Оцифрованная реальность

Шурухина Мария

На глазах выступили слезы, горло саднило, она стала задыхаться. И не имея возможности еще что-нибудь сказать - душили спазмы, она размахнулась и отвесила ему пощечину. Развернулась и выбежала из палаты.

Медсестрички шарахнулись от двери. Подслушивали? А хоть бы и так, плевать.

Она и не помнила где выход, свернула в первый попавшийся коридор, не вписалась в поворот и с размаху налетела на человека. Чуть не упала, но мужчина, в которого она врезалась, поймал ее. Развернул к себе, резко встряхнул за плечи.

– Марина?

Марина Разумовская?

– Д-да.. В-вы меня з-знаете?

– Вас теперь весь наш отдел знает, - он достал из кармана упаковку бумажных платочков, протянул Марине.
– У Федора были? Не отпирайтесь, по глазам вижу, что у него. Давайте присядем?

Больничная скамейка, обшитая тканью из дерматина, жалостливо скрипнула. Особенно когда на нее опустился мужчина - довольно грузный, в форме, с раскрасневшимся одутловатым лицом, в возрасте, с седеющими висками и бакенбардами.

– Разрешите представится - Клещенко Иван Валерьянович, начальник отдела...

– ...по борьбе с организованной преступностью?

– Отдела технологической криминалистики. Но суть та же - выследить, найти и обезвредить преступные группировки, проводящие махинации с цифровыми технологиями.

– А он... тоже из вашего отдела?

– Федор? Старший детектив. Не обижайтесь на него, Марина Леонидовна. Он, конечно, оболтус, каких еще поискать. Но специалист отличный. Профессионал. Что поделаешь? Работа такая. Моя жена раньше тоже обижалась.

– А сейчас?

– Так уже пять лет, как обижаться некому.

– Извините.

– Ничего. Это вы Федора лучше извините. Вот Антонина Семеновна сразу к нему прониклась, - улыбнулся Иван Валерьянович.
– А какие она пирожки с капустой ему носит! Объедение. Еле у него отбил - не хотел делиться, жмот! А как она мужественно держалась в заложниках - она рассказывала. А похоронный список...
– тут у него возникло такое мечтательное выражение лица, будто бухгалтерша ему там некролог в стихах написала.
– Улика, сами понимаете, пришлось изъять и прочитать. Но какой рациональный подход к такому деликатному вопросу. Потрясающая женщина!

Да, Антонина Семеновна в последнее время нарасхват. То главарю банды кибер-преступников, будь он неладен, приглянулась, теперь вот начальнику отдела по борьбе с этой самой преступностью. И с ее бывшим искином спелись они, значит. Ругались, ругались, а теперь вот - пожалуйста! Просто заговор какой-то.

– Я... подумаю... это все неожиданно слишком, - слезы Марина вытерла, но глаза от соли теперь щипало невыносимо.
– Я и предположить не могла, что он... ну... не машина.

Иван Валерьянович посмотрел на нее пристально, с прищуром.

– Думайте. Но не долго. Зачахнет же парень. Не жалко?

– Зачахнет он, как же...

– Марина, Марина... Его уже вторую неделю не выписывают. И не собираются пока. Он ведь тоже чуть не погиб, когда в одиночку вас спасать бросился в этот чертов переулок. Щенок!
–

начал закипать начальник отдела и еще больше краснеть.
– Говорил же - нельзя, штрафами угрожал - куда там! Разве ж он послушает? Столько крови потерял, еле смогли его в чувство привести. И что ты думаешь?
– начальник забылся и начал ее на "ты" величать.
– Тем же вечером он сбежал из больницы! Прямо из-под капельницы! Зачем? Чтобы снова тебя спасать. Тут же такое дело... хотя, ладно, сами разбирайтесь.

Он изъял у Марины свою упаковку платочков, утер пот со лба.

– А для чего вам вообще все это нужно было, не расскажете?

– Не расскажу. Это служебная тайна.

Неожиданный ответ. Как же так? Она имеет право знать!

– А вы у Федора спросите, - добавил вдруг Иван Валерьянович, - он, может, и расскажет. Ему уже нечего терять - такого наворотил, балбес, что я еще не решил - понизить его в должности, чтоб неповадно было, или вообще уволить к чертям собачьим. Не хотелось бы терять такого специалиста, но с ним же никакого сладу нет!

Вернуться обратно? Немного отойдя от шока и истерики, Марина поняла, как глупо она сбежала. Наорала на человека, по лицу ударила... А теперь, если разобраться - совершенно незаслуженно. Надо было от него объяснений потребовать. Хотя какие теперь объяснения? Сама же хотела у него прощения просить, еще только недавно чуть ли ни все, что он попросит, исполнять обещалась. Как быстро все поменялось. Да, но так правдоподобно врать... точно не каждый сможет. У него, определенно, талант. И что ей делать? Вернуться, поговорить? Если он, конечно, теперь захочет с ней разговаривать.

Видя ее замешательство, начальник отдела, взъерошившийся и рассвирепевший, смягчился немного, поостыл.

– Пойду я, пожалуй. К Федору ведь шел, да... не дошел.

– А вы...

– Не переживай, ругать его не буду. Пока. И то только потому, что врачи запретили. А по-хорошему, всыпать бы ему как следует.

Скамейка снова хрустнула, когда Иван Валерьянович поднялся. Ушел за угол, в палату, оставив Марину одну.

Впрочем, она и опомниться не успела, как он вернулся. Прошел мимо нее, подмигнул. Бросил лишь: "До свидания, Марина Леонидовна, приятно было познакомиться".

А она все еще сидела, не в силах решиться снова пойти в палату. В конце концов, что она теряет? Дурой обзовет, нотацию прочитает. В первый раз, что ли? Или замкнется и перестанет отвечать. И такое было. Тогда она просто уйдет. Но... можно же попробовать?

Когда она решилась, толкнула дверь и шагнула внутрь, под ноги ей покатился ароматный и слегка надтреснутый апельсин. Взору ее предстала картина, полностью характеризующая детектива как оболтуса и разгильдяя: Федька лежа бросал апельсины из пакета на тумбе в мусорную корзину. Корзина была маленькая, а принесенных апельсинов - много. Так что наполнилась она быстро, еще несколько штук валялись на полу.