Очная ставка
Шрифт:
Похож ли он на Якуба Уража? Именно на том снимке, который эксперт «очистил» от морщин и усов? Майор вынужден был ответить себе — да, похож, хотя фотография в паспорте выглядела бледной и нечеткой. Сходство имелось, но этого было явно недостаточно. Возможно ли, чтобы столь элегантный мужчина ночевал на грязной лежанке, ходил в лохмотьях, и, главное, каким образом он завоевал такое исключительное доверие среди отбросов общества, подонков, приносивших и продававших ему ворованные драгоценности? Каким чудом он смог вкрасться в эту среду, всегда недоверчивую, осторожную, узнающую чужака за километр…
«А может, — пришло майору в голову,
Есть ли у них возможность обследовать всех варшавских мошенников, скупщиков; воров и других нарушителей закона, чтобы напасть на след Пасовского? Проследить его детские годы, юность, его связи? Из документов следовало, что он родился в Вене за три года до начала войны. Году в сорок шестом или сорок седьмом вернулся на родину. Таким образом, в настоящее время ему должно быть сорок пять лет. Выглядит моложе. В Польшу вернулся с матерью, которая вскоре умерла, и ребенка взяли родственники. Он жил с ними в Гданьске.
В Гданьске… И тут Щенсный вспомнил историю с поддельным дипломом политехнического института, который Ян Завадовский купил у незнакомого человека именно в этом городе. А потом его шантаж, провал. Некто высокого роста, в темных очках. К инженеру Вишневскому насчет покрышек приезжал ночью тоже высокий мужчина в темных очках.
Как же вынудить Пасовского, чтобы тот надел такие очки? Как уговорить, чтобы он приклеил усы и превратил свое гладкое лицо в морщинистое, надел лохмотья скупщика? И в таком виде попросить показаться Оператору или тем, другим… Чепуха!
Где-то он ведь прятал драгоценности, валюту, золото… Прокурор не даст ордера на обыск, не найдет для этого оснований. В квартире в Праге милиция не нашла ничего, свидетельствовавшего о том, что он занимался скупкой краденого и владел ценным имуществом. Понятно — он не держал его там, куда, несмотря на надежные замки, могли забраться взломщики.
— Еще кофе, если можно, — попросил он черноволосую женщину за стойкой.
Она улыбнулась ему мимолетно, одними губами, ее глаза беспокойно следили за мужем, который, присев за одним из столиков, весело беседовал с посетителями. Щенсный сам взял кофе, выручив уставших официанток — здесь в эту пору было многолюдно. «Боится ли она его или за него? — размышлял майор, глядя на красивое лицо Пасовской. — Побеседовать бы с ней, но не здесь, а в каком-нибудь другом кафе или во время прогулки… Неудачная мысль: она занята с утра до вечера и до смерти влюблена в мужа. А, к черту!.. Так что же, Пасовский — это Ураж?!»
Оператору хотелось выслужиться. Поэтому он сообщал различные детали, касавшиеся его контактов со скупщиком в Праге, внимательно следя за тем, чтобы они не бросили тень на его собственную личность. «Милиция, — думал он, — хочет знать любую чепуховину, делая потом из нее неожиданные выводы. Мне хоть трава не расти, могу молоть ерунду целый месяц».
— Если речь идет об этих… ну, отпечатках пальцев, — неожиданно заявил он Щенсному, — то принадлежащих Уражу вы там не найдете.
— Почему? — удивился майор. Он был убежден, что те многочисленные отпечатки, которыми была буквально усеяна вся
— У него на руках была экзема или нечто подобное, и поэтому он постоянно носил тонкие перчатки. Видимо, по этой же причине никому не подавал руки.
— Но не умывался же он в перчатках? — заметил Щенсный.
Оператор пожал плечами и что-то буркнул насчет водобоязни или нежелания пользоваться мылом. Действительно, грязь в квартире была неимоверная. Из показаний рыжеволосого вытекало, что кто-то неизвестный, четвертый гость, оставил в квартире Уража свои следы и этот человек побывал там после налета, инсценированного скупщиком. В дактилоскопической картотеке эти отпечатки не были зарегистрированы.
Сержант-участковый, родившийся и выросший в Праге, сумел найти нужные слова, чтобы старая спекулянтка водкой ответила ему на несколько вопросов. А именно: видела ли она кого-нибудь той ночью или на рассвете следующего дня? Если видела, то кто это был и тому подобное. Та, трезво рассудив, что скупщика убили и он не вернется, а сержант находится в добром здравии и она может еще не раз иметь с ним дело, не стала упорствовать в молчании.
— Конечно, пан начальник. — Она говорила шепотом, чтобы никто из знакомых не услышал ее излияний. — Был здесь утром некий Манек, из шестнадцатого, с первого этажа, который вечно крутится у ларьков с фруктами, рядом с базаром. Я как раз шла в магазин за хлебом, он сбежал сверху по лестнице. И спрашивает меня, не знаю ли я, что произошло у пана Уража, так как двери в его квартиру открыты. Ну, я ему и говорю: коли открыты, то посмотри, а мне ничего не известно. И Манек снова побежал наверх.
— Долго он там находился?
Она немного подумала, поковыряла в носу.
— Когда я возвращалась с хлебом, он уже выходил из подворотни.
— А вы долго стояли в очереди?
— Минут двадцать или чуть больше.
— Он выносил что-нибудь из квартиры?
— Не знаю. Во всяком случае, никакой крупной вещи у него в руках я не заметила. Пан участковый, — она схватила его за рукав мундира и умоляюще посмотрела в глаза, — я вам рассказала чистую правду, поэтому вы уж примите во внимание… если я иногда немного поторгую, чтобы добавить кое-что к пенсии… А? Как оно будет, пан начальник?
— Должно быть, хорошо, — дипломатично ответил сержант, имея в виду общую социально-политическую обстановку, так как всю жизнь был оптимистом.
Манек, тот маленький воришка, что, как кот, забирался в квартиры через балконы верхних этажей, ее отпирался, что побывал в квартире скупщика. Да, он зашел утром к пану Якубу, который обещал устроить его на работу в мастерскую к своим знакомым. Приоткрыл двери, увидел страшный разгром, подумал вначале, что Ураж уезжает, но потом заметил кровь, и ему сделалось дурно, поэтому он сел в сторонке на перевернутый стул. Подождал немного, думал, что, может, Ураж придет, может, кто-то его просто избил и он отправился к врачу и скоро вернется.
— Парень, отпечатки твоих пальцев остались там на всех предметах, — сказал сержант. — Что ты там искал?
— Ну конечно, пана Уража!
— Даже в ящиках стола, в горшках? Заливаешь, братец, причем здорово! Признавайся, что унес из квартиры?
Манек ударил себя кулаком в грудь:
— Чтобы мне не дождаться завтрашнего дня, не взял я у него даже гроша ломаного! Кто-то у него здорово поработал… — Он замолчал, покраснел.
Сержант с сожалением покачал головой: