Одержимость
Шрифт:
Она включила подсветку в просмотровом столике, сняла пленку с негативами с просушки, положила на столик. Внимательно присмотрелась к одному из кадров – здоровенному черному трубчатому объекту с двумя обращенными к ней головами.
Алекс разрезала пленку на четыре части, положила их на устройство контактной печати. Включила красный фонарь, взяла из коробки лист фотобумаги, засунула в печатное устройство. «Тысяча один, тысяча два, тысяча три…» Досчитала до пятнадцати, потом выключила свет и сунула фотобумагу в ванночку с проявителем. Встряхнула ванночку, резко качнула ее. Лист фотобумаги громко стукнулся о дальнюю стенку.
Сперва
Она покачала головой, вытащила бумагу из проявителя, бросила в ванночку с закрепителем. Несколько секунд тихонько покачивала ванночку, потом посмотрела на часы и выждала еще сорок секунд. Наконец вытащила лист, опустила его в воду для промывки, снова проверила время. Убрав все, она опять нетерпеливо сверилась со стрелками. Когда прошло пять минут, вытащила бумагу и повесила сушиться. На нее смотрели тридцать шесть фаллосов, вернее, один и тот же, снятый под чуть разными ракурсами.
Направляясь вверх по лестнице, она еще раз усмехнулась. На сердце полегчало, словно она одержала тайную личную победу над Дэвидом.
Вздрогнув, Алекс проснулась в своей большой кровати и сразу же подумала: уж не проспала ли? Протянула руку, взяла часы. Шесть пятнадцать. Она с облегчением опустилась на подушку и закрыла глаза. Издалека с Кингс-роуд донесся грохот едущего грузовика. Потом раздался щелчок замка – похоже, ее входной двери. Она напрягла слух, но вскоре поняла, что, вероятно, ей послышалось, и закрыла глаза. Еще час сна. Так необходимого ей сна. Легкие саднило, в висках пульсировала боль. Она всегда слишком много курила и пила при встречах с Дэвидом. Разъезд с ним оказался делом непростым. Иногда, думалось ей, даже более трудным, чем продолжение совместной жизни.
Перед глазами в темной комнате промелькнула тень, и вдруг стало холодно. Она открыла глаза и увидела над кроватью Фабиана – совершенно отчетливо, несмотря на темноту.
– Дорогой!
– Привет, мама.
Она уставилась на него – он показался ей взволнованным, возбужденным.
– Дорогой, я тебя не ждала раньше вечера.
– Мне сейчас нужно отдохнуть – ужасно устал.
– Вероятно, ехал всю ночь.
Фабиан улыбнулся:
– Ты поспи еще, мама.
– Поговорим позже, – сказала она и закрыла глаза в ожидании, когда раздастся щелчок закрывающейся двери.
Но никакого щелчка не последовало.
– Фабиан, дорогой, закрой дверь.
Потом она открыла глаза и увидела: дверь закрыта. Недоуменно улыбнулась и задремала.
Казалось, прошло всего несколько секунд, а потом донесся пронзительный вопль попавшего в беду насекомого – взволнованный, настойчивый, набирающий силу. Алекс потянулась к часам, чтобы остановить их, пока они не разбудили Фабиана. Ее рука шарила по прикроватной тумбочке – ключи, книга, стакан воды, жесткая чешуйчатая обложка «Филофакса». [3]
3
Имеется в виду бумажник-органайзер производства фирмы «Filofax».
Алекс натянула тренировочный костюм и тихо, чтобы не разбудить Фабиана, вышла в коридор. Радуясь возвращению сына, завязывала узелок на память: отменить назначенную на вечер встречу, чтобы они могли побыть вместе, может быть, сходить в кинотеатр, а потом в китайский ресторан. Сын вошел в прекрасный возраст – студент второго курса в Кембридже, начинает ясно понимать, как устроен мир, но еще полон энтузиазма юности. Он был ей хорошим собеседником, товарищем.
Она пробежала обычным маршрутом – по Фулхэм-роуд, вокруг Бромптонского кладбища, – потом забрала с крыльца газеты и молоко и вернулась в дом. Ее немного удивило, что Фабиан не разбросал, как обычно, повсюду в холле свою одежду, да и машины его она не заметила у входа, но, возможно, он припарковался на другой улице. Она поднялась в спальню, чтобы тихонько принять душ и одеться.
Прикинула, разбудить ли его перед уходом, но в конечном счете прошла в кухню и оставила там записку: «Дорогой, вернусь в семь. Если ты свободен, можем сходить в кино. Целую. Мама».
Потом посмотрела на часы и заторопилась.
Когда она добралась до парковки на Поланд-стрит, ее настроение ухудшилось. Она машинально кивнула сторожу, въезжая на пандус. Чувствовала: что-то не так, но не могла понять что, а потому обвиняла в своей мрачности Дэвида. Выражение лица Фабиана выбило ее из колеи: он словно скрывал от нее некую тайну. Было ощущение, словно существует заговор, о цели которого не осведомлена только она.
3
Секретарша положила на стол третью стопку пухлых конвертов. Алекс недоуменно посмотрела на нее:
– Джули, это все сегодняшнее?
Она взяла конверт, неуверенно посмотрела на него. «Миз Алекс Хайтауэр, Литературное агентство Хайтауэр» – было написано огромными, кривыми, словно пьяными, буквами.
– Надеюсь, он не переделал рукопись.
– Только что звонил Филип Мейн – спрашивал, расшифровали ли вы его послание. Возможно, он шутил, но я не очень уверена.
Алекс вспомнила проявленные негативы и усмехнулась.
– Я ему перезвоню, когда разберусь с почтой.
– То есть недели через две.
Алекс взяла канцелярский нож и принялась искать место, свободное от липкой ленты.
– Звонил некто Уолтер Флетчер, хотел узнать, прочли ли вы его рукопись.
– Мне это имя ничего не говорит.
– Он жаловался, что рукопись у вас уже почти неделю.
Алекс уставилась на полки рядом со столом, заваленные рукописями романов, пьес, сценариев фильмов.