Одержимость кровью
Шрифт:
Многоквартирные дома, мусорные ящики, недавно побеленная церковь в одном из дворов, а рядом с ней часовня. В одном из её закопченных окон был виден букет искусственных цветов.
Апрельское солнце не грело. Мне было зябко, то ли от холода, то ли от страха. Когда передо мной упала зажженная сигарета, я поглядела наверх и увидела улыбающегося мне с пожарной лестницы мужчину.
У меня появилось желание повернуться и убежать. Я вспомнила вечер в Ла Эсмеральда, когда синее море стало черным, а хижины - мрачными и зловещими. Паника вновь охватила меня. Только теперь я была уже не маленькой девочкой и не могла спрятаться в отеле: я боролась за своих детей и за своего брата.
Вероника неожиданно остановилась
Перед нами был один из цветочных магазинов "Ботаникас Тропикал". Через пыльное окно я различила несколько статуэток святых. Я знала Санта-Барбару, а рядом с ней темный лик Сан-Мартина Де Поррес. Рядом с ними стояли зажженные свечи.
– Что это?
– спросила я.
– Мы собираемся туда войти?
– Теперь вам надо держать себя в руках.
– Она открыла дверь, и под звон колокольчиков мы вошли в магазин.
Внутри было холодно и темно, и вокруг какие-то тени, пахнущие травами. Я видела различные экзотические растения и коробочки с высушенными корнями. На прилавке рядом с "Книгой снов Наполеона" курились благовония. Из-за черной портьеры появился человек.
Его возраст определить было трудно: морщинистое лицо, седые волосы и странные, желтоватого цвета, глаза. Он был темнее, чем Вероника, но не совсем африканец. Я решила, что у него какая-то карибская смесь негритянской, индейской и, вероятно, испанской крови. Он был в рубашке навыпуск - как на островах. На кожаном шнурке вокруг шеи висели зубы каких-то животных.
Я ему с первого взгляда не понравилась, и он мне тоже, причем мы оба это знали. У него, правда, было больше причин для этого. Мне было не место в этом магазине. Он, вероятно, решил, что я отстала от туристов, посещавших Испанский Гарлем.
– Сожалею, мадам, но мы закрыты, - сказал он.
И тут к нему обратилась Вероника. Причем она так быстро заговорила на испанском, что я не разобрала ни единого слова и только тупо смотрела то на одного, то на другого.
Наконец её уговоры возымели свой эффект. Пока она говорила, он взглянул на меня. Какой бы не была моя новая роль, я чувствовала, что она нравится ему ещё меньше. Во взгляде его желтоватых глаз смешались уважение с угрозой, как-будто он глядел на опасное животное, попавшее в ловушку.
Вероника, похоже, была непреклонна, а хозяин лишь изредка возражал, да и то, по-видимому, из осторожности. Когда Вероника повела меня куда-то, он отступил в сторону. Неожиданно я поняла, что она ведет меня за черную портьеру. Я раскрыла было рот, но увидела на её лице саркастическую ухмылку.
– Идемте, миссис Бенсон. Вы просили у меня помощи, и я вам её предлагаю, - прошептала она.
Я была ошеломлена, но не хотела отвергать её услуг, поэтому дала себя провести за пыльные портьеры. Оказались мы в другой комнате, такой же тускло освещенной, как и весь магазин, но гораздо большего размера. Комната была заставлена коробками с какими-то корнями, статуэтками и ещё какими-то предметами, по-видимому, культового назначения, кроме этого в комнате стояла раскладушка, несколько старых стульев и железная печь времен Франклина Рузвельта. Там было так темно, что я сразу не разглядела сидящую в темном углу маленькую женщину.
Когда та поднялась, я её тут же узнала. Это была миссис Перес, маленькая, изможденная, ещё более усталая чем прежде.
Ее маленькие карие глазки грустно смотрели на меня. Она подошла и, как маленький боязливый зверек, протянула мне свои руки. Ее пальцы были холодными. Я с ужасом поняла, что нахожусь в таком же положении, что и она.
ГЛАВА десятая
Ужас нескольких часов, проведенных в магазине "Ботаникас", был наполнен мукой и неимоверным напряжением, словно я вытягивала Джоэла на канате из пропасти. В моих ночных кошмарах тени и запахи неизвестных мне трав сливаются с беспрерывным
Шелестящие звуки издавали ящерицы. Дон Педро, хозяин магазина, держал их в клетке возле железной печки. Заметив, что я с трудом переношу их возню, он снял с клетки кусок материи, чтобы я могла их увидеть, сунул руку в клетку и вытащил одну из них. Перевернув, он провел пальцами по её брюшку, и я, несмотря на все усилия, не смогла скрыть отвращения.
Он улыбнулся, а я попыталась показать свое равнодушие к происходящему.
– Вы вспарываете им животы?
– спросила я.
Продолжая улыбаться, он кивнул головой. Как я потом узнала от доктора Райхмана, вспарывание животов у ящериц было частью "хекизо" - заклинания, приносящего болезни или смерть. Дон Педро был колдуном, "брухо", и Райхману была известна его репутация. Он имел дело с ящерицами, головами змей, которые посылались жертвам в спичечных коробках, и с землей из свежих могил для вызова духов умерших.
Но тогда мне приходилось доверять только своему инстинкту. Мне было наплевать на жесты дона Педро лишь потому, что он хотел, чтобы я чувствовала себя неловко. Это была злая забава, вроде того, когда один ребенок пугает другого резиновой змеей. Когда я отвернулась от клетки с ящерицами, то увидела изображение Святого Михаэля, висящее на стене вниз головой. Я не связала тогда это с "брухерией", но это было странно и как-то неприятно, как, впрочем, был неприятен и сам дон Педро со своим ожерельем из зубов. Неприятным было и то, что Вероника ушла. Проводив меня за черные портьеры, она, казалось,сочла свои обязательства выполненными и удалилась. Я осталась наедине с доном Педро и миссис Перес.
Вначале я решила, что миссис Перес скрывается от полиции, а дон Педро - кто-то из её родственников.
И сейчас я думаю, что ошиблась из-за его терпеливости. Для постороннего человека он слишком спокойно относился к её бессвязным рассказам. Он переводил для неё и для меня, и я не чувствовала, его вмешательства. Я хотела найти Тони, а Тони был её сыном, Мне нужно было во что бы то ни стало помочь Джоэлу, и я понимала, что она может помочь.
Дон Педро переводил. Она пыталась доказать мне, что сначала у них все было гладко. Она выросла в маленькой деревушке на восточном побережье Пуэрто-Рико, где её отец держал магазинчик рыбацких товаров. Семья была бедна, но достаточно строгих правил. Она и сестры получили достойное воспитание. У них была обувь, они ходили в школу, но отец был настолько строг, что не позволял им посещать деревенские танцы. Они стирали, гладили и помогали своей матери. По воскресеньям и в праздники они появлялись в церкви в опрятных и чистых платьях.
Когда ей исполнилось шестнадцать,она отправилась в Сан-Хуан к своей двоюродной сестре, чтобы посмотреть фиесту. Там, на пляже, при свете костров, в разгар праздника она впервые встретила отца Тони.
– Он был черный, не как я, а настоящий негр - рассказывала она, кроме того, он был в плохой компании, "con muchas malicias".
Она решила тогда, что он очаровал её любовным заклинанием. Они поженились. Я поняла, что они не венчались в церкви, а просто стали жить вместе. Возможно, у него даже была другая семья. Он плавал на шхуне, курсировавшей между Сан-Крокс и Сан-Томас, и когда бывал в порту, страшно пил, но в порту он бывал все реже и реже. Тони родился, когда отец уже больше не появлялся. Вскоре кончились последние сбережения. Есть было нечего и нечем было платить за квартиру. В отчаянии она все ещё не желала возвращаться в деревню и сошлась с пожилым человеком, который неплохо относился к её ребенку, официантом в кафе "Сан-Хуан". Он был опрятен, не пил, и у него была лачуга в Ла-Эсмеральде. С ним они жили относительно спокойно.