Ода абсолютной жестокости
Шрифт:
Касс смотрит на мои приготовления с какой-то странной улыбкой.
– Что-то смешное? – спрашиваю я.
– Да нет, – легкомысленно отвечает он.
Он мне надоел.
Надеюсь, за этот день я успею сделать всё. Добраться до императора и до vitum. И мне нечего будет терять.
Я достаю семихвостку и с полного размаха бью Касса. Крючья продирают глубокие прорехи в его одежде, вырывают куски кожи. Один из крюков задевает сосок. Кровь бьёт ключом. Касс ревёт, катаясь по полу. В
– Всё нормально! – кричу я.
Беру Касса за шкирку, тащу в ванную. Не в маленькую душевую, а в огромную комнату с бассейном посередине. Соседнюю.
Бросаю его в воду.
– Вымыться, переодеться и пошли, – говорю я. – И ещё раз услышу что-нибудь не то, убью.
Касс выбирается из бассейна. Вода окрашена алым. По щекам помощника стекает вода, перемешанная со слезами. Этого не видно, но я уверен, что он плачет от боли.
Мы выходим из дома в сопровождении целой свиты. Дверь открывает шут. За нами идут солдаты-телохранители, перед нами – тоже. Шут прыгает то справа, то слева.
– Прекрати, – говорю я. – А то снова балду отрежу.
Он немного притихает.
На площади перед дворцом, на бортике фонтана сидят три человека. Виркас, Марфа и Микта. Я иду к ним. Касс тянется за мной.
Просто наши запястья связаны верёвкой.
Марфа встаёт. Она с ненавистью смотрит на Касса, но не бросается.
– Я говорила с Клифой всё утро. Она с трудом общается. Её пугает каждый человек. Её пугает солнечный свет. Ты, – она обращается к Кассу, – ты заплатишь.
– Я уже заплатил, – спокойно говорит Касс.
Я смотрю на Марфу так, что она не решается продолжать.
– Мы пойдём с тобой, – говорит Виркас. – Мы твои должники.
Касс кривится.
– Их не примут.
– Примут, – говорю я. – Ты уж постарайся. А то моя плеть давно никого не рвала.
Грудь Касса под одеждой туго перебинтована.
Мы решили идти пешком. Три квартала, погода хорошая.
Касс и я – впереди. Виркас, Марфа и Микта – за нами. Стражники окружают нас со всех сторон. Шут убегает куда-то вперёд.
Мы движемся по улицам. Люди расступаются. Некоторые снимают головные уборы и низко кланяются.
– Псы, – говорит вдруг Касс.
– Ты сам их приучил.
– Да. Я приучил. Не поверишь, Риггер, но иногда мне противна такая власть. Иногда мне хочется, чтобы меня любили.
И мне. Мне тоже иногда этого хочется. Но Риггера почти невозможно любить.
Улица светлая и красивая. Мы пересекаем мощёную площадь с огромной статуей, изображающей человека в доспехах.
– Это император, – говорит Касс.
На императоре доспехи точь-в-точь как на стражах границы. С грустью вспоминаю своего боевого носорога.
– Мне
– Аристократы ещё не проснулись.
– А наместник?
– Его я разбужу.
Навстречу идёт процессия, подобная нашей. Какого-то богатея несут в паланкине.
Не доезжая до нас метров пятнадцать, паланкин останавливается. Из него выходит женщина. Очень красивая, хотя несколько тощая. С молочно-белой кожей и чёрными как смоль волосами.
– Кто это?
– Вивьена. Одна из фавориток императора. Отвяжи меня.
Я незаметно перерезаю связывающую нас верёвку. Касс делает несколько шагов по направлению к стоящей Вивьене. Затем опускается на одно колено и сгибается в три погибели. Все стражники повторяют его движение. Шут лежит на земле.
Я замечаю, что Микта и Марфа тоже склонились.
Мы с Виркасом стоим. Вивьена смотрит на меня, но потом приседает в реверансе перед Кассом. Я слышу их разговор.
– Я слышала о побоище в вашем доме, первый помощник наместника Касс.
– Всё улажено, госпожа Вивьена, – подобострастно отвечает Касс. – Теперь всё нормально.
– Также я слышала, что дом Карлифа сожжён дотла.
– Это так, моя госпожа, но негодяи уже покоятся в моём каземате.
– Что ж, хорошо. Надеюсь, моему господину ничего не угрожает сегодня.
– Конечно, нет моя госпожа! – он склоняется.
Она тоже.
– А эти? – вдруг неожиданно визгливо говорит она. – Эти кто такие? Почему они не кланяются мне?
Виркас рядом кланяется и шепчет мне:
– Рано ещё драться, рано.
Сжимаю зубы и склоняюсь.
– То-то же! – звонко радуется фаворитка.
Кажется, её самолюбие удовлетворено. Она разворачивается и идёт к своему паланкину. Я запомнил эту шлюху. Запомнил.
Кортежи разъезжаются.
Краем уха я слышу, как Виркас что-то говорит Марфе. Марфа отвечает зло, резко.
Мы выходим на очередную площадь. Такое ощущение, что город состоит из площадей, соединённых маленькими улочками. Понятия «перекрёсток» в этом городе нет.
На площади – фонтан, почти копия того, что перед замком Касса. Но дворец наместника сильно отличается по архитектуре. Он двухэтажный, лёгкий, ажурный. Оба этажа – с галереями. Крыша – плоская. На ней я вижу фигуры людей.
Процессия пересекает площадь. Двери резиденции распахнуты настежь. У дверей – два стражника. В дверях – невысокий светловолосый мужчина в длинном расписном халате.
Он подбегает к Кассу и кланяется ему.
– Наместник Глан уже проснулся?
Мужчина снова кланяется.