Одержимость Малиновского

Светлова Маргарита

— Да тебя всё бесит. Ты с детства меня своими запретами изводил: то я не то надела, то причёска херня, или же накрашусь — умоешь. Ваня, сколько можно меня доставать своими придирками?!

— Ты была соплячкой, чтобы носить боевую раскраску. Более того, ты в улучшении себя не нуждалась никогда. Так что считай это заботой.

— Тиранией.

— Пусть так, — произносит он глухим голосом, уставившись на мою грудь. А взгляд при этом… б-р-р. От него мурашки по коже.

Ой, и не нравится мне это…

— Вань… — дрогнувшим голосом пытаюсь его привлечь внимание. Он шумно втянул воздух и поднял на меня полный боли взгляд. — Всё в порядке?

Не… я, конечно,

понимаю, что сидя связанной интересоваться о самочувствии у виновника этого беспредела — весьма странно. Но это же мой Ваня, он никогда бы не причинил вред. Был бы другой мужчинка, я бы не пыталась убежать, а вырубила его без зазрения совести, а вот Малиновского не могу. По двум причинам, первая: этот гад где-то отточил своё мастерство в рукопашном бою, причём основательно так… Неприятный сюрприз. Вторая: рука бы не поднялась на него, он же как родной. Малиновский же прикрыл глаза и, сжимая кулаки, пытается побороть своё внезапно появившееся желание. Женщины, что ли, у него давно не было? Возможно. Иначе как объяснить его постоянные намёки… Да какие там намёки — он прямым текстом говорит, что хочет интимной близости со мной! Только не будет этого, я не гожусь в партнёрши для экстренного снятия напряжения. Мне чувства нужны, любовь… Да уважение, в конце концов! А не его: «Мира, мать твою, делай, как я говорю!» Раньше он с нежностью ко мне относился, словно я фарфоровая статуэтка, но только мне исполнится четырнадцать лет, Ивана как подменили.

— Я в норме… — всё тем же глухим голосом отвечает и начинает снимать пиджак.

— Ваня, ты чего это задумал?! — заголосила я. Он покачал головой, и с осуждением смотря на меня, бросил снятый пиджак на капот.

— Не в том направлении думаешь, мелкая извращенка… — у меня даже челюсть отвисла от столь несправедливого обвинения. — Рот закрой, комар залетит… — рукой поставил на место порядком отвисшую часть моего лица. — Давай наручники сниму, хватит с тебя сегодня экстремальных тренировок, — приближается ко мне и, пристально смотря в глаза, заводит свои руки за мою спину. Я даже дышать перестала, насколько это был интимный жест. — Ну вот и всё, — отстраняется, я тут же прикрыла рубашкой оголённую грудь, Ванька, увидев, усмехнулся. — Посиди тут, я сейчас сумку твою принесу. — Только он отвернулся и сделал шаг, я не выдержала.

— Вань, что значит, это тренировка была? — опешила я от его слов. Он резко повернулся, как-то обречённо посмотрел на меня.

— Мир, не при таких обстоятельствах у нас будет первый раз… — только я собралась возразить, он перебил: — Будет, это вопрос времени. О единственном прошу, не виляй больше так соблазнительно задом, я же не железный, могу сорваться.

— Ты меня забыл спросить, хочу ли я этого! — взорвалась я, сидя голым задом на капоте, хорошо, что ткань юбки прикрывает перед. Иван, ничего не сказав, направился за моей сумкой. Когда он вернулся, всё так же молча поставил её на капот, подошёл ко мне и, расставив руки с двух сторон возле меня, пристально смотря в глаза, выдал:

— Обязательно спрошу, и ты мне ответишь: я… — пауза, и его взгляд опускается на мои губы, — принадлежу… — вновь переводит взгляд, и наши глаза встречаются в молчаливом поединке, — тебе. Вот в таком порядке. Может, только изменится то, как ты меня при этом назовёшь: Ваня, Малиновский, или любимый, кстати, последнее мне больше нравится. — Отстраняется, снимает с меня туфли, хватает свой пиджак и бросает на землю. — Иди сюда, строптивая моя. — Берёт меня за талию и опускает на свою вещь.

— Не жалко? — показываю глазами на пиджак.

— Это всего лишь

тряпка… — Отворачивается и отходит в сторону. — Переодевайся, стиль спортивный, я смотреть не собираюсь, — произносит отрешённым голосом, вновь сжимая руки в кулаки. Злится, значит.

Я медлить не стала, быстро скинула то, что осталось от юбки, чулки, и, достав джинсы, принялась натягивать их.

— Такую юбку порвал… — ворчала я, застёгивая пуговицу на джинсах.

— Я не рвал её специально, просто ухватился за ткань, ты дёрнулась, результат знаешь… — я нервно хохотнула, беря футболку из сумки.

— У меня чуть сердце не остановилось, когда поняла, что произошло…

— А я-то как был удивлён… — тихо рассмеялся он.

Тут меня основательно накрыло, представив, как он прифигел, увидев мой голый зад. Долгие годы мне не было так спокойно и весело.

— Вань, как в старые добрые времена вернулась, на лет двенадцать назад… — посмеиваясь, высказала свои мысли вслух, Иван резко повернулся и полоснул меня таким… взглядом, что я невольно отшатнулась, прекратив ржать.

— Я бы не назвал их добрыми, по крайней мере, последние двенадцать лет. Не было там ничего весёлого, уж точно не для меня. Знаешь почему? — Подходит ко мне плавной походкой, с болью смотря мне в глаза. — Знаешь?! — прорычал мне в лицо, я лишь махнула головой, слова в горле застряли. — Двенадцать лет назад я стал одержим тобой и познал, что такое ад! — Вот это поворот. — Что, нечего сказать?

— Отчего же, есть. Когда один человек одержим другим, он ему мужей не подыскивает. — Теперь уже я разозлилась на его ложь, вспомнив слова Сашки про то, как Ваня мне женихов поставлял.

— Да было-то всего один раз! Я же о тебе заботился! — Не менее эмоционально парировал Ваня. — Ты думаешь, что мне то решение легко далось? Да я… — он замолчал, пытаясь справиться с эмоциями, или сказать ему нечего.

— Я уж не знаю, какую ты игру затеял, но я в эту сказочку — не верю.

— И это мне говорит женщина, которая клялась в любви, а потом кинула мне в руки эту шмару, крикнув напутствие напоследок: «Совет да любовь!» — передразнил он меня.

— Счёт: один-один. — Не стала оспаривать и свою вину. И на то, что я не клялась в любви, тоже не стала указывать. Сказала только один раз, в тот день, когда он меня безжалостно отверг.

— Она ещё и счёт начала вести…Уму непостижимо! В общем, так, рыба моя, о нас поговорим, когда ты будешь готова услышать меня. Твоя обида… — только я вновь решила возмутиться. — Я не говорю, что не обоснована. На меня есть за что злиться, признаю. Но я готов объяснить причину своих поступков, уверен, ты поймёшь. А сейчас о работе. Одежду носи, чтобы в любой момент легко отбиться, а не как сегодня. Поверь, противника голым задом обезвредить невозможно, только шокировать или распалить. Так что про юбки, кроме выхода в свет, забудь на несколько месяцев. Далее, технику рукопашного боя нужно подтянуть, ты куда прёшь напролом, а? Ты женщина, тебе нужно более точно наносить удары, не возбраняются и подлые методы.

— Вань, я же не могу с тобой так…

— Не может она, а если бы я насиловать тебя собрался? — Молчу, так как реально не знаю, как бы я в том случае поступила. Как ни крути, он дорог мне, тут уж ничего не попишешь. — Понятно, дала бы сама. — Усмехнулся он и направился к машине, попутно прихватив мою сумку с нашими вещами. Я быстро обулась и последовала за ним.

— Ничего подобного, не дала… — пробурчала я, пристёгиваясь ремнём безопасности.

— Но так и я, насиловать не стал бы. А вот уговаривать буду, основательно так… Готовься.