Очи синие, деньги медные
Шрифт:
А о том, что любой из моих знакомых в лесном городке за деньги и водку продаст хоть мать родную, я прекрасно знал. Видел однажды, как они дрались - человек десять - роясь в листве, когда один из хозяев, современный крутой тип с пузом, насмотревшись, наверно, фильмов, бросил им как псам горсть металлических долларов... А как беззастенчиво корейцев обидели? Когда они объявились, эти молчаливые улыбчивые парни, поначалу мы все решили - китайцы, но нет, у этих - лица тоньше и терпения больше. Взялись за самую тяжкую, малоденежную работу - копку приусадебных участков, раструску навоза, долбление грунта под туалеты. Именно они тащили вручную кирпичи и доски туда, куда трудно подъехать автокрану. Но у большинства корейцев нет паспортов. Из каких краев и как они сюда добрались - трудно сказать. Но наверное, как раз по причине отсутствия документов они безотказны. Вот их и обобрали мои милые соседи, включая желтозубого Алешу. Как только корейцы
– поняла она.
– Ой, дождь со снегом...
Я глянул в сторону алешиного вагончика - темно. Наверное, спят, или уползли к знакомым на другую улицу, за оврагом, и там кутят. Оттуда нас не видно.
Надо немедленно уходить. - Золотко мое, - сказал я Наташе.
– Шить умеешь? Давай, сделай мне карман... на трусах.
– Я ей потянул стиранные.
– Быстро.
А сам принялся собирать вещи в рюкзак. В окно что-то забелело, прошло мимо.
– Кто еще там?!
– зашипел я, открывая дверь ногой и высовываясь.
– Вот подниму парней!.. Но это валил снег. Вот и хорошо. Осень кончилась, пора птицам менять жилье. А то дождемся тут - приедут и тепленькими возьмут... В половине третьего в темноте, не зажигая света, мы оделись в дорогу и вышли на смутнобелый холодный снег. Я - с рюкзаком за спиной (там и скрипка внутри) и с чемоданом в руке, Наташа - с хозяйственной сумкой, куда мы сложили чашки, хлеб, мед в банке. Наташа хотела и зеркало взять, но его видно будет издалека. А закутывать было уже некогда. Впрочем, чтобы запутать следы, мы еще с вечера сочинили записку - оставили на сколоченном мною столике: "Алеша, мы поехали в Кемерово, Наташина сестра квартиру получила, зовет в гости." И для верности адрес выдуманный добавили: "Улица Маркса, 78 квартира 5-а." Наверняка же в городе есть улица Маркса... а если захотят искать, покуда найдут и поймут, что мы обманываем, пройдет время. Мы будем далеко. А пока что мы брели, оскальзываясь, по шоссе, совершенно в другую сторону - на север, к железной дороге.
18. СОН САБАНОВА
И снится сон - внутри огромной машины, словно кит, живой, бреду трубою жаркой, темной, бегу холодной, голубой.
И вдруг я слышу - здесь кувалда, грохочет, что ли? Приготовь разгадку... Это ж сердце, правда! Сжимается и гонит кровь.
Оно в рубцах... хозяин, верно, особо не жалел его. Гулял, кутил обыкновенно. Любил и бабье баловство.
Разодранное, будто ветошь, недолгий вынесешь ты путь... И вдруг я понимаю - это ж стучит мое, не чье-нибудь!
И эта печень - словно печка, в которой не осталось дров, - моя! И крайней плоти свечка - согнулась как бараний рог.
И выйдя под колпак прозрачный и различая - это глаз - я понимаю однозначно: все это я, в недобрый час.
И жить недолго мне осталось, хоть греюсь розовым винцом. Не столько старость, как усталость мне в ноги затекла свинцом.
Но что же делать, коль концерты консерваторские бедны? В домах культуры нету света... Заводам скрипки не нужны...
Играл я снова ту же "Мурку", смотрел я "синекожим" в пасть, но ублажал не только урку, а новую такую ж власть.
Играл столетним иностранцам, пилил на свадьбах, у гробов. И пил я, подгоняем страхом, и стал таков, сейчас каков.
Нельзя никак одновременно быть гением - и богачом. Иль ты блаженный непременно, иль ходишь с золотым ключом.
И я воплю в своей утробе, кляну ее, кричу давно: будь проклята в дубовом гробе! Или в овраге, все равно...
19.
Но бывают в жизни счастливые совпадения. Даже слишком счастливые... Если бы такое случилось во сне, я бы со страхом заподозрил коварные услуги Сатаны, за которые надо дорого платить.
А в жизни было так: шел на рассвете длинный автобус марки "Икарус" полный народу, с горящими фарами, с веселой желтой надписью на боку "Серебряный ключ". Высветив на безлюдном шоссе в лесу двух людей с грузом, автобус
– Дом отдыха или санаторий?.. - Как, вы не слышали?! - А вы куда среди ночи?.. - А нас... нас в одном городе, в гостинице обокрали... и деньги унесли, и паспорта...
– ответы я взял на себя. - А в каком городе? - Да лучше не вспоминать. - А что вы в такой плохой город заехали? - А понравился, небольшой такой, в тайге... Это ж наше свадебное путешествие... - Так лучше бы на море! - На море далеко и дорого, - кто-то уже поддерживал нас. - Да лучше бы к людям на постой... - Но, граждане, люди сейчас тоже разные... - А в гостинице, мы думали, в государственном заведении... - Да они сейчас все приватизированы! Может, хозяйка-то и ограбила... Нас клонило, прямо-таки давило в сон, и, возможно, поэтому вялые мои ответы показались людям искренними. Они жалели нас и стали приглашать в санаторий, где, конечно же, найдутся и для нас места... Зима, народу мало, путевки дешевые.
– А место - прямо сказка. Три горы... и серебряный ключ течет, - уговаривала нас круглолицая бабка. И смешливо хрюкнула.
– Опять же очень полезно для любви... Там раньше отдыхали аж из ЦК. А до них, говорят, и графья всякие...
– А ты-то чего туда едешь?
– засверкал железными зубами старик в соседнем ряду.
– Тебе уж поздно о любви думать.
– Если тебе поздно, так мне как раз. А может, еще ты очнешься, из гроба встанешь...
– Бабка продолжала, разглядывая мою красотку.
– Девка будет отсыпаться, а парень дрова там колоть или еще что... главврач работу найдет. Кто по специальности-то? - Музыкант...
– ответил я.
– Интеллигент драный. - Гармонист? То, что надо! У него второй год нету массовика-затейника... Проси, чтобы бесплатно пустил.
Кажется, вариант наклевывался для нас в самом деле подходящий. Я буду играть вечерами всякие танго... А почему сказал "музыкант", а не сказал прямо "скрипач", вы же понимаете. Если кто-то из этих моих попутчиков смотрел передачу "Час пик", и если именно скрипачом назвал преступника (если назвал) Мамин, мы погибли...
– Там и пианино есть. Умеете?
– Запросто, - улыбался я, закрывая глаза, как это делает Мамин, перед тем как ударить. Но кого я могу ударить - я сидел, сжавшись, как мышка, верил и не верил нашему возможному счастью, теплой машине, добрым попутчикам рядом...
И самое удивительное - все сбылось. К обеду мы приехали под сказочным снегопадом в дивный сосновый бор на холмах. Подкатили к старинному, белому, с облупленными колоннами особняку. И нас встречал сам главврач - без шапки, в тренировочном костюме, худенький, как подросток, но с седыми короткими волосам, с ласковой фамилией Акимушкин. Узнав, что среди прочих есть и музыкант, раскинул объятия: - Всё ! Вы наш!..
Он выделил нам с Натальей двухместный номер с теплой водой, с туалетом - мечта после полутора месяцев жизни где попало. И главное - узнав, что у нас выкрали документы, только рукой махнул. Мы записались как супруги Ефимовы, имена оставили свои.
И еще была радость для нас - ни в одном номере санатория нет телевизора. Есть, правда, в кабинете у Акимушкина, но на экране ничего не разглядеть, кроме бегающих бесформенных пятен, - то ли серебряные горы вокруг мешают, то ли сигнал не достает досюда ни из Томска, ни из других сибирских городов.
А чтобы еще тверже закрепить в сознании новых наших знакомых историю наших мытарств, мы в столовой как бы между поведали, что убежали из Казахстана, там русских притесняют, но дело не в этом - отец у Наташи тоже русский, но не хотел отдавать за меня дочь... хотел за другого парня, и не только потому, что тот казах, а потому что у него более основательная профессия - строитель. И мы сбежали. Домашний адрес придумали такой: Кустанай, пр. Маркса, 21, квартира 140. Конечно, не дай бог, если среди отдыхающих есть ктонибудь из этого случайно названного города... Пара вопросов - и сразу поймет, что мы с Наташей там сроду не бывали. Но подробно нас никто ни о чем не спрашивал. Я думаю, пожилые женщины старались не беспокоить молодых - пусть, мол, радуются своему медовому месяцу... мол, все мы через это проходили... На танцах под мою скрипку они кружились, обняв друг дружку, иногда вытаскивали за обе руки старика с железными зубами или самого Петра Васильевича - так звали Акимушкина.