Очерки истории российской внешней разведки. Том 3
Шрифт:
Это высказывание Ланге, естественно, обеспокоило Центр. Поэтому начальник разведки Артузов в ноябре 1932 года обратился в Экономическое управление ОГПУ с запиской, в которой говорилось: «В целях сохранения источника в АЕГ считаем необходимым принять меры к охране харьковского института от возможной разведки «АЕГ», и в особенности — к охране материалов нашего источника, изложенных в рукописях и чертежах его почерком. Дополнительные материалы по высоковольтному генератору при сем прилагаем».
Видимо, в целях зашифровки нашего источника ведущий
Сам Ланге, несмотря на подозрения, был заинтересован в сохранении Муравкина как сотрудника лаборатории и активно продолжал поддерживать его. В официальной характеристике на Муравкина Ланге писал: «Доктор Герберт Муравкин около двух лет принимает участие в работе института по созданию ускорителя заряженных частиц высоких энергий для исследований в области расщепления атомного ядра и лучевой терапии рака. При этом он хорошо себя зарекомендовал во всех отношениях и в значительной степени способствовал осуществлению этого проекта, так что его дальнейшая деятельность в этой области безусловно вызывается интересами дела».
Однако в середине 1933 года полицай-президиум Берлина потребовал от Муравкина доказательства лояльности Германии, угрожая в противном случае высылкой. Такое требование было вызвано тем, что еще в студенческие годы Муравкин связал себя с обществом эсперантистов, а на всегерманском конгрессе этого общества в 1932 году представлял его левое, прокоммунистическое крыло. Не помогло и заступничество Ланге, посетившего полицай-президиум. В апреле 1933 года Муравкин вернулся в Советский Союз. Перед отъездом он передал в резидентуру свои последние материалы об ускорении частиц высоких энергий.
В Москве с ученым подробно побеседовали сотрудники технического отдела Экономического управления ОГПУ. В ходе этой беседы Муравкин заявил, что «хотел бы поработать в институте, наиболее приспособленном и обеспеченном для всего комплекса выработки и утилизации токов высокого напряжения. Там должен быть построен мощный импульсный генератор с ответвлениями для использования в военном деле, медицине, сельском хозяйстве и химии». Эти соображения Муравкина сотрудник подразделения НТР Центра К.А. Дунц изложил в рапорте, прося у начальства указаний о том, куда направить Муравкина на работу.
Осенние дни 1933 года Муравкин провел в Москве, с интересом посещая выставки и театры. Беспокоила мысль о родителях, которые еще оставались в Германии, о политической обстановке там.
В начале ноября 1933 года Муравкин был зачислен в НИИ связи и электромеханики РККА для «работы
Но НИИ РККА оказался не приспособленным для намеченных Муравкиным работ. Тогда он уже сам вновь обратился к Тухачевскому, который предложил создать Муравкину все необходимые для его работы условия в Ленинградском электрофизическом институте (ЛЭФИ). В ЛЭФИ Муравкин активно включился в работу, но из-за организационных неурядиц не получил поддержки со стороны руководства института, а в мае 1935 года вообще был уволен из института, а его группа расформирована.
К.А. Дунцу и заместителю начальника разведки Б.Д. Берману стоило немалых трудов вернуть из ЛЭФИ научный архив Муравкина. После его увольнения сотрудник спецотдела этого института в ответ на их просьбу писал: «Значительная часть материалов не представляет ценности в научном отношении. Кроме того, материалы являются черновыми набросками и небрежно составлены, что не дает возможности с ними разобраться. Да вряд ли Муравкин и сам с ними разберется. Вообще же эти материалы в значительной части без ущерба могут быть уничтожены. Муравкин с ними только поднимает шум».
Увольнение Муравкина из ЛЭФИ совпало со временем, когда в харьковском институте группа физиков во главе с Ландау подвергалась гонениям за то, что занималась «неактуальной проблемой расщепления атомного ядра». Хотя, по данным разведки, именно в это время американцы стали интересоваться тем же Ланге и его коллегами.
Что же касается Муравкина, то, получив из ЛЭФИ свой архив, он попросил К.А. Дунца снабдить его материалами Калифорнийского технологического института и Принстонского университета для ознакомления с уровнем американских работ по той же теме.
26 сентября 1935 г. в Экономическом управлении ОГПУ было подготовлено для Муравкина письмо в ЛЭФИ, в котором говорилось: «ИНО ГУГБ считает возможным восстановление Муравкина на работе в ЛЭФИ и допущение его к проводившимся уже совершенно секретным работам в области поражающих лучей». Подписывая это письмо, заместитель начальника разведки Берман красным карандашом написал: «Считаю не только возможным, но и нужным для дела использовать Муравкина по его специальности». Однако в ЛЭФИ Муравкин все же не попал.
В архиве внешней разведки сохранилась подписанная начальником внешней разведки А.А. Слуцким справка на Муравкина от апреля 1936 года о том, что каких-либо компрометирующих его сведений не имеется. Время для безработного Муравкина тянулось слишком медленно. Наконец ему помогли устроиться во Всесоюзный энергетический институт в Москве.
Наступал трудный период, связанный с недоверием к людям, особенно тем, кто длительное время проживал за границей. Еще через полгода Муравкин был арестован органами НКВД. Дальнейшая его судьба не известна.