Очерки времен и событий из истории российских евреев. 1939 – 1945 гг. Книга 4
Шрифт:
Из воспоминаний Гирша Смоляра (о партизане по прозвищу Рыжий мельник): "Мы знали‚ что он из какого-то местечка под Минском‚ что он буквально удрал из могилы... На партизанский отряд‚ в котором находился Рыжий мельник‚ напал возле Рудинска СС-овский карательный отряд... Партизаны заняли оборону. Рыжий мельник растянулся возле сосны‚ разложил патроны‚ зарядил винтовку и нараспев стал вести счет: "Вот тебе‚ злодей‚ за верную мою жену Сарру‚ царство ей небесное! – гитлеровский молодчик свалился справа от сосны. – А это за тебя‚ моя старшая дочь Хана! – второй бандит упал замертво. – За сына моего Носона... За Лею... за Этл... за Бейлиньку..."
2
Из
"На рассвете‚ когда небо стало сереть‚ я с женой Дорой и дочуркой Фелинькой бежал из гетто. Как только мы переступили проволочные ограждения‚ нас разлучила сильная автоматная и пулеметная стрельба. Я с отчаянием оглядывал скошенное поле и луг‚ каждую межу‚ каждую грядку и балку‚ но я нигде их не видел‚ словно их проглотила глубокая пропасть. На опушке леса‚ в четырех-пяти километрах от местечка‚ я искал свою жену и ребенка. Послышались шаги, и показались несколько евреев. Мы углубились в лес‚ прилегли на траву‚ положив головы на бревна. Молчали весь день‚ окаменевшие‚ не разговаривали друг с другом. Произнести слово было труднее‚ чем поднять тяжелый камень. Наступил вечер. Лес погрузился в темноту. Небо было звездное‚ луна полной и яркой‚ Млечный Путь светился над нами. Всё шло своим чередом. Мировой порядок не изменился.
Лес стал домом для бежавших от смерти евреев. Целыми днями лежали мы на голой земле‚ пугаясь каждого шороха или разносившегося эха. Отчаяние было велико‚ втайне мы завидовали тем‚ к кому прижался ребенок‚ жена‚ сестра‚ брат. Большинство из нас были одиноки. С наступлением вечера разжигали большой костер‚ чтобы отпугивать волков‚ которые выли вокруг. У костра читали вечернюю молитву‚ произносили "кадиш" – заупокойную молитву. Люди выглядели как обугленные головешки‚ лица их были темны и черны‚ как темна и черна ночь в диком лесу. На этих лицах написана была безнадежность и готовность принять смерть.
Поздним вечером мы брали грязные до черноты полотняные торбы и босые‚ оборванные пускались на произвол судьбы‚ на поля и огороды в поисках картофеля или кочана капусты. Дорога была сложная и опасная‚ она занимала всю ночь. Не все ориентировались в лабиринтах деревьев и кустов‚ болот и трясин; лишь на рассвете мы возвращались с корзинкой картофеля или с несколькими кусками хлеба‚ с торбами на плечах и палками в руках. Часто возвращались не все – мы были уверены‚ что их схватили бандиты‚ полицаи или немцы. Тогда в спешке гасили костер и переходили на другое место – боялись‚ как бы захваченных не принудили рассказать под пытками‚ где мы прячемся. Ловцы выслеживали нас на опушке леса‚ на околице деревни‚ на хуторе. За каждого пойманного еврея они получали от немцев пуд соли‚ литр керосина‚ два десятка коробков спичек. В этой местности орудовала банда молодого атамана Иванченко. Перед тем как убить пойманных евреев‚ он страшно их пытал. Этот убийца был сыном печника Тимохи. Их дом в местечке стоял в ряду еврейских домов‚ и вся семья разговаривала свободно по-еврейски.
На опушках леса‚ в полях‚ на дорогах и тропинках можно было столкнуться с евреями‚ бежавшими из соседних местечек и городов. При встрече смотрели друг на друга с удручением‚ унижением и стыдом из-за того‚ что бросили жен‚ детей и не разделили их участь‚ что до сих пор еще блуждаем в этом беспощадном мире‚ ищем каких-то путей для сохранения жизни. Хотелось раздобыть винтовку‚ наган или другое оружие‚ чтобы покончить с собой или погибнуть в бою с врагом. На пригорке‚ окруженном зеленой
Сперва вытесали топорами палки наподобие ружей. На огне их немного зачернили и привязали к ним ремни от наших брюк. В темную осеннюю ночь мы окружили дом лесника‚ и он‚ приняв наши ружья за настоящие‚ со страху подал нам через окно хлеб и другие продукты. С помощью этих "ружей" мы стали добывать достаточно пищи‚ чтобы не голодать. Случалось‚ крестьяне нас обстреливали‚ и тогда мы разбегались в разные стороны. Проходило много времени‚ пока мы опять собирались вместе. У нас был пароль – пятикратный свист‚ и это помогало нам находить друг друга.
Однажды завязался разговор об оружии. Шмуэль Пурим рассказал‚ что его отец спрятал наган на чердаке в Серниках‚ и он хорошо знает это место. На следующий день несколько человек отправились в Серники‚ огородами добрались до сарая‚ и Шмуэль нашел наган. Все рассматривали его при свете луны‚ как величайшую драгоценность. В магазине нагана было пять патронов. В ту же ночь загорелись дома и сараи атамана Иванченко‚ бандитов Моторко и Гриця Полюховича. Небо стало пунцово-красным‚ большое зарево распространилось над деревнями‚ хуторами‚ лесом и над братскими могилами‚ оповещая‚ что война еврейских мстителей началась.
Нас было одиннадцать евреев и один украинец: Мойше Бромберг‚ Берл Бобров‚ Эфраим Бакальчук‚ Мейлах Бакальчук‚ Файвель Глезер‚ Саул Галицкий‚ Нахман Зильберфарб‚ Максим Мисюра‚ Шмуэль Пурим‚ Рувим Туркенич‚ Аврум–Меир Туркенич и Перец Шухман. Мы были первой партизанской группой в этих местах – с деревянными винтовками и одним-единственным наганом. В то беспощадное время мы пренебрегали логическими доводами. Нами руководила другая сила – страстное чувство мести..."
Книгу воспоминаний М. Бакальчука предваряет эпиграф: "Священной памяти моих дорогих Доры‚ Фелиньки‚ Нехи‚ моих незабвенных родителей Боруха и Сарры‚ моих преданных братьев Цви–Герша и Егуда–Лейба с их семьями‚ моих сердечных сестер Эстер–Голды и Ривеле с ее семьей‚ моих трагически погибших учеников‚ друзей и товарищей – посвящаю".
3
Труднее всего было продержаться первое время – голодным и истощенным после пребывания в гетто‚ практически без оружия и теплой одежды‚ без необходимого опыта пребывания в лесах и ведения партизанской войны. Их выслеживали местные полицейские и уничтожали карательные отряды‚ но выжившие сумели обзавестись оружием и навыками борьбы; к ним присоединялись новые беглецы из гетто‚ они устанавливали связи с другими партизанами‚ входили в состав более крупных формирований или становились многонациональными отрядами. Партизаны-евреи отличались находчивостью‚ изобретательностью‚ умением находить выход из безвыходного‚ казалось‚ положения‚ желанием отомстить за родных‚ убитых карателями‚ – эти их качества перекрывали порой недостаток опыта и способствовали успеху операций.
А. Плоткин (белорусские леса): "В отряде мы прижились. Вечерами собирались у костра партизаны послушать пение Бецалеля. Он пел польские и еврейские песни... Его слушали и просили еще петь. К его имени партизаны не могли привыкнуть и называли его Васей. И Бецалель привык к тому‚ что он Вася. Вася–Бецалель три раза в сутки уходил в кустарник и там истово молился Богу. Через все испытания‚ огненные чистилища он пронес не только веру в Бога‚ но и тфилин‚ которые надевал перед утренней молитвой".