Ода чуждых земель

Таласса Лаура

Я решаю никак не реагировать на данное заявление.

Почему я пришла сюда? Темпер почти напевает себе под нос. Явно же, что дела у нее с Малаки идут хорошо. Она сейчас в похотливом состоянии, которое значит, что подруга не настроена на грустные истории.

— Так что произошло? — интересуется она, когда начинает раздеваться.

— Ничего.

Темпер фыркает.

— Сучка, мы с тобой друзья уже с десятилетие. Хватит дрочить вялый член.

Я морщусь.

— Ходить

вокруг, Темпер. Ходить вокруг да около.

Подруга поворачивается ко мне.

— Разве похоже, что эти хреновы выражения меня как-то волнуют? Просто выпаливаю то, что на уме.

— Мы с Десом не являемся формальной парой. — Слова вылетают с шепотом.

Она делает паузу в переодевании, выставляя оголенную грудь наружу.

— Что ты имеешь в виду?

Я хватаю лифчик из кучи вещей рядом с собой и кидаю ей. В растерянности она начинает надевать его.

Даже сейчас слышу слова Деса на верхушке дерева.

Ангелочек, наша связь… не совсем реальна.

— Когда я была у Карнона в тюрьме, Дес не мог найти меня, потому что, даже если мы и являемся парой… наша магия несовместима.

— Несовместима? — переспрашивает Темпер, выглядя озадаченной. — Это самая нелепая фигня, которую когда-либо слышала. Как она может быть несовместимой?

— Я — человек. Он — фейри. Наша магия исходит из разных миров. — По той же причине мои чары не работают на феях, и поэтому темная сила Карнона не действовала на меня.

Но не похоже, что силы человека и фей полностью не могут взаимодействовать — Дес же использует на мне свою магию, — но когда касается слияния двух наших сущностей… связь несовершенна.

Темпер хмыкает.

— И вы все же родственные души друг другу?

Я киваю, потом упираюсь подбородком на тыльную сторону ладоней. Это были единственные слова, которые Дес подчеркивал снова и снова.

Ты — моя пара.

— Ну и хорошо, забей тогда, — говорит Темпер, натягивая наряд. — В конце концов, у тебя есть любовь всей твоей жизни. Остальным из нас приходится довольствоваться ею по старинке.

Я хватаю одну из подушек и зарываю в нее лицо.

— Агх, ты права.

— Конечно, права. — Подруга замечает у меня подушку. — Ах, поверь, ты не хочешь с ней обжиматься. Я прекрасно помню, как использовала ее как подпорку, когда Малаки…

— Фу! — Я отбрасываю подушку в сторону, пока Темпер смеется во всю.

— Детка, твое лицо было глубже в подушке, чем член Малаки во мне.

— Не хочу слышать столько много подробностей.

Ужасно. Много.

— Он огромен, — говорит Темпер, плюхаясь ко мне на кровать. — Но, знаешь, предельно огромный. Мы обе знаем, что есть неуместно здоровые члены.

Я

воплю. Ну, правда, зачем сюда пришла?

— И когда парень начинает двигаться, — продолжает она, — он становится перфораторным молотком…

Ладно, это видение, будто тридцать различных пыток в одно время.

— … за который приходится держаться всеми силами.

Я поднимаюсь с кровати.

— Хорошо, время для историй закончено.

— Не веди себя так, словно не хочешь знать.

— Да знаю я, и это тоже знаю.

Никому не надо выслушивать детали от Темпер.

— Ты готова? — спрашиваю ее, когда она заканчивает переодеваться.

— Агх, ты такая зануда, — говорит она, затем трясет волосами и хватает свои вещи. — Готова.

Мы выходим из комнаты и направляемся в сады, что расположены под нами. Срезаем через дворы и останавливаемся, когда доходим до столика со стульями, усаживаясь за него. Где-то в течение минуты мы не разговариваем, а просто смотрим на фей, которые бродят в округе.

— Ну, — произносит Темпер, наконец, вспоминая обо мне, — где же всеми любимый преступник?

— Тебе придется быть по точнее, используя такое определение. — Мы-то уж с ней знаем многих таких.

Темпер вздыхает.

— Торговец.

— А… на встречах. — Те, что предназначены только для правителей. Я должна быть там; в разговоре будут затрагиваться отчеты о пострадавших у Карнона. Но традиция запрещает мне, поэтому я здесь, бью баклуши с Темпер.

Тут появляется человеческая женщина, которая несет нам чайный набор и тарелку бутербродов с обрезанной корочкой. Я напрягаюсь, видя клейменную кожу на запястье, когда она ставит все на стол.

Рабыня.

Быть обслуженной ею как-то неправильно. Если бы женщина сама решила быть официанткой, то разговор был бы уже другой, но принимать услуги от человека-раба…

Ее взгляд опущен, когда она начинает разливать для нас чай.

Я пытаюсь как-то снять напряжение.

— Все в порядке, мы сами справимся. Спасибо, что принесла нам чай.

Она не смотрит на меня, даже когда кивает. И, черт, я чувствую себя отстойно за то, что делаю и не делаю прямо сейчас, потому что рабство превращает все неприятное.

Женщина отворачивается, чтобы уйти.

— Эй, подожди, — говорит ей Темпер.

Но та никак не реагирует.

— Эй, — кричит подруга, — я с тобой разговариваю.

Женщина останавливается. Затем, колеблясь, поворачивается к нам.

Темпер хлопает по свободному сидению рядом с ней.

— Садись.

Женщина выглядит так, будто самое последнее, что она бы хотела, это есть, но неохотно все-таки садится.

— Как тебя зовут? — спрашивает Темпер и пододвигает тарелку бутербродов к женщине с чашкой чая.