Очерки модального синтаксиса
Шрифт:
В результате история – центральный сюжет – получает многогранное освещение: глазами ее главного героя, глазами слушателей, воспринимающих не только рассказываемое, но и самого рассказчика, его поведение, мысли. Так внешний рассказ сливается с внутренним (историей любви). Фактически на фоне рассказываемого развивается новое повествование. Рассказчик становится героем и центром новых событий. Строится довольно сложная структура: анонимный рассказчик ведет повествование о персонажах, один из которых рассказывает историю, составляющую стержень всего произведения, и в то же время сам становится персонажем, объектом анализа. Рассказывает Иван Иваныч («Крыжовник», с. 307):
«Я уехал от брата рано утром, и с тех пор для меня стало невыносимо бывать в городе. Меня угнетают
Можно полагать, что такая структура художественной речи, такое использование анонимного рассказчика – важное художественное открытие А.П. чехова. Рассказ в рассказе позволяет делать социальные обобщения, возможно близкие автору, но даваемые не прямо от автора, а косвенно, от рассказчика.
И еще одна важная особенность стилевой манеры чехова связана с типом анонимного рассказчика. В рассказе «Случай из практики» описывается поездка ординатора Королева к больной на фабрику. Повествование ведет анонимный рассказчик:
«Нужно было проехать от Москвы две станции и потом на лошадях версты четыре» (с. 339).
«Въехали в фабричные ворота» (с. 340).
«Пошли к больной» (с. 341).
Короткие, как правило, фразы намечают вехи повествования, каждая из которых сопровождается картиной, открывающейся взору персонажа:
«Въехали в фабричные ворота. По обе стороны мелькали домики рабочих, лица женщин, белье и одежда на крыльцах. “Берегись!” – кричал кучер, не сдерживая лошадей. Вот широкий двор без травы, на нем пять громадных корпусов с трубами, друг от друга поодаль, товарные склады, бараки, и на всем какой-то серый налет, точно от пыли. Там и сям, как оазисы в пустыне, жалкие садики и зеленые или красные крыши домов, в которых живет администрация» (с. 340).
Такая картина представляется герою, но такой она видится и рассказчику. Повествование объективировано, однако события представлены так, как мог увидеть их Королев. Анонимный рассказчик близок персонажу, но мысли и чувства героя воспроизводятся не непосредственно им самим, а передаются рассказчиком. Так достигается объективность описываемого и в то же время сохраняется субъективность, индивидуальность восприятия персонажем происходящего. В этой манере, которую можно назвать драматизацией повествования, анонимный рассказчик как бы сопровождает героя и делает мгновенные снимки того, что видит герой, или того, что он чувствует. Объективированное описание и субъективные впечатления, также переданные объективировано, сливаются в единой структуре речи, образуемой фигурой анонимного рассказчика. Драматизация близка анонимному рассказыванию, органична для него и широко используется в рассказах А.П. чехова. Драматические элементы (сценки) разнообразят словесную ткань, дополняя повествование изображением. Драматизация делает рассказ двуплановым, полифоничным.
Итак, в рассмотренных рассказах действует анонимный рассказчик. Это, по-видимому, самый распространенный в художественной литературе способ построения речи. Он представляет собой гибкую, пластичную форму рассказывания, является посредником между автором – производителем речи – и читателем. Основные качества анонимного рассказчика можно определить следующим образом.
1. Всеведение. Он знает о герое все, но никак не проявляет себя в речи. У читателя даже не возникает вопроса, откуда рассказчику известны подоплека событий, поступки героев и т.п. Специфика читательского ожидания в том, что читатель ждет рассказа, но источник знаний о событиях в компетенцию читателя не входит. Он судит о правдоподобии или неправдоподобии рассказываемого, руководствуясь жизненным опытом, вкусом. Правдоподобие же, убедительность изображаемого во многом зависит от мастерства писателя.
2. «Голос» анонимного рассказчика имеет особую, непререкаемую авторитетность. Он принадлежит
3. Присутствие анонимного рассказчика придает речи объемность, полифоничность. В повествовании кроме анонимного рассказчика говорят и персонажи. Используется прямая речь (диалоги), несобственно-прямая, реплики слушателей и т.п. Весь этот комплекс и создает впечатление объемности, полнокровной жизненной картины. Не случайно в рассказах чехова широко используется драматизация, органичная для повествования с анонимным рассказчиком.
4. С присутствием анонимного рассказчика связана модальность речи. Повествование может быть объективированным (но чистая объективированность практически не встречается) и субъективированным. Рассказ скользит между двумя этими полюсами. В одних преобладает объективированность, другие обнаруживают тенденцию к субъективированности (рассказ близок к персонажам).
Выше была рассмотрена самая распространенная разновидность рассказчика – анонимный рассказчик. Есть и другие разновидности, например рассказчик-персонаж (А.П. чехов «Моя жизнь. Рассказ провинциала»). Повествование ведется от имени персонажа, рассказывающего о том, что попадает в поле зрения героя. Такому повествованию часто свойственна исповедальность, эмоциональность.
Полная типология рассказчиков, что составляет актуальную задачу стилистики, возможна лишь при значительном расширении круга исследуемых источников. В данном же разделе важно было показать, что субъект речи (независимо от типа рассказчика) – обязательная принадлежность художественной речи, составляющая ее специфику.
Специфика художественной речи заключается в ее структуре, главная особенность которой состоит в несовпадении производителя речи (автора) и ее субъекта. Слово художественной речи принадлежит субъекту – рассказчику и только в конечном счете автору. Художественное произведение представляет собой повествование, объективированное рассказчиком. Художественная речь всегда по меньшей мере двуслойна: она представлена эксплицитно субъектом речи (анонимным или персонифицированным) и имплицитно производителем речи. Структура художественной речи определяет и свойственные ей особенности текстовой модальности. Рассмотрим разновидности текстовой модальности на примере некоторых текстов Л.Н. Толстого, Н.В. Гоголя, А.С. Пушкина.
У каждого большого писателя существует более или менее постоянный (хотя бы для отдельного периода или произведения) тип организации большого контекста, тесно связанный с его художественным методом, способом познания и видения действительности. Для одного писателя важно выразить мысль наиболее компактно, наиболее собранно и концентрированно, с четким выделением самых существенных и глубинных сторон предмета с первого упоминания об этом предмете. Другой дает серию мимолетных, как бы случайных впечатлений, каждое из которых умещается в одном предложении, а существенное представление о предмете возникает лишь в результате суммирования, интеграции всех этих впечатлений. Для такого писателя контекст и переходы от одной фразы к другой, а иногда и «перекличка» далеко друг от друга стоящих предложений чуть ли не важнее, чем отдельное, изолированное предложение.
Для Л.Н. Толстого, например, характерно стремление вместить в предложение все богатство, всю сложность, все оттенки мысли или переживания, дать мысль в ее динамике, развитии. Для него важна не только сама мысль, но и ее причины и следствия, обстоятельства, сопутствующие ее появлению. Отсюда тенденция к аналитизму, что в синтаксическом плане выражается в расширении рамок отдельного предложения, в значительном повышении его удельного веса, в обилии сложных синтаксических построений с большим количеством сложно и тесно взаимосвязанных частей, в широком использовании периодов, играющих весьма значительную роль в структуре художественного целого. Достаточно вспомнить период, открывающий роман «Анна Каренина», или обратиться к периоду, которым начинается рассказ «Два гусара» и который содержит картину целой эпохи: