Одержимость Малиновского
Шрифт:
— Маму не трогай! — одёрнула его, вот терпеть не могу, когда такое говорят. — Ты мог бы подождать, когда я вырасту, а не кувыркаться с другими девушками. Понимаешь? Ведь… — мой голос предательски дрогнул, — когда любишь по-настоящему, другой человек не нужен, ты просто не сможешь ни с кем. А ты мог, ещё как зажигал… Так что ты ничего не испытывал ко мне помимо вожделения. Да бог с этим! Я бы даже попыталась понять твои похождения, пусть не сразу… Но ответь, почему ты только сейчас говоришь о своих якобы чувствах, или хотел оторваться перед свадьбой на всю катушку, поэтому и тянул?
— У меня были веские причины не приближаться к тебе раньше. И у меня давно не было женщин других, о-очень давно. Потому что ты права: другие мне стали не нужны…
Да ладно! Насколько мне не изменяет память, ещё как нужны! Ну всё, сам
— И уж извини, я не верю тебе, — театрально развела я руками, а саму просто взбесило его лицемерие. Он что, за дуру меня держит?
— Веришь или нет, это ничего уже не изменит, я не отступлюсь.
— Раз у нас сегодня вечер откровений, я тоже открою тебе свою грязную тайну. Двенадцать лет назад я собиралась тебя разыграть, спряталась в шкаф, и тут нежданчик: ты ввалился со своей Танюшей, и, пока я пыталась оправиться от шока, вы перешли к горяченькому. — Иван побледнел, когда осознал, что я была свидетелем его рандеву. — Не переживай, я закрыла глаза, но всё отчётливо слышала. Особенно мне было больно слышать, как ты меня проклинал потом. Неужели ты думаешь, что после всего этого я смогу поверить в твои якобы чувства? Кстати, счёт у нас сравнялся, раз мы друг друга подловили при пикантных обстоятельствах: два-два. — Я пыталась шутить, но сердце вновь начало кровоточить при воспоминании того дня.
— Боже… — со стоном произнёс он, и его лицо исказила гримаса боли, — нет…нет! Котёнок, мне так…жаль. — Протянул он руку, но я посмотрела на него, не скрывая презрения — не верю в его искренность, разведчики и не такое могут изобразить. Он замер, так и не дотронувшись до меня.
— Мне тоже, Вань…тоже. Потому что я любила тебя, даже после этого. Сердце… — постучала рукой по груди в области истерзанного страданиями сердечка, — всегда билось только для тебя. Я даже помыслить не могла о другом мужчине, потому что ты был центром моей вселенной.
— Я не тебя проклинал тогда, а себя. Потому что понял, что ничего не помогает заглушить мои чувства к тебе, с каждым разом было ещё хуже. Девочка, ты тоже центр моей вселенной, и моё сердце всегда билось… бьётся только для тебя.
— Если ты говоришь правду, то ты упал в моих глазах ещё больше. Потому что… — голос мой дрогнул, я подняла глаза к небу, пытаясь справиться с предательски выступившими слезами на глазах. Вдох-выдох, ещё один раз…ещё, успокоилась. Перевожу на него взгляд. — Ты… — пауза, — заставил меня ненавидеть себя, презирать, считать жалкой. Я же думала, что моя любовь душит тебя, боролась с ней. Но позавчера ты перешёл грань, заставил меня почувствовать себя женщиной, что вклинилась в чужую семью. Ты же знал, что это для меня табу! Что я тебе сделала? Зачем меня нужно было мешать с грязью? А знаешь, ты и правда извращенец, ведь, когда любят, не заставляют так страдать. Ты мог в любой момент прекратить мою агонию! — прокричала я срывающимся от боли голосом. И уже тихо. — Но нет, ты наслаждался моей болью.
— Неправда, я люб… — вновь протянул ко мне руку, желая прикоснуться к моей влажной от слёз щеке.
— Не смей прикасаться ко мне, ты мне отвратителен! — заорала я на него. — И слово это произносить не смей, оно не для такой мрази, как ты! — Била его наотмашь словами, ничего, переживёт. — Я никогда тебя не прощу, слышишь, ни-ког-да! Я любила тебя, всем сердцем. Господи… — схватилась я за голову, всхлипнув. — Но почему именно ты, бездушная скотина!
— Котёнок… — прикосновение его горячей руки, и я отскочила, словно обожглась.
— Ещё раз прикоснёшься — убью! — процедила сквозь зубы, пытаясь, справиться с нахлынувшей яростью. — В общем так, Малиновский, — чеканю каждое слово, словно и не было истерики, — по работе всё, как и планировал. Но вздумаешь ко мне руки протянуть без необходимости — пожалеешь. Можешь радоваться, ты, наконец, достиг цели: рядом с тобой моё сердце молчит — там образовалась пустота, но и нет места для тебя. Ты для меня сейчас умер. — Иван дёрнулся, как от удара, плевать. И чуть слышно добавила: — Урод!
Развернулась и ушла, даже напоследок не взглянув на него. Только через час, когда эмоции улеглись, поняла, что перегнула палку, в чём-то он был прав: я была девочкой, когда он захотел меня. Возможно, была и веская причина, почему не сказал, с его работой это и не удивительно. Но мог и намекнуть, да хоть через Лютова, я бы ждала сколько нужно. А он…
Глава 17
Оставив котёнка дома, отправился к родителям, правила приличия требовали нанести визит. Но я старался к ним как можно реже приезжать. Не потому, что они мне безразличны, наоборот, я боготворил свою мать, любил братьев и сестру, уважал и восхищался Михаилом. Но это лучший вариант в сложившейся ситуации: мой визит всегда напоминает маме, пусть на подсознательном уровне, то, при каких обстоятельствах я был зачат. Раньше, когда видел её полный боли взгляд, брошенный на меня, думал, что она переживает, мол, работаю очень много за компьютером. Потом я узнал тайну своего рождения — это был первый удар в моей жизни, но, увы, не единственный. А через месяц я услышал её разговор с тётей Лизой, они вспоминали прошлое, матушка никак не могла забыть тот ужас, он часто преследовал во снах. Ничего ей не помогло. Мне пришлось проштудировать уйму материала и пообщаться со специалистом на эту тему. Даже Сашку попросил через несколько лет о помощи, вначале он скептически к моей озабоченности отнёсся, но, изучив досконально ситуацию, согласился: она не может забыть, когда я рядом, нужно время. Когда был подростком, было сложно принять: той, что больше всего на свете люблю, приношу одним своим существованием боль. Но я её никогда не осуждал за это, не таил в сердце обиду. Наоборот, ещё больше стал уважать, что, несмотря на свой юный возраст, она мужественно боролась с трудностями и не избавилась от меня, а подарила жизнь. Только за это её можно считать святой.
Поэтому, когда в шестнадцать лет меня «пригласили» поработать на благо нашей Родины, не задумываясь согласился. Да и выбора не было: не согласился бы, у мамы, тёти Лизы и Беркутова Глеба Владимировича были бы серьёзные проблемы. И пусть последний бы без боя не сдался, и возможности имел ответить на вызов, но эти люди и не таким шишкам портили основательно жизнь. Мои родные в своё время жили по подложным документам, прячась от твари, что истязал мать. Тётя Лиза брала по ним кредиты, чтобы оплатить мне лечение и помочь матушке. А вот Беркутов с Яном зверски убили моего биологического отца, и не только это. Увы, есть те, кто внимательно следят за определёнными людьми, годами собирают компромат и не трогают до поры до времени. А вот когда будет нужно, вывалят это дерьмо на голову и заставят плясать под их дудку. Я удивился, когда они мне про него сказали, вначале не понял, почему и Глеба приплели? Оказалось, что они знали о моём трепетном отношении к Мирославе, мол, отца посадят, девочка будет страдать. Она всегда была моей слабостью и в то же время звёздочкой, что озаряла мне путь во тьме. Что скажешь, там работают профессионалы своего дела, быстро находят слабые места у оппонента. Увы, не я один попал под жернова системы, которые перемалывают судьбы в порошок, но и Саню зацепили, потребовались годы, чтобы всё уладить, теперь я и мой друг по несчастью стали свободны. Сделал бы всё раньше, но увы, судьба вновь внесла свои коррективы, да такие…
— Ванька! — прервал мои воспоминания весёлый голос друга, самого светлого человека среди нас. Разворачиваюсь на голос, катит по дороге коляску, у Бельский вновь пополнее, родился ещё один сын, дедов распирает от гордости, ходят важные как павлины.
— Ну привет, трижды отец! — Протягиваю ему руку, как тот подошёл ко мне. — Как Алиса, оправилась уже после родов?
— Она да, я ещё нескоро приду в себя. — Отвечает он на рукопожатие и непроизвольно морщится, явно вспомнил роды, для него это настоящий стресс. — Каждый раз для меня это кошмар какой-то, жену жалко, и выть хочется от бессилия. Ведь реально ничего сделать не можем: кругами бегаем и ничего не делаем. Бог бы мог быть более справедливым: удовольствие получаем вместе, значит, и боль при рождении ребёнка делить на двоих должны. Тебя тоже можно поздравить, созрел наконец для брака! Кстати, где твоя невеста?