Очерки по истории географических открытий. Т. 1.
Шрифт:
Северо-восточными путями новгородцы спускались по Волхову до озера Нево (Ладожское), поднимались до Онежского озера по Свири, наладили «судовой ход Онегом-озером на обе стороны по погостам», т. е. вдоль берегов от села к селу. И далее они пользовались главным образом водными путями. Колесных дорог там не было; ездить летом можно было только с великим трудом: «…Зашли мхи и озера и перевозы через озера многие». От Онежского озера три пути вели к Белому морю: по Вытегре на озере Лача, из которого течет на север порожистая Онега; вверх по Водле — на Кенозеро и Онегу (в обход верхних порогов), по ней до нижнего порога у 63° с. ш., затем коротким волоком на р. Емцу и вниз по ней до Северной Двины; прямо на север через Повенецкий залив на Выгозеро и через заонежские погосты, вниз по коротким рекам — к Онежской губе.
Холопи-сбои на ладьях (ушкуях), отчего их самих называли ушкуйниками, плавали у побережья Белого моря. Они обошли и колонизовали Поморский [195] и Онежский берега Онежской губы с Соловецкими о-вами, Летний и Зимний берега
195
Особые названия, присвоенные новгородцами различным участкам Поморья, сохранились в географической литературе до наших дней.
Открытие и заселение русскими севера Европы
Для экономии времени и сил они выявили «сладкий» (пресноводный) путь через п-ов Канин по рр. Чижа и Чеша, открыли все «морские» реки Севера к востоку от Онеги, в том числе Северную Двину, Кулой, Мезень и Печору, и поднимались по ним до первых порогов. Там, где можно было рассчитывать на удачный промысел, они делали заимки для своего боярина. Так возникали рыбачьи поселки, ловчие станы (для ловли кречетов) и т. д. Вслед за боярскими промыслами появились земледельческие поселки в тех местах, где можно было заниматься земледелием. Холопи-сбои покорили на северо-западе карелов и саамов (лопарей, лопь дикую), а на северо-востоке — ненцев и заставляли их работать на промыслах своих господ. За холопями-сбоями шли на север мелкие промышленники, крестьяне и монахи. Они оседали среди карелов и саамов. Между пришельцами и коренными жителями не было вражды из-за земли, так как ее хватало для всех: русские, карелы и саамы садились на малые участки и работали на себя в одиночку или группами (дружинами). Различия между пришельцами и аборигенами довольно скоро стирались. Бояре захватывали преимущественно участки на Летнем и Поморском берегах. Крестьяне обычно селились на некотором расстоянии от моря, на Онеге и особенно на Северной Двине и ее левых притоках. На Двине много было пришельцев и с низовских земель.
Открытие Северо-Восточной Европы
Новгородские ушкуйники открыли и крайний северо-восток Европы — Подкаменную Югру (бассейн Печоры) и Камень (Северный Урал). Как этнический термин «югра» обозначал неопределенную группу северных народов, живших преимущественно между Печорой и нижней Обью по обе стороны Урала: к западу от него, «под Камнем», и к востоку от него, «за Камнем». Из югры исключалась самоядь (ненцы); основную массу в ней составляли вогулы (манси) и остяки (ханты). Новгородцы снаряжали в Югру отряды, взимавшие дань. На северо-восток Европы — на Печору и Югру — они проложили два пути. Северным путем ушкуйники поднимались по Пинеге, нижнему притоку Двины, переходили от ее излучины через р. Кулой на Мезень и ее нижний приток Пезу, от ее верховья на р. Цильму и спускались до Печоры. Но этот путь был очень неудобен для плавания, и волоки между отдельными речными бассейнами тяжелы. Южный путь, более легкий и удобный, шел вниз по Сухоне, на Северную Двину, а затем вверх по Вычегде, правому притоку Двины, прямо на Печору. Таким образом ушкуйники обходили с юга самый тяжелый для передвижения район — бассейн Мезени. До XIII в. они перешагнули на восток за Каменный пояс (Урал). Эти северные новгородские окраинные владения назывались «волостями».
Очень рано тверские, ростово-суздальские, владимирские князья начинают конкурировать с Новгородом. Не позднее XII в. их ватаги открыли среднее течение Волги, ее левые притоки Унжу, Ветлугу и среднюю Каму с Вяткой. А уже в XIII в. Низовая Русь переключилась на север и стала предъявлять права на Терский берег или по крайней мере на ту его часть, «куда новгородцы не ходят», — на Зимний берег и на Печорский край (юго-восточное побережье Баренцева моря), издавна славившиеся ловчими птицами. Там в то время уже было несколько княжеских заимок, где промышляли низовские ватаги и князья требовали, чтобы некоторые новгородские поселки в низовьях северных рек выполняли для них различные повинности. В XIV в. цепь низовских поселков и княжеских заимок протянулась от верхней Волги через Вагу (приток Северной Двины) вдоль Двины до устья и отсюда распространилась по берегам Белого моря. Низовские князья продвинулись также на восток и боролись с новгородцами на путях в Югру. В первую очередь они закрыли для ушкуйников южный путь на Печору. Там шла борьба между новгородцами и жителями Великого Устюга, подвластного Владимиро-Суздальскому княжеству; побеждали устюжане.
В XV в. Москва, после покорения Новгорода, объединила под своей властью все северные русские поселения. Движение на северо-восток продолжалось, и здесь видную роль играли промышленники-поморы, потомки первых русских, осевших на берегах северных морей. Их опорным пунктом было сначала селение Холмогоры, в низовьях Северной Двины. В конце XV в. в устье Печоры был основан Пустозерск. Возможно, еще за два-три века до того, как поморы осели у Печорского моря,
196
Моржовая кость ценилась очень высоко, особенно крупные клыки и «заморная кость» — долго пролежавшие на «моржовых кладбищах» старые клыки.
Русские в Лапландии
Еще в первой половине XIII в. новгородцы не только совершали случайные походы во внутренние области Кольского п-ова, но, видимо, целиком подчинили его, о чем, в частности, свидетельствуют переговоры (в 1251 г.) норвежского короля Хокона IV Старого с Александром Невским о границе его владений в Лапландии (Финмарке). В начале XIV в. для «развода и межи» (разграничения) новгородских и шведских земель были выполнены первые съемочные работы. В результате сформулирован один из пунктов Ореховского договора 1323 г.: от устья р. Сестры, впадающей в Финский залив у 30° в. д., граница проходила в общем на северо-запад через Карельский перешеек, многочисленные озера и реки (их названия не поддаются отождествлению, кроме Колемакошки, т. е. Колимаярви, у 26° в. д.) и достигала берега Каяно моря, у 24° в. д. Территория к северо-востоку отходила к Новгороду, земли к юго-западу — к Швеции.
В первой четверти XIV в. новгородцы совершили по меньшей мере два морских похода на запад вдоль Мурманского берега Кольского п-ова, обогнули Нордкап и продвинулись вдоль берега Норвегии до области Хельгеланн (Нурланн). Только после заключения договора 1326 г. морские набеги прекратились. Но мирные плавания через Баренцево море с обеих сторон, конечно, продолжались, и в XV в., когда на Балтийском море была очень сложная политическая обстановка, северный морской путь стал безопаснее, чем балтийский.
В общерусской летописи сказано о походе 1496 г. в Каянскую землю (т. е. в шведско-финскую Лапландию) воевод, князей Ивана Ушатого и Петра Ушатого, что они «…ходили с Северной Двины морем-океаном да через Мурманский Нос». Его иногда неосновательно отождествляют с Нордкапом, но летописец так мог назвать любой мыс к востоку от Рыбачьего п-ова, на Мурманском берегу, кроме Святого Носа. Всего вероятнее, что русские поднялись от южного берега Варангер-фьорда вверх по р. Патсйоки до большого озера Инари, по одному из его южных притоков достигли короткого легкого волока в бассейне Кемийоки, а по ней спустились к Ботническому заливу. Летописец перечисляет девять рек, где воевали русские. Часть их названий искажена до неузнаваемости, но шесть бесспорно отождествляются: Колокол (Каликсельв), Торму (Торниойоки), Кемь (Кемийоки), Овлуй (Оулуйоки), Сиговая (Сикайоки) и Лимингоя (Лименга). Все они впадают в Ботнический залив между 66° и 64°30' с. ш. Кто жил на р. Лимингое, «…те били челом за великого князя и с воеводами приехали на Москву [каким путем не указано]. И князь великий пожаловал и отпустил».
Походы в Югру и Северо-Западную Сибирь в XI–XIV веках
В «Повести временных лет» под 1096 г. помещен рассказ новгородца Гюряты Роговича: «Послал я [около 1092 г.] отрока [дружинника] своего в Печору, к людям, которые дань дают Новгороду; и пришел отрок мой к ним, а оттуда пошел в [землю] Югру. Югра же — народ, а язык его непонятен; соседит с самоядью в северных странах. Югра же сказала отроку моему: «есть горы, заходят они в луку [залив] морскую; высота у них до неба… и в [одной] горе просечено оконце маленькое, и оттуда говорят, но не понять языка их, но показывают на железо и машут руками, прося железа; и если кто даст им нож или секиру, то они взамен дают меха. Путь же до тех гор непроходим из-за пропастей, снега и леса, потому и не всегда доходим до них; идет он и дальше на север». Из этого рассказа русский историк Н. М. Карамзин сделал вывод, что новгородцы переходили за Урал уже в XI в. Однако такие сведения они могли собрать и западнее Камня. Как видно же из слов Гюряты, его посланец даже не видел высоких гор. И все же в наши дни историки считают, что «отрок» побывал за Уралом, но каким путем (с помощью проводников коми) он туда проник? Всего вероятнее, он поднялся по р. Печора до ее притока Щугор и пересек Северный Урал наиболее удобной для перехода дорогой, которой позже пользовались многие дружины новгородские. На Печоре посланец, видимо, встретился с «лесными людьми» («пэ-чера») — таежными охотниками и рыболовами. За Уралом, в бассейне Северной Сосьвы (система Оби), в богатой пушным зверем стране жила югра — и поныне так, а точнее, йегра, коми называют вогулов (манси). Они-то и поведали «отроку» через толмачей — тех же коми — о народе сиртя («чудь» русских летописей), «секущем землю» [197] .
197
И в наше время еще жива легенда об этом народе, «ушедшем в землю», т. е. в горы и тундровые сопки.