Очерки по истории архитектуры. Том 2

Брунов Николай Иванович

Минерва Медика

Минерва Медика — развалины значительного купольного здания в Риме, неизвестного назначения и неизвестного времени, по-видимому светского общественного здания, может быть Нимфея (рис. 242 и 243). Они позволяют детально изучить римскую бетонную технику, носят на себе следы переделок и добавлений IV века и замечательны тем, что в них перекрытая куполом многогранная центральная часть окружена полуциркульными нишами, завершенными конхами. К сожалению, неизвестен план всего здания, а также не установлено, как сохранившаяся его часть соединялась с соседними помещениями. Конструкция сводчатого здания на столбах достигла большого совершенства, ниши, окружавшие среднее пространство, совершенно разлагают массу. Минерва Медика очень важна для византийской архитектуры VI века.

Рис. 242. Рим. Так называемая Минерва Медика

Рис. 243. Рим. Минерва Медика

«Всеобщее обеднение, ухудшение путей сообщения и сношений, упадок ремесла, искусства, уменьшение населения, упадок городов, возвращение земледелия на низшую ступень — таков был результат римского мирового господства» (Энгельс Ф. Происхождение семьи. 1932. С. 149).

Хозяйственный и социальный кризис, разразившийся

с огромной силой в Римской империи в III веке, является очень существенным поворотным пунктом в ее истории. Преодоление этого кризиса связано в последней четверти века с переустройством всей римской жизни на новых началах в реформах императора Диоклетиана (284–305 гг.), которые свелись к признанию и узаконению процесса феодализации, зародившегося уже в I веке, развившегося во II веке, но только в III веке обнаружившегося и приведшего к коренной ломке всех стародавних жизненных устоев. После Каракаллы наступает пора бесконечных междоусобиц и смут из-за верховной власти (217–284 гг.), которые отражают расстройство всей хозяйственной жизни страны, ярко проявившееся в расстройстве государственных финансов и денежной системы и в возвращении к натуральному хозяйству. Постоянные гражданские войны, раздиравшие страну, а также расстройство денежного обращения привели к полному упадку торговли и обмена между провинциями, к колоссальному обеднению населения, обострявшемуся с каждым годом, к упадку всякой материальной, а с ней и духовной культуры. Римский мир (pax romana), дававший Италии и провинциям возможность процветать, — которым так восторгался Плиний Младший и другие образованные люди II века, — был нарушен, и каждый думал только о том, чтобы прокормиться и не погибнуть. Причиной всему были внутренние противоречия рабовладельческого способа производства, приводившие ко все большей концентрации земельных богатств в немногих руках и к обеднению колоссальных слоев населения. Времена стали настолько неспокойными, что все, кто мог, начали окружать себя крепостными стенами, из боязни грабежа и насилия (рис. 244 и 245). Даже столицу, до того совершенно незащищенную, что свидетельствует о спокойствии и мире, пришлось окружить при императоре Аврелиане стенами (271–276 гг.). Как это всегда бывает в неспокойные периоды смут и междоусобиц, всеобщая нужда и недовольство были необычайно благоприятной почвой для распространения всякого рода религиозных учений и верований. Люди, измученные жизнью, искали обновления в потустороннем и мечтали о радостях и спасении в загробной жизни. Столица и провинции прямо-таки кишели всевозможными сектами и мистическими течениями. Различные восточные культы широкой волной хлынули в Рим. Чем таинственнее они были, тем большим успехом они пользовались и тем шире распространялись. Особенно популярна была секта христиан, которая, в силу своей очень большой организованности, проникала в самые различные слои населения и захватывала самые широкие массы. Правительство, стоявшее на точке зрения официального язычества, по временам запрещало эти секты и даже преследовало их, особенно христиан, с которыми велась упорная и систематическая борьба. Но от этого популярность христианства еще больше возрастала.

Рис. 244. Трир. Городские ворота

Реформы Диоклетиана прикрепили крестьян к земле и все сословия к их занятиям, превратив государство в централизованный чиновничий аппарат, находившийся на службе у господствующего класса крупных земельных собственников, эксплуатировавших свои поместья при помощи труда крепостных крестьян. Экономический кризис III века так сильно расшатал единство мировой Римской империи, что Диоклетиан разделил ее на две части — восточную и западную. Это деление так и сохранилось, но центр всей жизни постепенно все больше переносился на восток, где вокруг восточной столицы — Константинополя — постепенно образовалась новая феодальная Византийская империя. В IV веке в среде господствующего класса крупных земельных собственников наметились два главных течения, из которых одно характеризуется тенденцией к централизации и господству государственных интересов над личными, а второе — обратное первому — тенденцией к раздроблению государства на ряд крупных поместий. В западной половине империи эта вторая тенденция была очень сильна и опиралась на древние римские традиции, на язычество и старую римскую культуру с ее индивидуализмом и рационализмом. Другая тенденция, господствовавшая в восточной половине империи, примыкала к восточным деспотиям с их усиленным централизмом и преобладанием государственного начала, с их централизованным бюрократическим аппаратом, возглавляемым всемогущим монархом. В IV веке центр жизни римского государства находился еще на Западе, и централистические абсолютистические тенденции Диоклетиана продолжал Константин Великий (306–337 гг.), который пошел дальше Диоклетиана, причем он признал христианство государственной религией. Этим был в основном завершен процесс феодализации империи. Но в западной половине традиции индивидуалистической и рационалистической вековой языческой культуры мешали превращению рабовладельческого Рима в феодальную монархию централизованного типа, что привело к очень сильным центробежным тенденциям и к ослаблению государства, которое все меньше и меньше в состоянии было противостоять со всех сторон напиравшим на него варварам. В результате этого процесса Рим погиб в 476 году.

Рис. 245. Верона. Городские ворота

Laqueur R., Weber W. Probleme der Spatantike. Stuttgart, 1930; Schmarsow A. Grundbegriffe der Kunstwissenschaft. Leipzig-Ber"un, 1905; Rodenwaldt G. Das Problem der Renaissanse (Archaeologischer Anzeiger-Jahrbuch des deutschen Archaeologischen Instituts), 1931; Richmond J. II tipo architettonico delle mura e delle porte di Roma costruite dall’Imperatore Aureliano (Bulletino Communale), 1928; Schulz R. Die romischen Stadttore (Bonner Jahrbucher, 118), 1909; Birt Th. Charakterbilder Spatroms und die Entstehung des modemen Europas. Leipzig, 1927; Lormer H. Strassenbeleuchtung im spaten Altertum (Philologische Wochenschrift), 1927.

Дворец Диоклетиана в Спалато (284–305 гг.)

Диоклетиан построил себе грандиозный дворец в Спалато (Далмация, на берегу Адриатического моря), который является одним из последних огромных светских архитектурных замыслов языческого Рима. Дворец Диоклетиана сохранился хорошо и исследован достаточно полно.

Ансамбль дворца (рис. 246 и 247) очень сильно укреплен. Дворец окружен высокими крепкими стенами с огромными башнями, из которых некоторые попарно обрамляют ворота, ведущие внутрь. Дворцовый комплекс Диоклетиана — это загородная резиденция, которую можно было бы сравнить с виллой Адриана около Тиволи. Вилла Адриана (рис. 211) совершенно открыта и живописно раскинута в ландшафте, дворец Диоклетиана (рис. 246) обрамлен строгими прямыми крепостными стенами, совершенно отделяющими его от окружающего и замыкающими его в себе. Неспокойные времена сильно повлияли на архитектурную композицию. От дворца Диоклетиана идет прямая линия развития к укрепленным замкам европейского Средневековья. Более скромные загородные виллы, современные дворцу Диоклетиана, тоже по возможности укрепляли.

Дворец Диоклетиана занимает огромную площадь около 180x210 м и по большому количеству зданий, возвышающихся за его оградой, подобен целому городу. В нем нет особенно больших залов, он внутри состоит из сравнительно небольших помещений очень разнообразной формы, которые сгруппированы в несколько комплексов, отделенных друг от друга настоящими улицами. Архитектор дворца положил в основу его обшей композиции типичный план римского города (лагеря). Огромный прямоугольник (рис. 247) прорезан крестом двух пересекающихся под прямым углом улиц, которые соединяют друг с другом трое ворот, расположенных каждые посередине одной из сухопутных стен. Четвертый конец креста главных улиц ведет ко входу в главную часть дворца, примыкающую к морской стене. Это напоминает план Тимгада (рис. 202), где элемент централизации введен тем, что симметрично расположенная и правильно оформленная рыночная площадь помещена на месте одной из ветвей креста главных улиц. В Спалато место этой площади

занимает группа главных дворцовых помещений, но во дворце Диоклетиана все же сохранена половина четвертой главной улицы. По сторонам четвертого, более короткого конца креста расположены два дворика, в которых находятся: в одном — маленький храмик, в другом — купольный зал мавзолея Диоклетиана. Оба эти дворика тесно связаны с главной частью дворца. Общая система получается та же, что и в Тимгаде, но крест улиц еще более подчинен главной группе зданий. В Спалато, кроме того, главные залы примыкают к морской стене дворца и ориентированы на море, так что наружные ворота улицы, идущей к главной части дворца, превращаются в главные ворота, особенно выделенные своей архитектурной обработкой и называвшиеся Золотые ворота (Porta aurea). Ориентация главных дворцовых помещений на море превращает морскую стену в главную лицевую сторону дворца. Она (рис. 246 и 248) очень сильно выделена архитектурной обработкой. Все четыре угловые башни больше промежуточных, что создает композиционное единство и подчеркивает углы как наиболее ответственные точки. Но морские угловые башни больше сухопутных, что особенно выделяет морскую сторону, которая, кроме того, совершенно не имеет промежуточных башен. Наконец, морская стена не гладкая, как другие, а открывается многочисленными пролетами, обработанными ордерами, так что дворец и более открыт на море, и более украшен с морской стороны. Есть также основание полагать, что в середине морской стороны помещался въезд во дворец для лодок (рис. 249), при помощи которых переправлялись в него с крупных судов. В общей концепции дворца Диоклетиана важна его ориентация на море, ясно выраженная в архитектурной композиции. Непосредственное окружение дворца не исследовано, и в этом отношении предположения различных реконструкций не надежны.

Рис. 246. Реконструкция дворца Диоклетиана в Спалато

Рис. 247. Спалато. Дворец Диоклетиана

Рис. 248. Дворец Диоклетиана в Спалато. Реконструкция морской лицевой стороны

Как в больших римских городах, главные улицы дворца Диоклетиана обрамлены портиками на колоннах (рис. 250), которые образуют крытые тротуары, окаймляющие проезжие дороги. Два больших квартала между тремя сухопутными воротами заняты помещениями для свиты императора и для гарнизона, охраняющего дворец. Главная часть дворца, примыкающая к морю, сохранилась хуже, но реконструкция, изображенная на рис. 246, основывается на детальном исследовании руин и довольно правдоподобна. Главная улица от Золотых ворот ведет к круглой передней (рис. 250) с наружным портиком перед ней, за которой следует главный зал, упирающийся другим концом в длинную галерею, примыкающую к морскому фасаду, растянутую во всю его ширину и открывающуюся большими арочными пролетами на море (рис. 248). Главный зал был, по-видимому, трехнефный (рис. 247). С двух сторон к нему в строгой симметрии примыкают другие торжественные приемные помещения. Из них следует особенно отметить два трехнефных базиликальных зала с апсидами, планы которых предвосхищают планы древнехристианских базилик IV века. Длинная галерея за морским фасадом является мотивом, который часто встречается в римских виллах и потом перешел в богатые дома Константинополя и Западной Европы.

Рис. 249. Спалато. Дворец Диоклетиана. Морская лицевая сторона

Рис. 250. Спалато. Дворец Диоклетиана

Дворец Диоклетиана в Спалато является одним из краеугольных памятников истории архитектуры, который отмечает важный поворотный пункт в ее развитии. В качестве первоклассного произведения придворной школы дворец ярко отражает архитектурные идеи и направления, которые были в то время господствующими в руководящих кругах. Во дворце Диоклетиана поражает прежде всего техника тесаного камня, которая так отличается от римского бетона, как с точки зрения материала и конструкций, так и метода архитектурного мышления и художественной выразительности создаваемых при помощи ее масс. Техника дворца (рис. 249 и 251) напоминает ранние римские произведения, построенные из тесаного камня, как, например, театр Марцелла в Риме (рис. 158) или Нимфей в Ниме (рис. 165), а также архитектуру Баальбека (рис. 193 и 230), где в силу провинциальной консервативности сохранилась старая техника тесаного камня, уже оставленная к тому времени в самом Риме. С этим связано заметное усиление наружных гладких стен и трехмерных блоков, спорящих по своему художественному значению с внутренними пространствами и их оформлением. Важно также большое количество портиков и помещений, перекрытых плоским потолком (рис. 249), наряду с другими помещениями, крытыми сводами и разбросанными между ними. Отмеченные черты выступают особенно ясно по сравнению с виллой Адриана, в которой бетонные массы эластично и гибко охватывают заключенные в них пространства. В Спалато дается точно сознательная реакция на стиль Пантеона и терм Каракаллы, на стиль терм самого Диоклетиана (рис. 233 и 236), которые он построил в Риме и которые близко примыкают к термам Каракаллы. Несомненно, что в постройке дворца принимали руководящее участие мастера из восточных провинций, из той архитектурной школы, из которой вышли формы Большого храма в Баальбеке (рис. 230). Из той же школы вышла впоследствии архитектура христианских храмов Сирии IV–VI веков, имевшая огромное значение для восточной школы византийской архитектуры и для архитектуры романского стиля в Западной Европе. Ранний период восточноримской архитектурной школы известен довольно мало. Но ансамбль Большого храма в Баальбеке и дворец Диоклетиана в Спалато показывают, что во II и III веках эта школа развивалась самостоятельно. До нее доходили новые идеи столичного зодчества, но их перерабатывали на основе более традиционных взглядов и более отсталых методов архитектурного мышления, которые на Востоке держались более упорно, отчасти в связи с очень сильной эллинистической традицией, так как вся культура восточных римских провинций своими корнями глубоко уходила в эллинистическую культуру. Так, и в основе дворца Диоклетиана лежит стиль восточных провинций, стиль Баальбека, но в Спалато заметно более сильное, чем в Баальбеке, заимствование новых столичных архитектурных идей, связанных со сводчатым стилем. Отсюда то смешение различных стилей, которое очень характерно для дворца Диоклетиана. Это настоящий памятник переходного времени, в котором бродят и сталкиваются подчас противоречивые элементы, очень часто сосуществующие без взаимной внутренней связи.

Рис. 251. Спалато. Золотые ворота дворца Диоклетиана

Во дворце Диоклетиана (рис. 246) огромную роль играет показная наружная композиция башен и стен, въездных ворот и господствующего над всем ансамблем роскошного морского фасада. В распределении основных масс видно стремление создать впечатление гармонии и ясности, достигнутое широким членением отдельных сторон и подчинением менее важных частей более существенным. Три сухопутные стены расчленены каждая шестью башнями, из которых две средние — восьмигранные — обрамляют ворота, а все остальные — квадратные. Угловые башни больше промежуточных и больше восьмигранных привратных башен, так что они объединяют в одно целое композицию каждой стороны, ставя на углах самые сильные акценты. Две соседние с ними квадратные башни меньше и угловых квадратных, и привратных восьмигранных, чем они охарактеризованы как совершенно второстепенные членения, тем более что и по высоте они ниже других башен и не превышают высоты стены. Восьмигранные привратные башни больше промежуточных, но меньше угловых; однако они выделены своей восьмигранной формой, чем указывается на особенно важную роль въездных ворот. Угловые приморские башни переводят внимание зрителя на разукрашенную приморскую стену.