подпись, через все сообщение размашисто написал: «Источник переоценивает личность Стеннеса. Он уже не такая крупная фигура, чтобы его местопребывание влияло на политику и взаимоотношения государств».
«Друг», не чувствуя поддержки, высказал Рогову сомнения в целесообразности своего возвращения в Германию.
В начале 1947 года при встрече с Роговым «Друг» рассказал, что американцы уже давно предлагали ему работать на них в немецкой разведке и даже включили в список репатриантов, отбывающих в Германию. «Друг» наотрез отказался иметь какие-либо дела с американцами и в 1948 году с войсками Чан Кайши отбыл на остров Тайвань. Через жену он переслал Рогову записку с берлинским адресом на случай возобновления контакта, когда он все же возвратится на родину.
Только в начале 50-х годов Стеннес прибыл в Германию и
Один из западногерманских журналов обрушился на Стеннеса с серией статей, обвиняя его в том, что он пытается создать в Германии «социал-имперскую» партию, а также якобы является агентом службы безопасности ГДР.
Представители аппарата уполномоченного КГБ СССР в Берлине провели несколько ознакомительных встреч с «Другом». При этом Стеннес заявил, что готов продолжить сотрудничество с советской разведкой на «чисто немецкой основе», действуя, пояснил он, в национальных интересах Германии.
Центр отклонил идею Стеннеса о совместной работе на «немецкой национальной основе», и аппарат КГБ СССР в Берлине прекратил с ним связь в 1952 году.
41. Весной в Женеве
Весной 1936 года туристский сезон в Женеве начался рано. Погода стояла солнечная, теплая, и туристы из Германии, Франции, Англии, США и других стран заполнили пустовавшие еще месяц назад отели, не спеша прогуливались по набережным Женевского озера, любуясь фонтанами и белыми лебедями, величаво скользившими по водной глади.
Прибавилось в Женеве и дипломатов, чиновников в связи с заседаниями различных комиссий в Лиге Наций. В крупных отелях один за другим шли дипломатические приемы. Оживление «чувствовалось в ресторанах и магазинах. Швейцарцы делали все, чтобы сервис был на высшем уровне.
Утром все кафе в центре города заполнялись посетителями. Завтракали, пили кофе, прохладительные напитки. Часам к 10 волна туристов спадала. В это время за столиками появлялись местные завсегдатаи и иностранцы, которым спешить было некуда.
В то ясное весеннее утро в двери одного из таких кафе ровно в 10 часов вошел мужчина лет 40, выше среднего роста, в элегантном сером костюме. Он не спеша взял с полки газету и прошел за свободный столик у окна. Заказав кофе, за который сразу же расплатился, он, казалось, полностью углубился в чтение газеты. По внешнему виду и манере держаться в нем легко было определить делового человека; чашка кофе и свежая информация из утренней газеты были, похоже, частью ежедневного, строго соблюдаемого ритуала. Через 5 минут в кафе появилась молодая женщина в белом платье. Она села за свободный столик, заказала кофе со сливками и пирожное. Глаза мужчины и женщины встретились. Она неторопливо открыла сумочку, вынула помаду и маленькое зеркальце, подкрасила губы, затем быстро убрала все в сумочку. После этого снова взглянула на мужчину в сером. Тот держал перед собой газету, но его глаза поверх газеты были устремлены на нее. Она поняла, что сигнал принят.