Очевидное убийство
Шрифт:
А предполагаемое поведение самого хозяина? Разгневанная женщина — если Гордеев не ослышался с этим «хватит» — предъявляет ему претензии — а он, лапочка, спиной к ней поворачивается. Ничего ни с чем не вяжется. Ах, да, нож-то хозяйский, из кухонного набора. То есть, Дина входит и одновременно с объяснениями «милый, ты не прав» успевает сходить на кухню за ножом. А хозяин на все это благодушно смотрит и даже предупредительно подставляет спину. Воля ваша, такого не может быть, потому что не может быть никогда!
Хороший адвокат от подобных обвинений камня на камне не оставит.
Однако насчет «хватит» и звуков падения Гордеев мог ослышаться.
Тогда Динины дела плохи. Совсем плохи. Уж больно складно все подобралось. Предполагаемый мотив — для меня он сомнителен, а на деле очень может быть. Любовь, понимаешь. Народ вокруг нее такого, бывает, накрутит, что Шекспир в гробу ворочаться начнет. От зависти. Значит, мотив у Дины, в общем, был — это раз. Пальчики на ноже и кровь на одежде — два. Гордеевские показания, то есть отсутствие других подозреваемых — три.
А если не Дина, то кто? Понять бы — как, так, глядишь, пойму и — кто. Если убийца пришлый, очевидно, он должен был уложиться в те восемь-десять минут, которые прошли между «визитом» Гордеева и появлением Дины. Прокрался, значит, пристукнул Челышова и смылся. Да еще ухитрился сделать это так, чтобы сосед его не заметил. Шустрый такой убивец. Прямо Карлсон какой-то.
Нет, все-таки со временем что-то не то. Перчики-помидорчики соседу Гордеев принес — это и Танечка сказала. Даже если хлеб, ветчину и осетрину Челышов нарезал до соседского визита — салат он начал готовить после. Чтобы все помыть — кладем минуту, вряд ли меньше. Начинаем резать. Одна помидорина, даже маленькая — полминуты, перец не меньше минуты, из него еще серединку вычистить надо. И что получается? Четыре помидориины и три перца — уже как минимум пять минут получается. Да еще зелень.
К тому же салат покойник резал на кухне, а убили его в комнате. То есть, сложил он все в миску, и в этот момент прилетел наш шустрый Карлсон, сделал свое черное, ох, пардон, кровавое дело и испарился. Тут и Диночка появилась, дабы свои пальчики оставить и в крови испачкаться. А через полчаса после того, как двое соседей видели Челышова еще живым, и труп, и нож, и пальчики были уже на месте. Не то со временем, совсем не то. Получается, что у Карлсона на все про все было от силы минуты две, а скорее всего, и того меньше. Пришел, зарезал, улетел? Или все не так происходило?
Или господин Гордеев врет? Видел кого-то, кого не желает называть? Или, быть может, он сам соседа жизни лишил? Это хорошо объяснило бы противоречие между явной симпатией господина Гордеева к Дине и убийственными для нее его показаниями. А за мотивом и ходить далеко не надо. Деньги должны были у Челышова иметься. Уже тысяч десять долларов для скромного пенсионера — сумма почти фантастическая. А могло быть и гораздо поболе. Но почему тогда господа эксперты не нашли следов гордеевского пребывания в квартире покойника?
Впрочем, чушь все это несъедобная. Гордеев это или еще кто-то неназываемый
И собственно, чего это я тут сижу? Курить вредно, сидеть на камне — тем более. А теперь, после трех сигарет подряд, еще и пить хочется по-страшному. Может, зайти еще раз к Гордееву, стакан воды попросить, а лучше сразу ведро.
Или к Танечке?
Ох, нет, эту девушку я больше не вынесу! Лучше погибнуть от жажды! Лет через двадцать чей-нибудь запоздалый гость, не дождавшись лифта, наткнется на мою иссохшую мумию в углу и, сраженный ужасом, даст страшную клятву — больше никогда, ни капли, даже кефира…
На двенадцатом этаже открылась чья-то дверь. Я передумала становиться мумией и вскочила со ступеньки. Из квартиры над гордеевской явилось фантастическое создание. Из-под крошечной шляпки сияли чистые голубые глаза, розовое улыбающееся личико обрамлялось седыми кудряшками, почти букольками, ручки были чинно упрятаны в беленькие нитяные перчатки. Создание не то растерянно, не то задумчиво обвело ясным до прозрачности взглядом окружающую действительность. Заметив меня, оно улыбнулось так, точно я была подарком небес.
— Деточка, вы ведь мне поможете?
Я изобразила на лице самую любезную и доброжелательную из улыбок и поднялась к открытой квартире. Создание повело ручкой:
— Видите? Им ведь нехорошо без свежего воздуха, правда? Им тоже погулять хочется. А я одна не справлюсь.
Сразу возле двери в квартиру, на подзеркальнике трюмо, еще более древнего, чем сама хозяйка, красовалось полдюжины цветочных горшков. Герань, фиалки, алоэ и еще какая-то обыденная растительность. Вся наличная флора явно знавала лучшие времена. Не знаю, как насчет свежего воздуха, но пропылесосить бы их не помешало.
Голубенькие глазки глядели на меня с безграничной надеждой. Судя по всему, бабуля решила вынести своих питомцев на прогулку. На прогулку. Цветочки. Да. А ведь такой ясный взгляд…
— В обычный день они и дома посидят, а сегодня пенсию принесли, несправедливо, если я буду одна радоваться?
Я обреченно наклонилась к подзеркальнику, соображая, как бы это ухватить пять горшков сразу — надо полагать, с одним-то хозяйка и сама справится. Нагнувшись, я оказалась с ней примерно одного роста, и меня едва не снесло к противоположной стене — от божьего одуванчика шел та-акой факел, что мой бедный организм не вынес токсического удара и немедленно потребовал закуски — причем в совершенно непарламентарных выражениях.
Праздник, говорите, пенсию, говорите, принесли? Ну-ну. А общественное мнение полагает, что к старости нужно относиться с почтением. С детского сада долбят.
Здоровые инстинкты боролись с воспитанием секунд десять. Победило воспитание. Приняв единственно возможное решение — не дышать в сторону, точнее, со стороны очаровательной старушки, — я ухитрилась сгрести в охапку не пять, а все шесть горшков и двинулась к лифту, попутно соображая — каким из локтей удобнее будет нажать на кнопку вызова. На сообразительность любительницы цветочков надежда была слабая.