Ода абсолютной жестокости
Шрифт:
Искушение душит меня. Я хочу сорваться с места и свернуть императору шею. Но он бессмертный, а я – нет.
– Мне нужен vitum, – говорю я.
Император опирается руками о стол и встаёт.
– Зачем vitum бессмертному? Ты не сможешь им воспользоваться. Mortirum – ещё куда ни шло. Можно найти смертного и использовать его. А vitum?
– Я смертный.
Нить рвётся. Лопается. В глазах императора – странное выражение. Я никогда не видел такого.
– Ты – смертный?
Он удивлён. Он
– Да.
Он идёт ко мне.
– И ты прошёл через всю империю, постоянно рискуя жизнью, чтобы обрести бессмертие?
– Да.
Он садится на край стола.
– Я всё время недооценивал тебя, Риггер. Когда ты вытащил меня из той ямы, я думал, что ты – просто отличный боец. Когда ты разметал моих всадников на границе Чёрных земель, я понял, что ты – лучший боец из всех живущих. Но я всё ещё думал, что ты – боец. Теперь я понимаю, кто ты. Мне кажется, тебе нельзя возвращаться к бессмертию. Ты страшен, Риггер.
Я поднимаюсь с кресла.
– Нет, – он останавливает меня жестом. – Я сделаю это. Ты получишь свой vitum. Мне даже неинтересно, как ты стал смертным. Но потом, Риггер? Что потом?
Я не знаю, что потом. Потом я должен вернуться к себе. К Жирному. В Санлон. Но я уже не хочу. Столько крови, сколько я пролил в Фаолане, я не проливал никогда. Я никогда не ставил себе таких безумных задач и никогда не выполнял их раньше. Я чувствую себя отлично.
– Неужели ты сможешь вернуться обратно? Кем ты был там, Риггер? Воином императора? Гладиатором?
Я был императором. Почти был императором.
В этот момент я всё понимаю. Я – игрушка? Мной – пользовались? Да. Но у меня есть в рукаве козырь, который побьёт любую карту. У меня есть цель.
– Сначала мне нужен vitum. Потом я скажу тебе, что будет дальше.
Император поднимается по лестнице. Как по команде, люк открывается.
Он не боится поворачиваться ко мне спиной.
В тронном зале ничего не изменилось. Всё те же стражники, Баргот, слуги в сине-красном. Виркас, Марфа и Микта. Только Касса больше нет. И Глана тоже.
Император подзывает к себе человека в пышных дорогих одеждах. До этого момента я его не замечал.
У человека серое лицо и жидкие волосы. Он мне противен.
– Рунас, ты всё запомнил про кузнеца Паргаса?
– Уже выполняется, господин.
– Хорошо. А у нас с Риггером есть незаконченное дело.
Рунас кланяется. Виркас смотрит на меня, точно ждёт моего разрешения. Я едва заметно киваю.
Рунас жестом показывает деревенским идти за ним. Они уходят. Микта оборачивается напоследок. Баргот идёт следом.
Император делает жест и снова идёт за трон. Я – за ним. С нами – ещё два стражника.
На этот раз император не спускается вниз. Из-за трона стальной змеёй
Мы оказываемся в небольшом помещении. Что-то вроде предбанника. Через узкую дверь мы проходим в коридор. Он богато украшен, но тоже не слишком широк. Тут нет окон, но свет льётся через отверстия в потолке. Я заглядываю в одно из них. Неба не замечаю.
– Система зеркал, – поясняет император.
Коридор приводит нас к двери. Император открывает её. Позади я чувствую тяжёлое дыхание стражников.
Мы – в обсерватории. Во дворце императора в Оменескорне я бывал в обсерватории. Там работали люди, которые не знали ничего, кроме астрономии. Они говорили цифрами и расстояниями. Они помнили названия всех созвездий и туманностей, но не могли запомнить имён друг друга.
Человек, который встречает нас, широк в плечах и крепок. Он смертный. Это видно сразу. По взгляду. А может быть, смертные просто чувствуют друг друга. Второй – чуть поодаль – смотрит в окуляр огромного телескопа.
Первый кланяется.
– Это Кранас, мой главный астроном, – говорит император.
Кранас кланяется и мне.
– В телескоп смотрит Пагдам. Он вскоре примет должность главного астронома.
Я замечаю, что за моей спиной нет стражников. Они остались за дверью.
Император идёт через всё помещение обсерватории к дверке на противоположном её конце. Я смотрю на купол и на телескоп. Через щель в раздвижной крыше видно небо. Оно яркое, солнечное.
– Разве небо можно изучать днём?
– Если изучать, например, солнце, то можно.
Он прав.
Кранас молча идёт за нами.
Император оставляет дверь открытой. Комната – совсем маленькая.
Император садится на мягкий диван, обитый кожей. Кранас садится в на стул. Рядом – маленький столик с ящиками. Больше мест для сидения нет, но император показывает на диван возле себя. Сажусь.
– Теперь, Риггер, нам всё-таки стоит взвесить «за» и «против». Скажи мне, ради чего я должен возвращать тебе потерянное бессмертие? Ты ведь потерял его без моего участия? – он улыбается.
Ждёт ответа.
– Ты мне обязан, – говорю я.
– Да, обязан, – подтверждает император. – Но подумай сам: ты опасен теперь, когда ты смертен. Если ты станешь бессмертным, то степень исходящей от тебя опасности возрастёт. Хочу ли я иметь такого врага?
– А друга?
Я веду в счёте.
– Вот, Риггер. Друга. Я думаю, ты плохой стратег. Но ты можешь стать генералом моей армии. Ты можешь стать лучшим из лучших. Потому что грядёт война. Война с твоей империей. Я дам тебе бессмертие, если ты согласишься быть на моей стороне.