Ода абсолютной жестокости
Шрифт:
– Пойдём со мной.
Он идёт к двери в дальнем конце помещения. За дверью – крошечный кабинетик. Кроме стола и двух стульев, сюда ничего не влезет. В обычные дни тут располагается кладовая. Помимо того, слуги используют это помещение для того, чтобы совокупляться в рабочее время.
– Садись.
Мы садимся одновременно.
– Здесь нет ушей, мы проверили все стены. Говори.
– Ситуация немного изменилась.
Он напрягается.
– То есть?
– В целом, всё по-прежнему. Только с Вепрем будет драться
Он хмурится. Я продолжаю.
– Нам придётся перенести время взрыва. По предыдущему раскладу он звучал сразу после победы Вепря. Вы выходили, пока публика ликовала, и мы нажимали на рычаг. Теперь так делать нельзя. Потому что мы оба нужны живыми – и я, и Вепрь.
– Стоит поставить другой вопрос, – спокойно говорит Скволл. – Кто из вас нужнее живым.
– Я. Гладиатор сможет поднять рабов, а раб гладиаторов не сможет. Я нужен для координации и организации. Чтобы во всеобщей панике наши действия были грамотными и чёткими. Вепрь тоже нужен. Потому что он один, как я понимаю, стоит сотни.
– Да. Стоит. Что ты предлагаешь?
– Взрыв в начале боя. Мы выходим на арену. Глашатай – наш человек. Он оттянет начало на сколько сможет. Вы за это время спокойно выходите наружу. У вас будет не меньше трёх минут. То есть вроде как просто отлучитесь. После вашего ухода глашатай ещё немного тянет и объявляет начало боя. Вепрь должен быть предупреждён, что меня нельзя сразу жестоко давить. Взрыв прогремит примерно через полминуты после начала боя. Дальше Вепрь, как и было условлено, прыгает и сражается с выжившими стражниками. Я возглавляю отряд «наших» гладиаторов. Болт и Мормышка поднимают рабов. За час мы должны полностью справиться, чтобы успеть затолкать в казематы тех, кто точно не согласится быть с нами.
Скволл думает, подперев голову рукой.
– В общем, неплохо План принят. Все оповещены?
– Сейчас буду оповещать. Нужно было согласовать с вами.
– Хорошо. Только есть одно «но».
– Какое?
– Вепрю не слишком просто объяснить, что на соперника нельзя налегать. Вепрь – это почти машина. Если он получает сигнал убивать, он убивает.
Скволл внимательно смотрит на меня.
– Он разумен? – спрашиваю я.
– Да, – отвечает наместник. – Он разумен. Но не так как ты или я. Он читает книги. Довольно много. Он неплохо рисует. Но у него есть инстинкты, которых нет у нас. И никогда не будет.
– Я могу увидеть его до боя?
– Нет. Не можешь. Если бы я мог, я бы показал тебе Вепря. Но не могу. Потому что Вепрь ещё не прибыл.
– Он не с вами?
– Он своим ходом. Его боятся все остальные. Никто, кроме меня, не может с ним разговаривать.
Он запугивает меня, кажется мне. Он запугивает и ничего более.
– Ладно, – говорит он. – Успокойся. Я найду правильные слова. Вепрь не будет слишком опасен для тебя.
Нельзя сказать, что это меня утешает.
Скволл встаёт.
– До
– Хорошо, мессир Скволл.
– И ещё, – говорит он.
– Да?
– Я знаю, что раньше ты был в другом положении. Помни, кто возвращает его тебе.
– Я помню.
Знай своё место, гладиатор. Вот как это звучит. Он не думает, что сделавший подлость один раз сделает её и во второй. Я сделаю, он может не сомневаться.
Я выхожу первым, Скволл – за мной. Все присутствующие в большом зале смотрят на нас выжидающе, точно мы сейчас будем петь хором или разыгрывать сценку из спектакля. Я прохожу мимо кресла наместника, поворачиваюсь к нему лицом. Скволл царственно садится.
– Спасибо за интересную беседу, гладиатор Чинчмак! – говорит Скволл.
– Спасибо, мессир Скволл, – отвечаю я.
Обратно я иду за тем же воином, который вёл меня сюда. Мелькание жёлтого и чёрного сильно раздражает. Мне трудно понять, как можно жить в таких условиях. По-моему, человеку в подобной обстановке осы и пчёлы будут сниться по ночам и грезиться наяву. Впрочем, это не моё дело.
Сегодня бьётся Монгол. Бьётся с хитроумным Спихой, гладиатором наместника Угги. Спиха дерётся очень странно. Почти сразу он бросается на землю и большую часть боя проводит в лежачем положении. Я стою в боковом проходе и вижу только отрывки боя. Спиха ногами не даёт Монголу покоя. Когда Монгол промахивается, его тяжёлая алебарда вязнет в земле и Спиха наносит целый ряд точных и быстрых ударов. Монгол, зная о методике боя Спихи, обезопасил пах кожаной накладкой, но по ногам он получил уже очень серьёзно.
Монгол падает после удачной подсечки. Спиха тут же встаёт и начинает колошматить лежащего гладиатора. Монгол практически не сопротивляется, он слишком измотан. Наконец, Спиха достаёт нож и всаживает Монголу в грудь. Затем идёт получать свою награду.
Я ухожу. Монгол может победить невероятно сильного соперника, а потом позорно проиграть такому как Спиха. Это нормально.
На выходе я сталкиваюсь с Бельвой. Именно сталкиваюсь, в прямом смысле слова. Она роняет корзину, которую несёт, по песку рассыпаются яблоки.
– Извини, – говорю я и нагибаюсь, помогая ей собирать.
От неё пахнет женщиной. Как-то по-настоящему, как не пахнет ни от Лорны, ни от других женщин, с которыми я спал и сплю. За такую, как Бельва, мужчина может пойти на край света. Может променять на неё своё бессмертие. Даже не просто на неё. На один её взгляд.
Я смотрю на неё: она собирает яблоки, тяжёлая грудь колышется в глубоком вырезе, тёмные волосы скреплены на затылке широкой заколкой, но она не может их удержать, они выбиваются и непокорными локонами ниспадают вниз.