Очерки модального синтаксиса
Шрифт:
По сути дела, речь здесь идет о субъективно-модальном значении лица, от которого строится повествование, о закрепленности в жанровых формах определенных типов речи.
Реальные тексты, воплощая основные черты стилей и жанров, представляют дальнейшую конкретизацию намеченных характеристик, обусловливая многообразные вариации в рамках жанровых форм. В текстах происходит взаимодействие, «согласование» всех средств текстовой модальности – внешних и внутренних, – образующих единую линию, единую тональность. Покажем хотя бы на одном примере действие текстовой модальности. Перед нами очерк В.А. Гиляровского «Шипка» (1906). Вот его начало:
«В 1902 году исполнилось 25 лет со дня русско-турецкой войны 1877
Мы прибыли на пароходе «Петербург» из Севастополя в болгарский порт Варну, а оттуда все участники шипкинских торжеств должны были двинуться в глубь страны, на Шипку.
Из Варны на Шипку можно было бы попасть с юга Балкан и с севера.
Путь с севера был интереснее. Он давал более наглядное впечатление того, что происходило на Шипке 25 лет назад.
И я выбрал путь с севера».
Зачин – информационная деловая лаконичная фраза, своеобразный информационный повод для последующего текста («исполнилось 25 лет со дня русско-турецкой войны 1877 года»). Фраза объективирована, лишена субъективной модальности. Если брать ее вне контекста, то это сообщение о факте, которое может иметь различное продолжение, например описание войны или описание 25-летнего периода жизни с 1902 года. И это был бы описательный контекст речи (описательная текстовая модальность). Основа описательности – перфектное значение глагола-сказуемого «исполнилось» (результат в настоящем). В целом зачин – лаконичная, но обстоятельная по содержанию, нейтральная по лексическому наполнению фраза с прямым порядком слов – задает тон спокойного, делового изложения.
Тесно связанная с зачином вторая фраза («Вместе со многими участниками этой войны я поехал...») продолжает спокойный, сдержанный тон изложения, однако регистр его меняется. Изложение переходит в план рассказа, нарратива. И главное изменение производит местоимение я. Я – это не условная речевая маска, а реальный автор, конкретная личность, В.А. Гиляровский. И дальнейшее изложение, как и зачин, освещается светом этого я. Перед нами не просто изложение событий, но рассказ очевидца о том, что он видел, думал, пережил. Дается не только факт, но и отношение к нему, комментарий, вызванный осмыслением и переживанием события. В изложение вносится личностное начало, рассказ приобретает объективно-субъективный характер. Событие характеризуется извне, объективно и изнутри, субъективно (т.е. какой отзвук оно находит в душе рассказчика, свидетеля, участника события). Именно в таком двойственном подходе к действительности и заключается, проявляется текстовая модальность публицистики и очерка как одного из ее жанров.
Я автора, появившись во второй фразе, бросает новый свет на все дальнейшее изложение. Все последующие фразы, даже самые объективированные, остраненные, воспринимаются как субъективно-модально окрашенные.
Ср.: «Мы прибыли...»
«Из Варны на Шипку можно было попасть»... (подразумевается, рассказчику и другим участникам).
«Путь с севера был интереснее. Он давал более наглядное впечатление...» (ясно, что интереснее – с точки зрения автора).
Разумеется, главное средство текстовой модальности – я автора, однако она поддерживается, формируется и другими средствами. Рассмотрим следующий после цитированного отрывок:
«Пароход «Петербург» прибыл в Варну и стоял на рейде, совершенно открытый ветру, который в этот сентябрьский день, к вечеру, перешел в шторм.
Все, кто должен был ехать на Шипку с севера, на шлюпках и вельботах переехали на берег. Переправа была не из легких! Разгулявшееся море бросало лодочки, то скрывая их за волной, то вынося кверху. через мол, который виднелся издали с нашего парохода, хлестала
Описание кажется внешне объективированным, однако содержит едва заметные, не бросающиеся в глаза приметы присутствия автора-рассказчика. В первой фразе это причастный оборот «совершенно открытый ветру», данный, конечно же, «от автора». Следующая фраза объективирована («Все, кто должен был ехать...»). Однако затем – авторский комментарий, оценка – восклицательное эмоциональное предложение «Переправа была не из легких!» И последующее описание содержит многочисленные признаки авторского видения ситуации (шторма). Обозначена даже точка зрения автора-наблюдателя: «через мол, который виднелся издали с нашего парохода»... В самом же описании обращают на себя внимание (поддерживают текстовую модальность) эмоционально-оценочные слова: «разгулявшееся море», «лодочки», «хлестала волна» и др.
И далее общая текстовая модальность поддерживается, усиливается разговорно-инверсивными предложениями, косвенно отмечающими, обнаруживающими авторское присутствие: «Большого труда стоило перевезти багаж с парохода на берег»; «стоять шлюпкам под бортом было невозможно...»
Я автора, пронизывающее весь очерк, является его композиционным стержнем. В очерке тесно переплетаются две линии: линия объективного рассказа, изложения и линия оценки, переживания событий рассказчиком.
Авторское я очерка открывает широкие возможности комментирования, социальной оценки, эмоциональных обобщений. Так, после описания героических действий матросов во время шторма следует авторское отступление:
«Если я об этом говорю, так потому, что, празднуя четверть века со времени войны, ничего не пришлось сказать о матросах, которые также отличались в турецкую кампанию, также совершали чудеса. Лично испытывая, как единственный пассажир в шлюпке, всю ловкость и смелость молодцов-матросов, я понимаю, что эти люди представляли из себя в военное время!..
Эти люди могут сделать все!
Рулевой Солнцев и его команда – потомки героев прошлой войны, и они сделают то же, что сделали их знаменитые предки.
А таких, как Солнцев и его матросы, сколько угодно! Весь флот наш таков».
Перед нами типичный публицистический комментарий, отступление от непосредственной линии рассказа, своеобразное социально-политическое, социально-публицистическое обобщение. Однако общая тональность (текстовая модальность) резко не изменяется, но приобретает наивысшее напряжение. Происходит сгущение публицистической текстовой модальности, в целом неравномерно рассредоточенной по всему очерку.
Как показывает анализ, главное средство речевой организации очерка – текстовая модальность, в данном случае публицистическая. Отличие ее в полном совпадении производителя речи с ее субъектом и в прямом, непосредственном отношении автора (производителя речи) к действительности. Именно здесь проходит разграничительная линия между художественной и публицистической речью. В публицистике автор открыто и непосредственно выражает себя, свои мысли, чувства, оценки, свое отношение к миру. Текстовая модальность публицистики – это субъективно-объективное отношение к действительности, в котором субъект речи и является авторским я (производителем речи).
Аналогичную роль – тексто-, стиле– и жанрообразующую – играет текстовая модальность и в других функциональных стилях. Это важнейшая категория функциональных стилей, в которой многообразные языковые и речевые средства объединяются, выполняя общую, единую функцию, формируя установку стиля. Текстовая модальность дифференцирует и конституирует функциональные стили. Поэтому глубокое и всестороннее изучение этой категории представляется важнейшей и актуальной задачей функциональной стилистики и лингвистики текста.