Одержимые. Заражение
Шрифт:
– А вот он родименький, - зарычал тот самый Борисыч, и если бы ему дали кличку не по отчеству, то он был бы “Бородой”.
Лекс попятился прямо как сидел. Получалось не очень.
– Ну куда же ты?
– прорычал главный из всех этих бомжеватого вида мужиков.
– Ты мне теперь как сын. Как звать-то тебя?
– Ле-ле-ле, - забормотал Лекс.
– Ты не уползай. И пакетик сюда давай. Что там у тебя? Еда? Это хорошо.
– Ле-ле-ле, - продолжал бормотать Лекс, отползая прочь.
– Леший в лесу тебе сын, - прорычал он не хуже бородатого
– Что это было?
– проскрипел Шпала.
– Он ушел? Не оставил пакет? Не назвался?
– Бывает, - совсем без рыка в голосе вздохнул Борисыч.
– Редко, но бывает. Слишком волевая личность. Из такого из самого альфа получится. Только он все равно всю свою жизнь подо мной ходить будет. Так что я еще с него свое получу.
– Мы получим, - поправил его самый невысокий мужичок писклявым голосом.
– И он нам кучу денежек принесет.
– Я получу, - прорычал Борисыч.
– Место. И брезент задерните, а то выпустите все тепло. Стоп. Пакет этого болезного поднимите. Ты, Сопля, подбери. Пока с него и этого будет достаточно.
– Борисыч, - залебезил тощий горбатый и кажется самый молодой из них мужик, когда они вновь расположились вокруг большого колесного диска, в котором догорали наломанные доски, - а чего мы не у себя в логове? Там же теплее.
Бородатый некоторое время смотрел на него, думая, как бы так понятнее сказать, чтобы он не задумывался о том, о чем ему не нужно задумываться, а потом попросту ударил его наотмашь по губам, выбив пару зубов. Ничего, отрастут. Зато впредь он язык попридержит. Ну неужели не ясно, что бывают моменты, когда лучше не говорить под руку?
– Вам и про то, что подкинуть надо, надо напоминать? Оглобля и Глиста, вы… да не дергайся так, Оглобля. Ты же понимаешь, что за дело получил. Метнитесь за дровишками, а то маловато осталось.
Оглобля, высоченный и горбатый, держась за разбитые губы, выскочил наружу, едва не сдернув брезент, прибитый к чудом оставшемуся в дверном проеме косяку. Следом за ним, но куда аккуратнее, из теплого убежища на мороз выбрался усатый мужичонка, невысокий и тощий. Толстых при Борисыче никогда и не было.
***
Лекс добежал до гостиницы на пару минут. Еще секунд тридцать ему потребовалось для того, чтобы оказаться в своем номере и запереться на все замки. Про потерянный пакет он даже не вспомнил. Вместо этого он думал, где раздобыть номер полиции. Но для того, чтобы куда-то позвонить, или что-нибудь узнать стоило бы для начала найти телефон.
Глава 20. Лекс и голод
– Чертовщина какая-то, бормотал Лекс, все еще поглядывая в окно.
Звонить в полицию он передумал. Не хотелось ему объяснять, зачем он пошел за теми маргиналами к реке. А правда, зачем? Отомстить? Ну да, побить их пакетом с продуктами.
– О-у-у-у, - взвыл он, когда наконец сообразил, что потерял этот самый пакет, а ведь
Некоторое время спустя, пытаясь навести порядок в номере, и тем самым навести порядок в голове, заполненной самыми разными, чаще неприятными мыслями, Лекс решил, что обязательно отомстит, но не прямо сейчас. Та песня, которая крутилась у него в голове еще в поезде, до сих пор не записана, и Лекс сомневался что все еще помнит именно то, что хотел записать. А это важнее всего. Его творчество важнее всего. А иначе как он станет востребованным музыкантом и прочая, если не будет заниматься творчеством.
– Песня сама себя не напишет, не споет и не запишет, - пробормотал он, забрасывая раскиданную одежду в сумку.
– Сейчас вот прямо разложу ноутбук и тетради и буду творить. Песни-песенки, я вас скоро запишу и вы обретете жизнь. Бессмертную жизнь.
А то, что он остался без еды… Ничего страшного. Деньги у него были не последние. Да и фанаты помогают донатами, пусть их еще не очень много.
– Кстати надо будет записать видео, - пробормотал Лекс, наконец-то выкладывая свою нехитрую аппаратуру на стол.
– Но это все потом. Вечером. Завтра, - добавил он, глянув на сгущающиеся сумерки за окном.
– Ну может быть ночью.
И Лекс принялся за работу. Он то записывал слова и ноты в тетрадь, то что-то бормотал в диктофон, то туда же подвывал. Впрочем раньше при пении он так гласные не тянул, но он этого пока не замечал. В моменты, когда очередное верно подобранное слово пока не отыскивалось и даже как будто ускользало, он злился на Саню. А на кого еще злиться? Это именно из-за него Лекс оказался тут. А ведь он должен был бы быть уже на тысячу километров ближе к мечте. Эх, надо было лететь на самолете. Подумать ему в дороге захотелось. Нашел где думать.
Записав все мысли, какие роились в голове и хоть каким-то боком относились к музыке, Лекс принялся их систематизировать и попутно записывать что возможно в ноутбук. Глаз, левый, при этом все чаще зыркал на часы. Времени было еще не особо много, короткая стрелка только-только подползла к девяти часам, а кушать уже хотелось. А ведь он не пошел повторно в магазин понядеявшись на то, что неплохо перекусил в кафешке при супермаркете, и что выпьет чая перед сном. Но сна не было ни в одном глазу, а кушать хотелось все сильнее, просто зверски. И как назло все мысли про песни кончились.
– Что это?
– пробормотал вдруг Лекс, принюхиваясь.
– Еда что ли?
Еще раз принюхавшись, он вскочил и забегал по комнате. Залез на кровать, упал на пол и поочередно заглянул под кровать, под шкаф и под стол.
– Да где же?
– завывал он.
– Я же чувствую, что здесь есть что-то съедобное.
Нелегким путем Лекс выяснил, что вкуснее всего пахнет одна из его сумок, и он тотчас же упал перед ней и дрожащими руками принялся расстегивать. Но молния не поддавалась и Лексу стоило огромных усилий не отодрать ее. С визгом молния наконец-то поддалась.