Очищение убийством
Шрифт:
— Разумно ли было вызвать у него настороженность? — прошептал Эадульф, хотя их уже нельзя было услышать.
Фидельма терпеливо вздохнула.
— Он все равно не скажет нам правды. Пусть думает, что мы знаем больше, чем то есть на самом деле. Иногда таким способом можно встревожить человека и заставить его совершить такие поступки, какие в ином случае он поостерегся бы совершать. А теперь давай посмотрим, что там делает Сиксвульф.
Они нашли Сиксвульфа в библиотеке, погруженного в чтение. Увидев их, он явно заволновался.
— Совершенствуешь
Сиксвульф захлопнул книгу и встал. В его движениях сквозила какая-то нерешительность, как если бы он хотел сказать что-то, но не мог преодолеть смущения. Тем не менее жажда знаний одержала верх.
— Мне хотелось узнать кое-что об ирландских обычаях, сестра Фидельма. Принято ли у вас, чтобы влюбленные обменивались подарками? — спросил он напрямик.
Фидельма и Эадульф переглянулись удивленно.
— Такой обычай у нас есть, — серьезно ответила Фидельма. — Ты хочешь кому-то преподнести такой подарок?
Сиксвульф покраснел еще больше, пробормотал что-то и поспешно удалился из мрачного библиотечного покоя.
Фидельма с любопытством нагнулась над столом и раскрыла книгу, которую читал Сиксвульф. Ее губы расплылись в улыбке.
— Эллинская любовная поэзия. Хотелось бы знать, что затевает молодой Сиксвульф? — задумчиво проговорила она.
Эадульф мрачно откашлялся.
— Я полагаю, сейчас самое время отправиться на поиски Ательнота.
Фидельма положила книгу на место, ибо смотритель библиотеки встревожился и направился к ним.
— Наверное, ты прав, Эадульф.
Однако Ательнота не было, во всяком случае в обители. Эадульф спросил у привратника, не выходил ли этот брат куда-нибудь, и привратник тут же все рассказал. Он сказал, что брат Ательнот выехал из монастыря сразу же после того, как колокол прозвонил к утренней молитве, что он, как ожидается, вернется ближе к вечеру. Больше того, привратник сообщил с заговорщицким видом, что Ательнот взял лошадь из королевской конюшни и при этом о ее пропаже никто не заявлял.
К тому времени, когда колокол прозвонил к обеденной трапезе, Ательнота все еще не было.
Наконец Фидельма решила, что придется им подождать до завтрашнего утра, чтобы допросить Ательнота, если, конечно, этот исчезнувший монах, как обещал, вернется в обитель.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Сестра Фидельма плавала в хрустально чистой воде, покачиваясь на теплых ласковых волнах, под сияющим лазурным небом, и золотой диск солнца был ярок и высок. Его лучи согревали воду. Было слышно, как щебечут птицы в зеленых кронах на берегу. Она пребывала в покое и согласии с миром. Вдруг словно что-то схватило ее за ногу, лодыжку будто оплело водорослями. Она попыталась стряхнуть их, но нога запуталась еще больше, и Фидельму потащило вниз. В глазах стало меркнуть. Ее увлекало ко дну, тянуло безжалостно в пучину. Она боролась, сопротивлялась, пытаясь вдохнуть воздух, билась…
И проснулась вся
Сестра Ательсвит стояла над ней, держа в руке подсвечник с горящей свечой. Фидельма заморгала. Ей понадобилось одно мгновение, чтобы прийти в себя, и тогда она подняла руку, чтобы утереть пот с лица.
— Тебе приснился страшный сон, сестра, — с укоризной сказала старая domina.
Сестра Фидельма зевнула, заметив, что ее дыхание оставляет видимый след в воздухе при свете мерцающей свечи. Было еще темно, и утренняя стужа заставила ее поежиться.
— Я потревожила гостей? — спросила она. Потом сообразила, что dominaне стала бы будить ее только потому, что ей что-то приснилось, и добавила: — Что случилось?
В сумрачном свете было трудно определить выражение лица сестры Ательсвит.
— Ты должна пойти со мной, сестра. Немедленно.
Монахиня говорила шепотом. Голос у нее был сдавленный, как будто ее держали за горло.
Нахмурившись, Фидельма откинула одеяло, и ледяной холод раннего утра обжег тело.
— Могу ли я одеться? — спросила она, придвигая к себе облачение.
— Поторопись. Настоятельница Хильда ждет тебя, и я уже послала за братом Эадульфом.
Теперь голова у Фидельмы заработала быстро.
— Еще кто-то умер от желтой чумы?
— Не от желтой чумы, сестра, — ответила domina.
Тут уж Фидельма, поспешно натянув платье и покрывало поверх ночной одежды, последовала за взбудораженной сестрой Ательсвит, которая указывала путь, высоко держа свечу.
К ее удивлению, сестра повела ее не к покоям настоятельницы, но в сторону мужской спальни, остановилась у двери очередной кельи, потом распахнула ее, отведя глаза, и жестом велела Фидельме войти. Едва войдя, Фидельма поняла, что уже бывала здесь. Келья была освещена двумя свечами.
Первый, кого увидела Фидельма, был встрепанный Эадульф со взъерошенными волосами и еще сонным удивленным лицом. Позади него стояла сухопарая настоятельница Хильда, сложив руки и опустив голову.
— Что случилось? — спросила Фидельма, входя в келью.
Эадульф ничего не сказал и носком сандалии притворил дверь.
Потом молча кивком головы указал на обратную сторону двери.
Фидельма обернулась и невольно раскрыла рот.
Тело Ательнота висело на стене позади двери на колышке, где обычно висит одежда и котомка. Конечно, Фидельма знала эту келью. Это были покои Ательнота.
Фидельма отступила, щуря глаза, — она никак не могла оправиться от удивления. Ательнот был в ночной одежде. Крепкая веревка, скрученная из рясы, была обмотана вокруг его шеи и прикреплена к одному из деревянных колышков, вбитому на высоте шести футов над полом. Босые ноги Ательнота почти касались пола кончиками пальцев. Рядом лежала перевернутая скамеечка для ног. Лицо Ательнота почернело, язык высунулся.